а для них самое страшное преступление, это угроза их доходам, всё остальное, в том числе и убийство, не такое значимое.

— Это как?

— До очень просто, немцы. как вы знаете, народ обстоятельный и добросовестный, и промышленность у них хорошая, вот они и стали теснить англичан на рынках. Их товар более качественный и дешевый, вот и стали больше покупать немецкие товары, чем английские, а для англосаксов это уже повод к войне. Кроме того Германия тоже хочет колоний, вот и позволила достаточно легко втянуть себя в эту войну, а нас французскими кредитами повязали, да ещё как того осла, морковкой на привязи поманили, пообещали проливы. Самое интересное, что союзникам наша победа совершенно не нужна, тогда ведь придётся платить, а им это не нужно. Я бы честно говоря с большим удовольствием воевал вместе с немцами против союзников, по крайней мере они более честные.

После таких моих слов разгорелась жаркая дискуссия, но были и те. Кто в принципе согласился с моими словами.

— А знаете господа, больше всего в этой войне мне жалко наших, российских немцев.

— Это ещё почему?

— А для них это получается чуть ли не гражданская война, да чего далеко ходить, вот сами спросите у поручика Райтера.

Среди нас был молодой поручик, Виктор Райтер, он служил как раз в моём отряде, его предки переехали в Россию ещё во времена Петра первого и с тех пор честно служили своей новой родине. И у меня тоже не было ни каких нареканий к его службе.

— Скажите поручик, — Обратился я к нему. — у вас есть родня в Германии?

— Есть господин капитан, мы не теряли связи с родственниками, да и порой кто-то туда уезжал.

— И как вам эта война?

— Хотелось бы, что бы она поскорей закончилась.

— Боитесь её?

— Не сколько саму войну, а то, что могу встретится на поле боя с роднёй. Я даже рад, что воюю не на Западном фронте, против немцев, а здесь, на Юго-Западном против австрийцев, так гораздо меньше шансов встретить свою родню.

— Вот видите господа, этнический немец, господин поручик честно воюет за свою новую родину, как и его предки до этого воевали за Россию. А ведь таких у нас немало, и они все честно воюют, а другие честно работают, и сейчас им приходится нелегко, так как зачастую им достаётся только за то, что они немцы. А проливы, даже если мы и не выйдем из войны до его конца, нам всё равно не достанутся, союзничнички в таком случае что либо придумают, только что бы не отдавать их нам. Им сильная Россия не нужна, тогда им будет нас трудно грабить.

— Господин капитан, как вы можете так говорить про союзников⁈

— Знаете господа, с такими союзниками нам ни каких врагов не надо. Вспомните,что было, когда была война с Японией, что нам тогда ответили французы? Дескать, это происходит не в Европе, а потому ни чем помочь не можем. Так должны действовать союзники? А у англичан есть хорошая поговорка — мы всегда сражаемся до последнего солдата наших союзников. Они просто, как в той басне, нашли мартышку, что таскает им каштаны из огня. Вспомните, что они говорили нам уже в этой войне, когда нам понадобилась их помощь — не представляется возможным. И помяните моё слово, ни чем хорошим для нас эта война не кончится, а потому лучше всего для нас было бы выйти из неё как можно скорее, а союзнички пусть сами воюют за свои интересы. Вот увидите, если в 1905 году нас пронесло, то теперь эта война точно приведёт к революции, причём организует её сама буржуазия и высшая аристократия себе на погибель.

— Почему?

— Вспомните, чем это кончилось во Франции, у нас будет ещё более кровавей, и опиратся во всех революциях они будут на народ, только если джина выпустить из бутылки, то потом назад его уже не загонишь. Они посеют ветер, а пожнут бурю.

Короче дискуссия на эту тему затянулась надолго. Я четыре раза ставил шампура на шашлычницу, а разошлись мы уже за полночь, но посидели хорошо. Также мы выговорились, я так и не смог убедить всех в своей правоте, но по этому поводу ни сколько не расстроился. Главное, что мои офицеры в большинстве были со мной согласны, лишь поручик Трегубов не согласился, но и бог с ним. А что наш разговор могут пересказать жандармам, то я по этому поводу не волновался, я ведь не призывал к свержению власти, а остальное, так это моё мнение.

Старший унтер офицер Рюмин весь вечер провёл в саду, где компания офицеров устроила себе посиделки. Хоть он и не мозолил им глаза, но с большим интересом для себя слышал весь из разговор. Будучи с 1909 года членом партии большевиков, он с большой радостью слушал своего командира, капитана Разумовского. Его откровенно радовало, что кадровый царский офицер так относится к этой войне и по его мнению она окончится революцией. Также его радовало то обстоятельство, что капитан Разумовский поддержит её, когда она произойдёт. Грамотный офицер, по сути создатель новейшей бронетехники будет очень нужен новой власти и если он её поддержит, то это будет очень хорошо. Да и так командир пользовался заслуженным доверием своих солдат, был хоть и строгим, но справедливым и наказывал всегда только за дела, не приемля в своём подразделении рукоприкладства. Надо будет потом осторожно поговорить с ним, если удастся его сагитировать, то это будет большой удачей. Случай представился через полтора месяца, и хотя разговор окончился в итоге ничем, но Рюмин был рад и этому. Разумовский ему ответил, что останется верен своей присяге и до тех пор, пока царь сам не отречётся от власти, он будет ему верен, а после отречения, он будет служить стране и народу. Это значит, что если царь отречётся от власти, то господин капитан станет служить народу, а не аристократии, хотя и сам является потомственным дворянином и сыном небедного заводчика.

А в столице тем временем происходило следующее — что бы не допустить начало производства Россией собственной бронетехники, английское руководство было вынуждено пообещать ей поставки собственной. После того, как были построены первые образцы танков, названные так из соображения конспирации, один из образцов вместе с экипажем был отправлен в Россию, и благополучно прибыв в Архангельск, отправлен по железной дороге в