— Как вы добры! Как добры. А я? — Лата качала головой, словно стряхивая с себя остатки опасных галлюцинаций, хватала Нэю засаленными пальцами за платье. — Если вы заблокировали центральный вход до утра, у вас же есть отдельный ход с другой стороны. Я не могу тут спать!

— Да шучу я! Конечно, я вас выпущу. У нас есть служебный вход для нас самих. Его можно открыть в любое время, даже ночью, не используя автоматическую блокировку. Но в следующий раз приходите только в часы приёма для посетителей.

— Как же тогда он вошёл, не смотря на эту самую блокировку?

— Да кто?

— Ваш Рудольф.

— Вы через стены видите, что ли? С вами точно всё в порядке? Не было там никого, — Нэя обернулась к Лате и словно споткнулась о её сумрачные колючие глаза. Заметно похудевшее лицо добрых чувств не выражало. Овал его стал более правильным, как и сама Лата в целом, сбросившая лишний вес. Только более привлекательной она так и не стала. Даже источая лесть вперемежку с признанием в родственной любви, даже в припадке ненормальной запредельной откровенности она пугала своим тотальным недружелюбием ко всему, что её и окружало. Властная и подавляющая, она обесценивала даже собственную природную, не красоту, но яркую фактурность, поскольку не было желающих ею любоваться.

— Какая же вы счастливая! Вашего счастья хватит вам и на дни горя, случись они. Но пусть лучше не случаются. Если сам Надмирный Свет благословил вас и Рудольфа ребёночком. Только сходите уж в Храм за Его официальным разрешением на ваш союз. Я хочу вам и ему только счастья. Можете не верить мне, как я вас и учила. Никому не верьте. А счастье, между тем, как и деньги, отнять легко. Купить невозможно. И заработать любой самой всепоглощающей работой на благо общества не получится. Общество может дать вам уважение, что редко, а случается. А вот личного счастья не предоставит. Тут уж только самой надо приложить все силы для его обретения.

Пока Нэя вела её запутанными ходами к служебному выходу, Лата продолжала что-то бормотать о своей невостребованной любви к Нэе, о незаслуженном счастье «мерзавки Элиан», о собственной роковой неудачливости. Кто-то для чего-то приговорил её к обездоленности в любви, и так было с самой первой её юности, когда она не испытала разделённой любви ни с кем.

— Не люби я вас как родную себе душу, стала бы я с вами откровенничать? — спросила она, находясь уже за пределами «Мечты». Вместо ответа Нэя захлопнула дверь, оставив Лату в сумраке позднего вечера одну. Какое-то время Нэя наблюдала потом через прозрачную стену зала показов, как вдоль освещённой Центральной аллеи бредёт и спотыкается бюрократическая дама с юной жаждой любви в себе.

Нэя волновалась за Лату не зря. Уже на следующий день всем в кристалле было известно, как надзирательницу за нравами нашли ранним утром мусорщики, валяющейся в траве у дороги. Они и отвели её домой. Даже баул её не опустошили, а могли бы. И в Администрацию ни о чём не сообщили. Рассказали об этом только одной женщине-швее, поскольку она угощала их хорошей вкусной едой, остающейся после роскошных завтраков и обедов в «Мечте». Может, и ещё кому рассказали, но в Администрацию на Лату никто не донёс. Пожалели или не хотели и носа совать туда, откуда и проистекали все репрессии для них самих. Лата на работе какое-то время не появлялась, она имела хорошего знакомца из врачебного корпуса города. Он и освободил её на несколько дней для окончательного излечения. После того случая она долго ходила прибитая тихая и даже с простонародным тюрбаном на волосах. Одна Эля потешалась, но и она не донесла своему покровителю из Администрации Инару Цульфу — начальнику самой Латы на промах заклятого врага. Нэя ей запретила. А как было в действительности, проболталась Эля или нет, осталось неизвестным. Лату никто не тронул, а обычно за такие проступки людей изгоняли.

Осмотрев напоследок сам холл, всё ли в порядке, Нэя с безмерной усталостью увидела, что на диване так и осталось лежать упакованное праздничное платье Латы. Значит, спасительного облегчения от Латы не наступит и завтра. Пришлось убрать платье в автоматически закрывающийся шкаф. А то любая служащая, поняв опрометчивую забывчивость клиентки, могла прихватить его утром, а потом ищи, кто. Тут уж с Латой трудно было не согласиться. Служащие у Нэи были разболтаны.

Рудольф, раздевшись, залез в маленькую душевую кабинку Нэи, после чего лег в её постель, отшвырнув многочисленные и нелепые подушечки. Спровадив, наконец-то, Лату, Нэя отправилась в пошивочный цех, чтобы за работой обдумать россказни полупомешанной вдовы. Оставшиеся в цеху швеи, выполняющие срочный заказ, о чём-то её спрашивали, а она отвечала, тут же забывая и сам вопрос, и свой ответ. Лата умудрилась оставить в ней что-то тёмное и клейкое, не рассасывающееся, не проясняющееся. Иногда Нэе начинало казаться, что Лата — человек-фикция, и нет у неё ни души, ни наличной телесной жизни. Хотя сама же Нэя и прикасалась по профессиональной необходимости к её крепким телесам. А рассказ Латы о своей матери и о том, как та лечила мать Ал-Физа, такая же фикция. Для чего же и кто придумал такую вот фикцию? И что если большинство окружающих её проходных и не главных фигур тоже фикции? Чисто информационные увязки между фигурами главными, у которых душа-то несомненна. Но является частичкой души — мечтой или вымыслом создателя? И что если душевное расстройство заразно? Чисто информационный вирус, передающийся при деструктивном переплетении тех же информационных полей и их внезапном коротком замыкании друг на друге?

Она думала несколько проще, более смутно, и не давала словесных определений своим домыслам. Нэя помотала головой, отгоняя от себя поразившие её откровения Латы. А вдруг? Говорил же Рудольф про Олега, получившего удар информационного эгрегора планеты Паралея, про вторжение в психику Олега мощных и рвущих его чуждых импульсов. А сам он, Рудольф, как устоял против колоссального по своей мощи духа чужой планеты, и устоял ли? Он давно уже был жителем Паралеи. А Олег таким жителем не стал, но и прежним существом быть частично перестал. Олег получил расщепление своей психики. И к чему всплыл в её раздумьях Олег? Ничуть для неё не важный. А потому, что Эли не было, удрала куда-то в темень, вместо того, чтобы и выпроваживать последнюю клиентку и следить за тем, чтобы те не страдали забывчивостью. Забота о репутации заведения была одной из обязанностей «мерзавки Элиан». Тут Нэя