class="p1">— Моя мать была одной из ста восьми жертв, ставших в последствии инструментальными духами. Из-за ее красоты гаошаньская знать варварски надругалась над ней. Когда она умирала, я был у нее в утробе, но, по какой-то неизведанной причине, я не последовал за ней. Если бы в тот момент плод оказался достаточно зрелым, я мог бы стать «рожденным в гробу», но у меня не было времени набраться сил. В те дни не существовало «кувезов»​​​​​​​3, потому я был не жив и не мертв. Его Высочество Вэй Юнь превратил меня в дух меча, это заменило мне рождение. — Чжичунь спокойно объяснял публике суть «дарованной жизни». — Согласно правилам, «рождение» стоит выше, чем «создание инструмента», потому, будучи духом меча, я смог «пережить» уничтожение клинка. Не знаю, повезло мне, или же я просто проклят… Я все еще в сознании, но я ничего в этом мире не могу коснуться.

​​​​​​​3 Кувез (от фр. couveuse «наседка», «инкубатор») — приспособление с автоматической подачей кислорода и с поддержанием оптимальной температуры, в которое помещают недоношенного или заболевшего новорождённого.

— Эта кукла — тоже своего рода клинок, выкованный Его Высочеством Вэй Юнем. Она является миниатюрной копией реального человека. Гаошаньцы были поистине искусными мастерами. Эта деревянная куколка была похоронена с Его Высочеством. Вместе с тайной о моем рождении, он оставил мне записи о том, как наложить заклинание «пустой куклы» на деревянную марионетку. Блуждая в поисках тела, я случайно нашел ее. В то время я понятия не имел, что это за заклинание. Вновь обретя плоть, я последовал его инструкциям и нанес незнакомые мне символы на куклу. Я и подумать не мог, что последним подарком моего отца окажется способ вернуться в этот мир, — с этими словами, Чжичунь слегка пошевелил деревянными конечностями, словно привыкая к новому телу.

— После того, как я угодил в сети заговорщиков, и темная жертва обратилась против создателя, я вновь потерял себя. Я думал, что это конец. Но, когда я снова открыл глаза, то обнаружил себя в этом крохотном теле. Его Высочество оставил мне послание, где говорилось о том, как люди уничтожили его род. Будучи Всеслышащим, он ковал свои последние мечи, не имея никакой надежды на успех. Но даже сто восемь клинков не смогли бы оставаться целыми вечно. Он сделал все, чтобы, лишившись тела и оказавшись в безвыходном положении, я смог бы использовать эту куклу и снова говорить с людьми.

В его словах было слишком много информации. Машина «Фэншэнь» все еще следовала за «кровеносной системой земли», но в головах оперативников роилось такое количество мыслей, что они, казалось, давно позабыли об этом.

— Что особенного в твоей «дарованной жизни»? — внезапно сказал Шэн Линъюань.

Чжичунь моргнул.

— Должно быть, в процессе твоего создания, когда тебе «даровали жизнь», произошло что-то особенное, — категорично заявил Его Величество. В его памяти тут же всплыла картина: Вэй Юнь стоял у его трона, утверждая, что его дух меча погиб.

Сгоревшие дотла воспоминания о прошлом застигли его врасплох. Море знаний Шэн Линъюаня вздыбилось и забурлило, будто в него обрушился дождь из мифриловых пуль. От боли у Его Величества потемнело в глазах.

Проигнорировав мигрень, которую до этого послушно пытался лечить, Шэн Линъюань продолжил:

— В чем разница между тобой и другими духами?

Что-то было не так. Вэй Юнь знал это, он не посмел бы скрывать от него правду, не посмел бы его обмануть. Кровавая клятва не простила бы ему этого.

— Я… — начал было Чжичунь.

Вдруг в салоне машины воцарилась тишина, и тихий голос произнес:

— Принц действительно покончил с собой?

Чжичунь был потрясен, и кулон, указывающий им путь, едва не сбился с курса.

Янь Цюшань казался незнакомцем, выбивавшимся из толпы. Он в одиночестве съежился на заднем сиденье. Его холодный, как у бронзовой статуи, взгляд, застыл на Чжичуне, который, в свою очередь, не осмеливался оглянуться и посмотреть на мужчину.

— Кто забрал осколки меча из Главного управления? Почему ты прятался?

— Командир Янь… — позвал его Чжан Чжао.

Янь Цюшань бросил на юношу свирепый взгляд, и в памяти Чжан Чжао отчетливо всплыли кошмары, связанные с проваленными в средней школе экзаменами. Чжан Чжао тут же закрыл рот и отступил, «поджав хвост».

— Он… Он не покончил с собой, он погиб из-за меня, — после долгого молчания, наконец, проговорил Чжичунь. — «Дарованная жизнь»… «Дарованная жизнь» — это обмен. При создании инструментального духа, кто-то должен пожертвовать собой.

В этот самый момент, привезенные на границу Цзянчжоу ревербераторы пошли на второй заход. Некогда спокойная мелодия превратилась в боевую песню, сопровождаемую боем походных барабанов. Барабанная дробь с силой ударила по ушам.

Не стоило недооценивать мощь современных науки и техники. Мигрень, что долгое время сводила Шэн Линъюаня с ума, заставляя молодого императора биться о стены, ненадолго отступила. Стиснув зубы и едва сохраняя проблеск сознания, он спросил:

— Что для этого требуется?

Почему «перо золотого ворона» признало дух меча прямым потомком Вэй Юня?

— Общее происхождение, — тихо сказал Чжичунь. — Я был создан из тела ребенка-гаошаньца, поэтому, в обмен на мою жизнь, его высочество Вэй Юнь принес себя в жертву плавильной печи.

Янь Цюшань внезапно расхохотался и отшатнулся к задней двери машины.

— Но почему ты так и не пришел к нам? — непонимающе спросил Чжан Чжао.

— Значит, это ты украл осколки меча из Главного Управления, — тихо пробормотала Гу Юэси.

— А? Это был сам Чжичунь… Но почему? Меч можно починить? — еще больше озадачившись, Чжан Чжао кивнул на Янь Цюшаня. — Тогда тебе точно следовало вернуться к нам. У командира Яня остался еще один кусочек…

С этими словами он внезапно оглянулся и указал на Янь Цюшаня, но его рука так и застыла в воздухе.

Нет, Чжичунь выкрал осколки не для того, чтобы восстановить клинок, он хотел помешать Янь Цюшаню отыскать способ перековать меч.

Вдруг, дорога под ними словно ожила. Земля содрогнулась и вздыбилась.

Небольшой кулон, указывавший им путь, подпрыгнул вверх, сломал деревянные пальцы куклы и вылетел в окно. Даже Гу Юэси не успела понять, что произошло. Казалось, будто перед глазами промелькнул сгусток яркого света. Он с легкостью пробил пуленепробиваемое стекло и ушел под землю. Некогда ровная дорога разом превратилась в топкое болото и жадно проглотила кулон. По поверхности заструились тонкие дорожки «ртути».

Оперативников тут же окружили голоса. Старые и молодые, мужские и женские, они доносились со всех сторон. В темноте казалось, что бесчисленное множество людей одновременно шептали:

— Пустяки…

— Жалкие трюки…

— Ваше Величество…

— Ваше Величество…

— Кости Чжу-Цюэ, что запечатали Чиюань…

— Тридцать шесть костей Чжу-Цюэ…

— Тридцать шесть…

— Вы