Я испытывала непередаваемые чувства.

– Знаешь, я должна тебе признаться, но в последние часы я окончательно запуталась в «Доброжелателях», и в моей голове промелькнула мысль: а что, если ты правда встречаешься с другими девушками? – призналась я. – Прости, ладно?

– Полина… – тепло улыбнулся Марат. – Значит, ты самостоятельно все расследовала, потому что заботилась о моем здоровье?.. Неужели ты у меня есть… Такая…

Я смущенно улыбнулась.

– Да я Васе по роже дам! – с чувством пообещал Марат. – А потом возьму эти фотографии и письма, скомкаю их и затолкаю Васе в рот со словами: «Подавись своей добротой, Доброжелатель!» Круто я придумал?

– Не вздумай! – попросила я. – Я не хочу, чтобы эта война продолжалась. Он отомстил. Я тебя прошу, не надо никого бить. Пусть думает, что у него все получилось. Пусть верит в свою хитрость. А нам нужно заняться другими делами. Будем снимать фильм про Надежду.

– Так что, ты рассказала Оксане? – глаза Марата загорелись. – Она согласилась?

– Идея ее заинтересовала, но она пока не дала четкого ответа.

– Понятно… – немного сник Марат.

Я не знаю, сколько времени мы сидели за столиком. Мы разговаривали обо всем. Смеялись, шутили, смотрели друг другу в глаза. Между нами была легкость, какой-то магнетизм, что-то пьянящее, притягивающее нас друг к другу…

Я рассказала Марату об Оксане и дяде. Марат не мог поверить своим ушам.

– Они влюбились друг в друга? – изумился он. – Вот это да!

Я была очарована тем, что Марат так заботится обо мне. Надо же, накрыл стол, принес сюда вазы, бокалы, напитки, еду…

Когда мы вдоволь насиделись за столиком, Марат пригласил меня подняться на самый верх маяка. Он взял с собой гитару. По винтовой лестнице мы взошли еще выше и оказались в небольшом застекленном помещении. Это была верхушка маяка. Посередине помещения располагались огромные лампы, размещенные на диске. В прежние годы этот диск вертелся, и таким образом достигался эффект мигания. По сути, маяк был гигантской свечкой. Раньше, когда маяк работал, эти лампы светили и указывали путь кораблям, которые сбились с курса… А сейчас маяк указал путь нашей дружбе с Маратом, которая тоже сбилась с курса… Маяк прекрасно выполнил свою роль.

Мы подошли к окнам. Я посмотрела вниз.

Зрелище было потрясающим. Перед нами простиралось бескрайнее море. В черном небе висела огромная серебристая луна. Ее свет падал на море и отражался лунной дорожкой. Так получалось, что лунная дорожка вела прямо к нашему маяку. Казалось, что можно ступить на это серебро и пойти прямиком на луну… Все небо было усыпано звездами. Мне казалось, что мы парим в небесах. Это была сказочная картина! Я чувствовала себя на вершине мира, у меня просто захватывало дух.

– Изумительно… – выдохнул Марат, глядя на панораму.

Потом я буду из своего окна смотреть на этот маяк и вспоминать, что я здесь была.

Марат сел на табуретку, которая здесь стояла (наверное, на ней отдыхает Васин дедушка), устроил на коленях гитару, взял начальный аккорд и запел, глядя мне в глаза:

Ты – рядом, и все прекрасно:

И дождь, и холодный ветер.

Спасибо тебе, родная,

За то, что ты есть на свете.

Спасибо за эти губы,

Спасибо за руки эти.

Спасибо тебе, родная,

За то, что ты есть на свете.

Ты – рядом, а ведь могли бы

Друг друга совсем не встретить.

Единственная, спасибо

За то, что ты есть на свете…[2]

Я смотрела на Марата и не знала, что сказать в ответ.

Марат отложил гитару, встал рядом со мной и обнял меня за плечи.

Так мы с ним стояли и смотрели на лунную дорожку. Я не следила за временем. Наверное, уже была глубокая ночь.

Мы спустились вниз. Пришла пора покидать маяк. Во мне была легкая грусть.

– Марат, я тебя прошу, когда будешь отдавать Васе ключи, не трогай его, ладно?

– Ладно… – нехотя пообещал Марат. – Да я и не буду ему лично отдавать. Мы договорились, что я брошу их в почтовый ящик дома его деда.

– Пусть верит в то, что он нас рассорил. С больными лучше не связываться. Неужели он думает, что мы не поговорим друг с другом, ни о чем не догадаемся?

– На то он и сумасшедший, – пожал плечами Марат. – Ладно, ты иди, а я все уберу.

– Еще чего! – хмыкнула я. – Вместе уберем.

Следующие полчаса мы занимались уборкой со стола, собиранием посуды и всего остального в пакеты.

Все это предстояло отнести к Марату домой.

У меня чуть сердце не разорвалось от грусти, когда Марат запер за нами дверь маяка. Мне не верилось, что была вся эта сказка и что она уже закончилась…

– Мы сюда еще вернемся, – заметив мой тоскливый взгляд, пообещал Марат.

– Только без помощи Васи! – попросила я.

– Хорошо, – улыбнулся Марат. – Придумаем какой-нибудь другой способ.

Мы шли по улице, удаляясь от маяка. Возле дома Васиного дедушки Марат остановился и бросил ключи к нему в почтовый ящик. Они загремели. Залаяли собаки. Наверное, одна из собак была та, которая когда-то покусала Артема.

– Спасибо тебе за прекрасный вечер, – поблагодарила я Марата. – И за романс…

Он смущенно улыбнулся.

Улицы Лимонного были темные и безлюдные. Отдыхающие уже давно спали.

Мы брели по пустынным улочкам и несли набитые пакеты.

Благоухали магнолии и цветущие цитрусовые деревья. Воздух был таким чистым и свежим, что я не могла им надышаться. Вдалеке слышался шум прибоя.

Мы не разговаривали. Не потому, что было не о чем разговаривать, а потому, что просто не нуждались в словах. Правда, Марат напевал себе под нос песню «В стране магнолий плещет море».

А я шла и думала, что зря подозревала Романа. Он просто так купил мне сладкую трубочку, а я подумала, что это – знак его торжества. Я просто запуталась в подозреваемых, вот и все. Каждому свое. Одним дано расследовать, другим дано плавать в море, как русалка. Я однозначно не Шерлок Холмс.

Когда мы подошли к дому Марата, неожиданно зазвонил мой мобильник. Его звон показался мне каким-то необычным. Весь вечер я находилась будто в другом мире. А мобильник напомнил о реальности.

На дисплее было написано: «Оксана».

– Слушай, на дворе уже три часа ночи! – оповестила меня она. – Я зачиталась сценарием и даже не заметила твое отсутствие. Где ты бродишь в такое время? С тобой все нормально? Твоя мама и Даниил на Месте Силы, ты где-то гуляешь… Мне скучно!