Хэээ! Михеич — последний труп! Там! Так-то!

Работник культуры пошатнулся и упал на паркет, ползком отправился восвояси.

Катя сообщила боссу, что Чудо имело место быть только что! Здрав буде Бог! И на днях честный джентльмен выйдет на свободу!

Билли искренне обрадовался, по-английски вознёс хвалу американским Небесам, пообещал продолжить бизнес и дал отбой.

В глазах кареглазки мелькнули сожаление о Прошлом и ожидание Будущего.

Входную дверь Катя тщательно закрыла на два оборота ключа.

* * *

Щёлкнули дверные замки, вошла Одухотворенная Ася. Отирая закопчённый лоб, она знаками дала понять, что Чудо – дело её рук и сообразительности. Мол, любимый Билли почти свободен, а бессовестные родственные сволочи получили по заслугам!

— Молодец, Ася! — поощрила кареглазка. – Благодаря тебе люди будут слышать снова и снова мой редкий тембр голоса!

Ася лишь самодовольно усмехнулась. Катя достала из лифчика маленький револьвер. Взвела курок. Ася глупо, «по-коровьи», заморгала. Кареглазка надавила на спуск, и мозги Аси брызнули на паркетный коврик.

— Билл скоро выйдет из тюрьмы, и мы с ним займёмся бизнесом! — убежденно заметила Катя. – А ты… Ты предала нашу с тобой Любовь! Во имя чего?.. Неужели ты не поняла, что мистер Билл Смит никого не любил, не любит и не полюбит. Для него важен только Его бизнес и Я, поскольку Я буду до седых волос приносить Ему прибыль!

Ася валялась в луже крови, зелёные глаза отражали недоумение. Похоже, она умерла — так и не поняв до конца, что умирает. Рука лежала на чуть вздутом животе.

За окном висела равнодушная темнота.

* * *

Ночью Катя нечаянно проснулась и рядом увидела человека. Он сидел в кресле и при мутном свете луны листал книжку.

— Что ты читаешь? – со странным спокойствием спросила кареглазка.

— Пушкина, — неспешно ответил мягкий голос.

— Что именно?

— Не мысля гордый свет забавить,

Вниманья дружбы возлюбя,

Хотел бы я тебе представить

Залог достойнее тебя!

— Достойнее души прекрасной,

Святой исполненной мечты, — …с восторгом подхватила Катя.

Дальше Они читали стихи вместе.

Человек перестал смотреть в книгу. Карие глаза Кати наполнились блаженством. Настал тот «Момент умиротворения души», который бывает иногда у каждого разумного существа. В такой момент думаешь только о возвышенном и ничто не важно, кроме того, о чём думаешь!

— Поэзии живой и ясной,

Высоких дум и простоты;

Но так и быть – рукой пристрастной,

Прими собранье пёстрых глав,

Полусмешных, полупечальных,

Простонародных, идеальных,

Небрежный плод моих забав,

Бессониц, лёгких вдохновений,

Незрелых и увядших лет,

Ума холодных наблюдений,

И сердца горестных замет!

— «Евгений Онегин», — вздохнула Катя, стирая слезинку. – Пролог к поэме.

— Александр Сергеевич умел писать гениальные стихи, — поддержал человек дрогнувшим голосом.

Помолчали недолго.

— Ты вылечил психа из сто седьмой квартиры? –  с интересом спросила кареглазка.

— Он не псих, а несчастный заблудший человек, — поправил утренний гость. – Я помог ему обрести себя.

— Ты говоришь, как отец Михаил, — заметила Катя, щурясь в попытке разглядеть человека в тусклом лунном свете. – Он пользовался моими деньгами и мною.

— Его убила Ася, вместе с полицейским братом.

— Да, я знаю… Ты такой же, как он? Или психотерапевты с криминальными способностями не грабят инвалидов?

— Почему Ты решила, что у меня криминальные способности?

— Ключи от моей квартиры имею я сама, и имела покойница Ася. И всё. Но ты сидишь в моём кресле и читаешь Пушкина. И я уверена, что входная дверь заперта, дверные замки целы и окна закрыты изнутри.

— Тебя это тревожит, Ты меня боишься?

— Меня не надо лечить, психотерапевт, — горько сказала кареглазка. – Оставь свои вопросы для пациентов. Знаешь… когда… когда я сейчас увидела тебя, то почему-то подумала, что это именно ты, хотя… я не могу разглядеть твоё лицо в полумраке… Но я его хорошо помню, у тебя очень красивые глаза… — Катя пристально вгляделась в тёплый полумрак. – Дивно красивые. У тебя, наверно, нет отбоя от поклонниц?

— У меня много поклонниц. Только сейчас меня интересуешь только Ты.

— Хочешь со мной переспать? Если так, то можешь лечь рядом, и мы переспим. У меня никогда не было мужчины, я спала с Асей, но всегда хотела попробовать, каково это – секс с мужчиной!

— У Тебя будет мужчина, и Ты родишь ему здоровых детей, — небрежно обронил человек.

— Билл? – в раздумье произнесла кареглазка.

— Мистер Билли Смит никого не любил, не любит и не полюбит. А Ты полюбишь. И станешь любимой. — Он встал с кресла и протяжно зевнул. – Мне пора идти.

— Прощай, психотерапевт, — искренне улыбнулась Катя. – Ты хороший психотерапевт. Мы поговорили лишь пару минут, а я будто заново родилась. Родилась здоровой! Как будто нет паралича ног и мне не требуются невероятные усилия, чтобы самой забраться на унитаз! Как будто я не перезрелая девственница, мечтающая о горячей, плотской любви! Как будто не пережила я ложь отца Михаила!.. Как будто Ася и её ребёнок живы, а Билл… Джентльмен, которому доллары заменили чувства! Он зайдёт завтра и скажет: «Кэтти, я принёс чудный мультик. Только ты его сможешь правильно озвучить. Там удивительно прекрасный, весёлый и добрый медвежонок»!.. И как будто я не просиживала целые дни на подоконнике, с печалью глядя на солнце, асфальтовую ленту дороги и резвящихся в песочнице детей!

Голос Кати дрожал от волнения, набирал силу! Она широко открытыми глазами смотрела «в пустоту», поспешно говорила и поспешно вытирала скатывавшиеся по щекам слезинки: смеялась и плакала одновременно!

— Я пришёл для того, чтобы Ты поверила, — мягко молвил человек. – Нет ничего сильнее веры! Нет ничего, кроме веры! Прощай, кареглазка, — он растворился во мраке, за порогом спальни.

— Постой, психотерапевт! – Катя простерла ожидающие руки. – Когда мы снова  увидимся с тобой?!

Вопрос проглотила томная тишина.

* * *

Ленивое утреннее солнце наполнило спальню благодатным светом.

Катя открыла глаза, наслажденчески потянулась, послав бездумную улыбку в потолок. Откинула одеяло, привычно подтянулась на руках и бросила обнаженное тело рядом с кроватью. Коленки с гулким стуком коснулись паркета.

— Ай! – вскрикнула кареглазка. – Что случилось?

— Боль… — впервые за долгие годы.

— Кто здесь? – недоуменно оглянулась Катя и вдруг поняла, что говорит сама с собой. И