В том же году Хранитель Тела умер. Но Тело продолжало существовать…

Теперь Хозяин все чаще остается один на Ближней даче. Дочь — редкий гость, она общается с ним в основном письмами.

«26.10.52. Дорогой папа, мне очень хочется повидать тебя. Никаких „дел“ или „вопросов“ у меня нет, просто так. Если бы ты разрешил и если это не будет тебе в тягость, я хотела бы провести у тебя на Ближней 2 дня из ноябрьских праздников: 8–9 ноября».

Она опять разводилась. «10.02.53. Мне очень хочется тебя видеть, чтобы поставить в известность… как я живу… с глазу на глаз. Что же касается Юрия Андреевича (мужа Светланы, сына Жданова. — Э. Р.), то мы с ним еще накануне Нового года решили окончательно расстаться… Нет уж, довольно с меня этого сушеного профессора, бессердечного эрудита, пусть закопается с головой в свои книжки, а семья и жена ему вообще не нужны… Деньги у меня сейчас есть, еще те, что ты прислал, так что дело не в этом только».

Во время редких посещений дочь с испугом увидела на стенах странные репродукции картин, вырезанные им из журналов. На них были дети: девочка поит из рожка лосенка, мальчик на лыжах, ребятня под вишней…

Картинками он заменил своих внуков.

В 1952 году, как пишет в своих мемуарах Хрущев, Хозяин впервые не поехал отдыхать. Не до отдыха, не до детей — мир стоит на пороге Великой мечты.

Молотов, Микоян, Каганович, Ворошилов — этих смертников он уже не зовет. Только четверых из Политбюро приглашает он теперь на дачу: Маленкова, Берию и еще двоих из новых людей в руководстве — Хрущева и Булганина. Эта четверка должна будет действовать сначала против опальных стариков, потом друг против друга. Затем их всех сменят новые роботы. Партийная тюрьма уже ждала очередных обитателей. Кандидаты на смерть названы…

И будущие жертвы, как римские сенаторы во времена Нерона, покорно ждут своей участи. Страх парализовал их.

Атмосфера накалялась. Все ждали чего-то страшного — со дня на день. И в феврале последовал зловещий сигнал.

Так как на Западе в адрес СССР раздавались бесконечные обвинения в антисемитизме, в ЦК решили подготовить пропагандистскую акцию: было составлено коллективное письмо представителей еврейской общественности. В этом письме евреи — знаменитые деятели науки и культуры — должны были гневно осудить арестованных «убийц в белых халатах» и заявить, что никакого антисемитизма в СССР нет, да и быть не может, но есть справедливая кара жалкой кучке буржуазных националистов, агентов международного сионизма.

Впоследствии было много слухов о том, кто подписал это письмо и кто отказался. Вот что сказал мне один из подписавших (не буду называть его имя — он до смерти казнил себя за эту подпись): «Да, подписывали чудовищное письмо из-за животного страха за себя, за детей. Но одновременно я говорил себе: врачей уже не спасешь, надо спасать остальных. И чтобы прекратить эту антисемитскую кампанию — надо дистанцироваться, отделить остальных евреев от несчастных обреченных врачей…»

Письмо должно было появиться в самом начале февраля, когда случилось неожиданное. 2 февраля в редакционных кабинетах «Правды» царила полнейшая растерянность: тщательно подготовленное письмо было запрещено печатать.

Все понимали: только Хозяин мог запретить письмо, подготовлявшееся по распоряжению секретариата ЦК.

А. М. Борщаговский (писатель и литературный критик, один из главных объектов травли в период антисемитской кампании) вспоминал в своей книге: «Окрик раздался с самого верха. Сталин не захотел делить евреев на хороших и плохих. Он не захотел, чтобы евреи откупились „кучкой буржуазных националистов“».

Знавшим об этом стало страшно. Если Хозяин не разрешает откупиться «кучкой буржуазных националистов», не задумал ли он наказать весь народ?

Уже вскоре ответ на этот вопрос стал ясен. Вместо покаянного письма евреев (которое должно было остановить кампанию) в «Правде» появился яростный антисемитский фельетон «Простаки и проходимцы». В нем было множество персонажей с еврейскими фамилиями, и все они были жуликами и вредителями, «проходимцами», которых принимают на работу доверчивые «простаки», потерявшие бдительность русские люди.

И естественно, последовал новый виток антисемитской истерии. Уже в конце февраля по Москве поползли слухи: евреев будут выселять в Сибирь.

Люди знали: слухи, которых Хозяин не желал, прекращались быстро, их распространителей немедленно сажали. Здесь же день ото дня слух становился пугающе массовым. Но, как и во времена нацизма, многие евреи пытались себя успокоить. Сосед по дому говорил моему отцу: «Вы представляете, сколько будет нужно вагонов?! Нет, он попросту не сможет!»

Но они врали себе, ибо знали: он сможет! Как смог даже в разгар войны переселить сотни тысяч с Кавказа в Сибирь.

Но что это все означало? Зачем нужны были антисемитская кампания, депортация евреев, грядущая чистка руководства и надвигавшийся террор?

Наивно объяснять это (как и террор 1937 года) паранойей Сталина или его животным антисемитизмом.

Это был холодный прагматик, который за четверть века безраздельной власти всегда имел четкое обоснование своих самых чудовищных поступков.

Отец любил повторять чью-то фразу о Сталине: «Горе тому, кто станет жертвой столь медленных челюстей».

Да, Сталин не любил евреев, но он никогда не действовал в угоду страстям. Не любя евреев, он сделал своими довереннейшими лицами и Кагановича (третьего человека в государстве), и Мехлиса, который был его секретарем, а в дни войны — главой Политуправления армии. Да и внук Хозяина был сыном еврея…

Тогда в чем же дело?

Мог ли хитрец Сталин не понимать, что его государственный антисемитизм вызовет антисоветскую волну на Западе, и прежде всего в США, что готовившаяся депортация евреев может довести враждебность Америки до высшей точки?

Странный вопрос! Конечно же понимал! Значит, почему-то желал этой конфронтации? Хотел разругаться с Западом до конца? Чтобы…

И еще вопрос: для чего он готовил террор?

Террор 30-х годов должен был создать единое общество, безоговорочно подчиняющееся воле Хозяина. И в 1953 году он имел те же задачи: восстановить расшатавшуюся в войне дисциплину, начавший исчезать страх, чтобы создать единое общество, безоговорочно подчиняющееся воле Хозяина.

Но как справедливо объяснял Молотов в беседах с Чуевым, террор в 30-х годах имел конечную цель — подготовить страну к войне.

И надвигавшийся террор 50-х годов ему нужен был, чтобы…

Да, чтобы начать новую Большую войну — войну с Западом. Последнюю войну, которая должна была окончательно сокрушить капитализм.

Планировалась Отечественная, Священная война — под знакомыми, понятными лозунгами: сокрушить всемирное зло (капитализм) и его агентов (международное еврейство). Воплощением этого зла пропаганда, естественно, объявила Америку. Вот почему он провоцировал конфронтацию со Штатами.