В конце 1943 г. Лидия Андреевна в составе концертной бригады приехала во второй гвардейский кавалерийский корпус под командованием Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Крюкова. В это время в одном из полков проходило собрание, на котором было зачитано письмо колхозницы – она передала свои сбережения государству, чтобы на эти деньги сделали пушку ее сыну-артиллеристу. Потом выступила Лидия Андреевна и сказала, что отдает свои средства на постройку двух батарей катюш. Три месяца спустя Русланова снова прибыла в часть и торжественно «вручила» свой подарок бойцам.

Характерно, что одним из первых вопросов после ареста был такой: «В каких отношениях вы были с маршалом Жуковым?» И еще: «Кто из присутствовавших на обедах у Жукова на даче в Сосновке возвеличивал его роль в войне и умалял вклад Верховного Главнокомандующего? Преследовал ли Жуков цель захватить руководство в армии и стране в свои руки?»

После этого следователь подключил к допросу свой главный «компромат». Дело в том, что во время обыска на квартире бывшей няни артистки Валентины Егоровой был обнаружен тайник с 208 бриллиантами общим весом 153 карата. Русланова объяснила, что с 1930 г. занялась их скупкой: они были как деньги, как устойчивая твердая валюта на «черный» день.

Лубянские следователи не смогли доказать, что хотя бы один «камешек» приобретен незаконно. Пытались они «повесить» на певицу и трофейные картины, найденные на служебной даче мужа, – тоже не вышло. Но «пришить» уголовщину они и не стремились. Это был шантаж с целью выбить показания против Жукова. Не вышло. Пришлось привлечь по 58-й статье и отправить в ИТЛ (исправительно-трудовой лагерь).

В 1953 г. Лидия Андреевна была освобождена и реабилитирована.

Советский посол в Швеции Александра Коллонтай была в смятении – Бунину присудили Нобелевскую премию. В посольстве паника. Не смогли предотвратить враждебную акцию.

За плохую новость посла могли отозвать, а то и жизни лишить. Поэтому умная женщина пишет несусветный вздор чисто ритуального характера, будто даже буржуазная пресса весьма критически отнеслась к выбору Бунина как представителя словесности на русском языке.

33-й год на дворе. Фашизм в Германии, можно сказать, уже пришел к власти. А наш посол в Стокгольме воюет, но не с Гитлером, не с Геббельсом, а с великим русским писателем, увенчанным престижной международной премией.

Коллонтай сообщала о попытках воздействовать на прессу «с тем, чтобы приезд Бунина не принял бы под воздействием враждебных к нам элементов белой эмиграции характер политической кампании против Союза, выставления Бунина “жертвой” и т. п.».

Иван Алексеевич Бунин

После войны отношение к Бунину резко меняется. Вокруг него начинается возня дипломатического корпуса и разведки. Нельзя ли переманить писателя в СССР на волне охватившей общество эйфории? В СССР летят секретные бумаги бойцов невидимого фронта. Невозможно без омерзения читать отчет некого А. Гузовского, сотрудника СССР во Франции. В лакейской всегда чутко улавливают настроения господ. Что четко усвоил пишущий, так это все тот же презрительно-высокомерный тон по отношению к Бунину.

Секретно: «31» октября 1945 года

Заведующему 1-м Европейским отделом НИКД СССР тов. С.П. Козыреву

«Случайно оказавшись в одном обществе, я познакомился с известным Вам писателем Буниным. Поскольку я узнал о том, что к этому писателю у нас проявляют значительный интерес, сообщаю содержание моей краткой с ним беседы.

Бунин сказал мне, что он окончательно утвердился в Париже и, несмотря на скверные материальные условия, “сдыхаю с голода”, продолжает пописывать, кое-что перерабатывать старое и кое-что переиздавать. Большие надежды возлагает на Америку, т. к. – де, мол, не в праве рассчитывать на “удовольствие издать свои произведения в СССР”. “К слову сказать, – заявил Бунин, – весьма огорчен, что мои произведения издаются в Москве “Огиэом”, как посмертные. Кричать о том, что я еще жив, стал слабоват голосом и к тому же я эмигрант”.

Исподволь известно, что Бунин крепко “полевел”, тоскует по родине, втайне мечтает о том, что наступит час, когда его пригласят домой. Говорят, что за отсутствием тем, а может, просто по старости, но после бурной жизни, он сейчас пробует свое перо под Арцибашева, но с еще большим обнажением трактует сексуальные темы.

Поскольку я сумею с ним встретиться еще и если в этом будет необходимость, можно поближе с ним познакомиться и составить личное впечатление о его перспективах и настроениях.

Прошу сообщить Ваше мнение, следует ли им заняться».

Эти смердяковские рассуждения о Бунине произвели большое впечатление на советского посла во Франции А. Богомолова. Тем более что он получает и другую официальную справку, больше похожую на инструкцию спецслужб по охмурению непокорного классика. В ней сообщалось, что «по натуре своей Бунин человек слабовольный и легко поддающийся посторонним влияниям. Несомненно, что сейчас по приезде он будет окружен своими близкими друзьями, из которых многие, как писатель Зайцев Б.К. и профессор Михайлов Н.А., занимают политически антисоветские позиции, а некоторые, как писатель Шмелев И.С., – скрытые фашисты. И эти встречи, несомненно, окажут в короткое время свое определенное влияние на Бунина.

Соображение:

Ввиду изложенного, было бы крайне желательным получение Буниным в самом скором времени по приезде, частного письма от А.Е. Богомолова с пожеланием личной встречи, лучше всего с приглашением на завтрак. (Бунин – большой гастроном.)

Такое приглашение в корне парализовало бы все попытки отговорить его от “безумного шага” возвращения на Родину».

Неизвестно, состоялся ли злополучный завтрак, но точку в этой нелепой возне поставил сам Бунин. Он, конечно же, хотел умереть на Родине, конечно, хотел вернуться в Россию; но достаточно было взглянуть на этих людей, пишущих отчеты после каждой встречи с писателем, чтобы понять и почувствовать – возвращаться не надо. Уже через год после упомянутых событий Бунин направил в Москву резкое и раздраженное письмо, где сказал все, что думает, открытым текстом.

Бунин не хотел быть собственностью советских властей и решительно отверг все их неуместные домогательства. «Гастрономический» заговор спецслужб лопнул.

По материалам К. Кедрова, «Известия»

30 августа 1946 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР был повешен генерал-лейтенант белой армии атаман Григорий Семенов. Через полвека после казни атамана корреспонденту «Известий» А. Адерехину удалось встретиться с двумя дочерьми Семенова.

Август 1996 г. Скромная, но очень чистая двухкомнатная квартира на 7-м этаже одной из 9-этажек Новороссийска. Две сестры, фотографии за стеклами шкафов, грациозная кошка, старое кресло у выхода на лоджию… В первый день моего визита одна из дочерей атамана Семенова, Елена Григорьевна, к корреспонденту не вышла. И лишь после объяснений сестры о том, что расспрашивающий о прошлом человек вовсе не из НКВД, Елена Григорьевна согласилась участвовать в нашем разговоре…