Чьи-то черные руки появились из темноты и помогли Кири сесть. Ей дали попить тухлой воды из калебасы. Кири хотела сказать «спасибо», однако ей не удалось произнести ни слова. Истощенная, избитая, испытывая страшную боль, она опустилась на землю и легла на живот.

Девочка не знала, сколько времени так пролежала, но в какой-то момент она пришла в себя. Осторожно, краем глаза, Кири осмотрелась по сторонам. Двигаться она не решалась.

Дровяной сарай был маленьким и темным, здесь воняло мочой и…

Кири с трудом подавила приступ тошноты.

– Как ты? Пришла в себя?

Перед ее глазами появилась голова пожилой чернокожей женщины. Ее дыхание было зловонным. Когда Кири подняла на нее глаза, лицо женщины сморщилось в слабой улыбке. Девочка осторожно села, стараясь ни к чему не прикасаться своей исполосованной спиной. Свежие раны от побоев причиняли ей боль при каждом движении. Их жгло, словно огнем, и Кири очень хорошо знала, что в них ни в коем случае не должна попасть грязь.

– Где я? – спросила она тихо.

Из другого угла дровяного сарая раздалось презрительное хрюканье:

– На городской помойке.

– Ну зачем ты пугаешь девочку? – Старуха бросила в темный угол сердитый взгляд.

– Зато это правда! И бояться Баккера она тоже должна. Кто знает, что он собирается с ней сделать?

Старуха успокаивающе положила ладонь на руку Кири. Девочка заметила, что руки у женщины изуродованы. Пальцы криво торчали в разные стороны и казались не очень подвижными.

– Кто такой этот Баккер? – Голос Кири звучал уже чуть громче.

Она с благодарностью выпила еще один глоток воды из калебасы, которую ей протянула женщина.

– Баккер, – тихо фыркнула женщина, – это работорговец. И, как видишь… не особенно удачливый. – При этом она указала на свои руки и на мужчину в углу, который, как заметила Кири, тоже был каким-то кривым.

– Не знаю, откуда ты сюда попала, девочка, но, наверное, было бы лучше, если бы ты призналась, от кого ты убежала… Хуже уже не будет. Может быть, он тебя и отпустит.

Кири печально покачала головой:

– Я, наверно, все равно попала бы к торговцу рабами. Наша плантация… масра…

Она вкратце рассказала историю набега на плантацию.

Женщина глубоко вздохнула:

– Лесные негры из буша? Хм… Я не люблю такое говорить… Но теперь уже все равно, поймал ли тебя Баккер или один из таких же, как он. Может быть, тебе повезет и он не отправит тебя в один из… публичных домов.

Старуха, кряхтя, уселась рядом с Кири на землю.

– Что теперь будет с нами? – Кири с надеждой взглянула на женщину.

– Посмотрим, деточка. Подождем, пока Баккер найдет кого-то, кто нас – тебя, меня или его, – она указала на мужчину, сидящего в углу, – купит.

– Это бесчеловечно!

Эрика не могла сдержать гнев.

Райнгард сокрушенно посмотрел на нее:

– Брат Лютц рассказывал, что с рабами здесь обращаются не очень хорошо…

Эрика фыркнула и бросила сердитый взгляд на Фергера, который, как и раньше, бóльшую часть времени проводил в своем гамаке.

– Скот… А я думала, что у вас на борту есть несколько свиней или… А вы там, внизу, держите людей на цепи!

Эрика была рада, что познакомилась на палубе с Джульеттой Леевкен, и в душе была благодарна ей за то, что уже на корабле получила представление о том, что ее ожидает. У Джульетты был ужасный вид, когда в трюме корабля она обнаружила рабов, прикованных к стене цепью. Потом Эрика, правда, удивилась, что Джульетта не знала, как перевозят рабов, но не стала дальше расспрашивать ее. Зато она с удовольствием продолжала выполнять ее просьбу и заботилась о рабах. Это, правда, было задачей не из приятных, но, в конце концов, она должна была столкнуться с реальностью, которая неизбежно ожидала ее, как будущую медсестру, в миссии. Так что Эрика смогла начать свою службу уже здесь, на корабле.

Райнгард сначала наблюдал за тем, что делает его жена, с некоторым недовольством. Он не доверял колонистам, да и брат Лютц предупреждал его о высокомерии и недоброжелательности, с которыми местное население относилось к миссионерам в Суринаме. Однако Эрика заверила его, что Джульетта – особый случай и она с удовольствием поможет молодой женщине улучшить жизнь рабов. Райнгард предоставил ей возможность действовать. В глубине души он был рад тому, что в его жене наконец-то проснулась жажда деятельности и она с энтузиазмом начала выполнять свою новую задачу. Эрика не только сама относила рабам пакеты с едой, не оставляя Фергеру ни единого шанса поживиться, но и таскала в трюм свежую воду и с помощью маленького корабельного юнги раздобыла несколько тряпок, чтобы чернокожие мужчины могли хотя бы немного помыться.

Однажды Эрика взяла с собой сестру Йозефу, однако та при виде сидящих на цепи чернокожих перепугалась и сразу же удалилась. Эрика чувствовала, что Йозефе будет тяжело жить в новой стране.

Но и молодой Джульетте Леевкен тоже, кажется, там придется нелегко. Эрика еще раз на короткое время увидела ее на палубе. При этом Джульетта выглядела несколько испуганной и попыталась спрятать синяк под глазом за широкими полями шляпы. Она сказала, что ее муж сейчас ведет себя не очень сдержанно и пока что она не может продолжать передавать Эрике еду для рабов.

Эрика почувствовала горе молодой женщины.

– Не беспокойтесь, я буду заботиться о них и дальше, – пообещала она Джульетте.

Благодаря настойчивости Эрике удалось заставить хитрого Фергера отдавать рабам больше еды.

Ближе к концу путешествия Эрику все больше и больше мучили приступы тошноты. Вскоре она поняла, что причиной этого является не волнение на море – в конце концов, в начале путешествия она не страдала от морской болезни, а за это время волны даже стали спокойнее. То, о чем Эрика от всей души мечтала еще до начала путешествия, теперь причиняло ей скорее огромное беспокойство: она ожидала ребенка!

Первого ребенка. Пока что Эрика ничего не сказала об этом Райнгарду. Она хотела сделать ему сюрприз, сообщив радостную весть уже на новой родине. Тем более что она сама еще не была вполне уверена в том, что сможет радоваться появлению этого ребенка. Вновь и вновь ее одолевали сомнения. У Эрики появились угрызения совести, из‑за того что она не воспринимает ребенка так, как полагается.

В Европе, под защитой общины гернгутеров, среди своих братьев и сестер по вере она радовалась бы своей беременности. Дети были благословением. Однако теперь, на пути к чужой стране, в новых обстоятельствах, которые будут возникать… Неизвестность, а также понимание того, что через несколько месяцев ей придется еще и заботиться о ребенке – все это очень беспокоило Эрику.

Эрику охватывал страх при мысли о многочисленных ужасных заболеваниях, которые ожидали их в тропиках. Останется ли она здоровой? Останется ли здоровым Райнгард? И прежде всего не случится ли чего-нибудь с ребенком? Эрика даже не знала, где и как они будут жить в ближайшие месяцы. Ее радость по поводу беременности была омрачена. Обстановка на палубе создавала дополнительные неудобства, так что Эрика чувствовала себя хуже, чем когда-либо.