Богом», — и мысленно помолившись всем известным богам, — я толкнул дверь в кабинет.

— Господин Олле, вызывали? — спросил я, просунув голову в приоткрытую дверь.

— Проходи, садись, — резко бросил он.

Кроме Олле, в кабинете сидела Вероника и какой-то лысый дядечка с усами. Осторожно ступая, я вошёл в кабинет и занял место от греха подальше, то есть подальше от Олле. Может, это моё обострение чувств так действует, но мне казалось, что из него ещё чуть-чуть и повалит пар, как из самовара.

— Все вы в курсе, что произошло сегодня? — спросил он, дождавшись, когда я сяду. — Патрик, ты в курсе?

— В общих чертах, господин Олле.

— Тогда я повторю еще раз, — глядя на тех двоих, мрачно произнес он. — Вчера, Венскую школу номер 13 оклеветали, покрыли позором на весь мир. А знаете ли вы, кто соучредитель этой школы? Не знаете? Его высочество, принц Виктор! Ваша газетёнка оклеветала Императорский род.

Лысый смешно икнул.

— И, поверьте, если бы не особое распоряжение, — Олле поднял глаза в потолок, — то вы бы сейчас общались с нашими адвокатами, и уж они бы разорили вашу газетёнку в два счета. Однако, как бы мне не хотелось уничтожить вас, нам придётся сотрудничать, но уже на моих условиях. Я понятно излагаю?

— Да, господин Олле, — прохрипел усатый.

— Значит, так: никакой отсебятины, работаете по утверждённым сценариям, всё идет ко мне на цензуру, вам ясно? — продолжал Олле.

— Ясно, господин Олле, — пропищала Вероника.

— Патрик будет вам помогать, составлять графики интервью, чтобы вы не мешались под ногами. Патрик, тебе ясно?

«Нет, такой хоккей мне не нужен. Это моя поляна, и все ягоды на ней тоже мои. Не отдам! Однако спорить с ним сейчас бесполезно, он не отступит. А давайте-ка мы его еще позлим немного», — подумал я.

— Понятно, господин Олле, — с совершенно наглой усмешкой ответил я.

Олле завис в прямом смысле слова. «Как бы его кондратий не хватил» — испугался я. — «Мне кажется, или в этом мире люди реагируют на всё иначе, уж слишком сильны их эмоции. Может, это из-за пробужденных источников? Вот и журналисты уставились на меня, как бараны на новые ворота.»

— Патрик, я сказал что-то смешное? — вкрадчиво спросил Олле.

«Градус кипения достиг предела», — считывая его ауру, определил я. — «Теперь нужно удивить».

— Ни в коем случае, просто вы наступаете на те же грабли, что и господа журналисты, — пожал плечами я.

— Что такое "те же грабли"? — спросил, сбитый с толку Олле.

«Упс, это же другой мир, тут и поговорки, наверное, другие», — подумал я.

— Это поговорка, то ли польская, то ли русская. Она означает, что если на лежащие грабли наступить ногой, то древко ударит вас по лбу. Поэтому выражение "наступить на те же грабли" означает совершить похожую ошибку.

— Да не совершали мы никакой ошибки, — возмутилась Вероника.

«Ай молодца, я боялся, что Олле сейчас просто заткнёт меня, а ты умничка отвлекла его внимание», — подумал я. — «Ведь когда человек в таком состоянии гнева, в котором сейчас пребывал Олле, то это сродни трансу, и любой посторонний раздражитель сбивает его с фокуса. Эмоции ещё остались, а вот ориентир, куда их направить, он потерял. А в таком состоянии очень сложно заново сфокусироваться. Этим отвлечённым маневром Вероника дала мне то самое необходимое время для моей атаки».

— Да? — я сделал удивлённое лицо. — Тогда позвольте мне спросить, какую целевую аудиторию вы выбрали для этого фильма?

— Конечно, родители, но какое это имеет значение?

— Вот, — я поднял указательный палец. — Это и есть ваша самая главная ошибка. Рассмотрим условную маму Людвига, которая считает, что её сыночек самый-самый, и после просмотра вашего фильма она решает отправить его на конкурс приёма в школу. Теперь скажите мне, кого будет винить мама Людвига, если тот не пройдёт отбор? Она точно не будет винить Людвига, ведь он для неё самый-самый, без пяти минут гений. Она будет винить: блатных, тех, кто занёс, тупых учителей, не разглядевших талант её сына, всех кого угодно, но только не Людвига. А теперь подумайте, если в нашем классе только 25 детей, то сколько таких мам Людвига сейчас по всей Империи, тех, кто не прошёл отбор? Сотни, если не тысячи. Именно так и нашлась одна озлобленная мамаша, а другие, увидев её пост, подхватили.

В кабинете повисла тишина, каждый обдумывал мои слова. Вроде я сумел донести до них свою мысль. Даже раздражённый фон Олле стал постепенно угасать, и он внимательно посмотрел на меня.

— И что ты предлагаешь? — наконец спросил он.

«Есть, я вызвал интерес!»

— Всё очень просто, — пожал плечами я. — Целевая аудитория должна быть дети, а не взрослые.

— Поясни? — потребовал Олли.

«Блин, я что должен разжёвывать очевидное, и это учитель со стажем. Ладно, спишем это на его состояние, он в принципе сейчас не может адекватно думать.»

—Возьмём того же Людвига, — показательно вздохнул я. — Вот представим, он приходит к маме и говорит, что хочет научиться играть на гитаре. Мама записывает его в музыкальную школу, но спустя три месяца Людвиг говорит, что ему