"Пожалуйста, Фи, просто сделай это". Обида и печаль в ее голосе заставляют мое горло сжиматься, как камень с зазубринами. Зубы болят, когда я вжимаюсь в нее, челюсть так мучительно сжата, что я сдерживаю горячие слезы.

С ее губ срывается слабый вздох, когда я полностью погружаюсь в нее. Я медленно выхожу из нее, зная, что мой член трется о ее внутренние стенки, и желая дать ей возможность привыкнуть к новым ощущениям. Мои бедра снова подаются вперед, и я сдерживаю стон. Она так чертовски хороша. Ее пизда горячая и тугая. Мой член не чувствует разницы. Не знает, что моя грудь раскалывается с каждым дюймом, на который я погружаюсь.

В мансарде неуютно тихо. Единственные звуки — негромкое дыхание при каждом толчке и легкое поскрипывание кровати. Где-то снаружи сова зовет в ночь.

Каждая клеточка моего тела кричит о том, чтобы я проник в нее сильнее и глубже. Впиться в ее бедра, пока кончики моих пальцев не оставят отпечаток на ее коже. Опустить руку на ее задницу, горячую и раскаленную, только ради искры боли. Я так хочу дотянуться до ее клитора и нежно покрутить его, пока не почувствую, как она сжимается вокруг моего члена в восторге.

Но я не могу ничего этого сделать. Без того, чтобы она не возненавидела меня еще больше. Поэтому вместо того, чтобы поддаться плотскому желанию сломать ее и переделать под себя, я легонько постукиваю по ее бедру в ритме, чтобы она не сжималась до синяков.

По мере того, как мое удовольствие — если его можно так назвать — нарастает, оно становится тошнотворно сладким. Ощущения, которые обычно заставляют меня чувствовать себя богом, теперь заставляют меня чувствовать себя грязным и извращенным. Я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы вводить и выводить член, делая это механически и безлично, но тут я вижу, как ее кулаки впиваются в одеяло, и это что-то во мне ломает. Я зажмуриваю глаза, концентрируясь на нарастающей волне, мои яйца напрягаются, а по всей длине пробегает покалывающий жар.

"Фу-фу-фу", — проклинаю я, когда горячее, ослепительное удовольствие пульсирует во мне и в ней.

Я еще мгновение держу глаза закрытыми, боясь их открыть. Боюсь увидеть, как человек, которого я должен был защищать и лелеять, нагибается, используемый и истекающий моей спермой.

Я перевел дыхание на трясущихся ногах. Когда я осторожно выхожу из нее, она не двигается, просто лежит, прижавшись щекой к матрасу, интимно обнаженная. Она выглядит душераздирающе уязвимой.

Я знаю, что должен уйти, просто уйти, не затягивать этот опыт дольше, чем необходимо. Но мне физически неловко оставлять ее в таком состоянии.

Поэтому, не говоря ни слова, я осторожно опускаю платье и целую ее в плечо.

Я сразу же иду в гараж и бью по боксерской груше, пока мои костяшки не становятся сырыми и кровоточащими.

Затем я бью по ней еще.

1. you broke me first — Tate McRae

Глава 13

Удача

Эффи

Я убью его. Я убью его, блядь..1

Я накидываю на себя одежду, которую нашла на полу после того, как вчера вечером порылась в чемодане и оставила все так, как будто взорвалась бомба. Прежде чем топать вниз по лестнице, я вижу на прикроватной тумбочке коробочку с лавандой. Я думала, что не смогу разозлиться еще больше, но я ошибалась. Я подхватываю ее, кипя от ярости, и выбегаю за дверь.

Когда я выхожу на улицу, Финн уже распахнул дверь сарая в переоборудованный гараж и, как он делал всю эту чертову ночь, бьет по подвешенной боксерской груше. Солнце уже поднялось над линией деревьев. Утренний туман еще держится за ягодные поля.

Он не слышит меня, когда я подхожу к нему сзади. Он двигается легко и плавно, с мышц его спины капает пот. Каждый удар излучает мощь, и я с трудом сдерживаю вздох. Только в этот момент, наблюдая за тем, как напрягаются сильные мускулы его рук, я понимаю, сколько гнева и жестокости он держал в себе и выплеснул на мешок.

Я зову его по имени. Он не отвечает, и я повторяю попытку, повышая голос. Довольная, я срываю одну из своих планок и бросаю ее ему в затылок.

"Твою мать…" Он поворачивается, потирает затылок и достает микронаушник. Его хмурый взгляд тает, когда он понимает, что это я. А вот моя — нет.

"Мало того, что я не спала пол ночи от звуков твоих ударов, так тебе еще пришлось просыпаться на рассвете, чтобы продолжить и нарушить то немногое, чтобы я смогла выспаться?"

Он опускает подбородок и высовывает язык, чтобы засосать нижнюю губу под зубы. Он смотрит на меня горячим взглядом, который заставляет меня съежиться. Он тяжело дышит через нос, а его глаза голодно блуждают по мне. Я не могу отрицать, что мое собственное дыхание становится неглубоким под тлеющей тяжестью его взгляда.

"Ты слышала…"

"Ты… это моя рубашка?" Он наклоняет голову в сторону, приподнимает бровь, и на его лице появляется любопытство. Я в ужасе опускаю глаза, по щекам пробегает жар. Должно быть, в гневе я нечаянно набросилась на него.

"Не меняй тему".

Он бросается вперед, как голодный хищник, но останавливается, и мои глаза блуждают по его телу. Его татуированная грудь вздымается и опускается, пот струйками стекает по рельефному прессу. Черные чернила, дугой пересекающие диафрагму, пишут VULPES — прекрасный контраст с его бледной кожей. Кельтские узлы закручиваются и разворачиваются в форме лисьей головы на его грудной кости, а остальная кожа украшена множеством более мелких татуировок в традиционном стиле.

Я сжимаю в руке маленькую коробочку и бросаю ее к его ногам. "И что это за дерьмо? План Б? Неужели ты думаешь, что я позволю тебе засунуть в меня свой член и рисковать тем, что у меня будут бегать маленькие лисята, если я не буду принимать противозачаточные?"

Он смотрит на нее, но не берет в руки, тяжело сглатывая. Он смотрит на меня одновременно сердитым и извиняющимся взглядом, как будто злится, что я не приняла его подарок, но огорчается, что он посчитал это необходимым. "Я не знал".

"Конечно, не знал, потому что ты не удосужился спросить". Моя кровь закипает, температура поднимается вместе с голосом.

Прошлая ночь была ужасной, говорю я себе, пытаясь вспомнить, как дышать.

У меня все еще болит, потому что, несмотря на то, что я сказал