остатки листьев аренги. Сколько времени ушло у пленника, чтобы сплести свою веревку, сколько терпения ему потребовалось?.. При виде веревки Каммамури от радости забыл об этом справиться.

– Достанет до земли? – спросил он у гордого своей работой негрито.

– Обязательно. Я дважды проверял прошлой ночью.

– Охрана не заметила?

– Если бы заметили, отняли бы.

– Действительно. Временами я говорю сущие глупости. Ладно, дождемся вечера. Если хочешь – поспи. Пока что ты мне не нужен.

Повесив на палку оставшуюся половину птичьей тушки, маратха вышел на веранду. От тревоги за товарищей на душе у него скребли кошки. Выжили ли они после набега буйволов и ушли ли от даяков, что отправил за ними грек? Эти мысли не давали ему покоя, хотя он прекрасно знал, чего стоит знаменитая троица: ниспровергатели царей, гроза индийских тугов, герои, одни имена которых заставляли трепетать англичан во всей Малайзии.

Каммамури оглядел деревню. Она пустовала. Похоже, с первыми лучами солнца все жители отправились в лес. Не исключено, что на охоту за Сандоканом, Янесом и Тремаль-Наиком. Даже женщин и ребятишек он не увидел. Лишь четверо стражников все так же сидели внизу под аттапом из палок и банановых листьев.

«Вдруг моих хозяев схватили? – подумал маратха и тут же отчаянно замотал головой. – Нет-нет, это невозможно! Они не из тех, кто попадет в засаду и сдастся без единого выстрела. Раз я не слышал грохота карабинов, значит они на свободе. Неужто удача отвернулась от нас? В Ассаме все начиналось так хорошо».

Он лег на пол и принялся терпеливо ждать вечера, прислушиваясь, не прогремят ли вдали выстрелы. Негрито, наевшись до отвала, безмятежно храпел, нимало не беспокоясь о своей голове, которую насадили бы на кол в случае его поимки.

Так прошло десять часов. Стражники под навесом болтали, то и дело поглядывая наверх. Деревня по-прежнему была безлюдной.

– Ну что ж, – сказал себе Каммамури. – Еще немного, и можно попытаться смыться. Вот только без оружия в джунгли я не сунусь.

Солнце скрылось за горизонтом, и на землю спустилась ночь. С реки подул свежий ветерок, напоенный тысячами тропических ароматов, доносилось журчание воды.

Каммамури вернулся в хижину. Негрито ужинал.

– Кончай набивать брюхо, – сказал ему маратха. – Пора действовать.

– Уходим?

– Давай свою веревку. Она крепкая?

– Ее сплел я, оранг, и этим все сказано.

– Понятно. Ты мастер-веревочник племени?

– Даяки уснули?

– Трое. Четвертый занят костром.

Он взял веревку, подергал ее, проверяя на разрыв, и, довольно кивнув, привязал к угловому столбу.

– Где бы взять оружие? Хоть палку… Ага! Сейчас слазаю на крышу и выломаю те, на которых сидят какаду. А ты, приятель, последи за охранником.

– Хорошо, оранг, – смиренно ответил негрито.

Каммамури вновь вышел на веранду, поднялся на крышу. Внезапно одна из птиц заорала и шумно забила белыми крыльями, хорошо видными в полутьме.

– Что это с ним? Неужто попугаев привязали тут вместо сторожевых псов? О Шива и Вишну! Надо было им всем головы свернуть.

Маратха уже подобрался к одной птице, когда почувствовал боль в колене, затем в пальце. Он пристально всмотрелся в листья, устилавшие крышу, но было слишком темно, чтобы разглядеть мелкое животное или насекомых. И тут его прошиб холодный пот.

– Термиты! Они пожирают какаду, после чего примутся за нас. Если бы не веревка, к утру мы были бы мертвы. Подлецы! Натолкать в бамбук термитов!

Каммамури выдрал две палки, перебил ими какаду, пока те своими воплями не привлекли внимание стражников, и спрыгнул с крыши.

– Бежим! – бросил он негрито, ждавшему с веревкой в руках. – Термиты пошли в атаку!

– Плохие животные, оранг, вечно голодные.

– Чем занят охранник?

– Готовит сирих.

– То есть бетель? А где?

– У костра.

– Ладно, поглядим. Прежде чем пытаться бежать, я хочу убедиться, что это возможно. В деревню кто-нибудь вернулся?

– Нет, оранг.

– Очень хорошо.

Он перегнулся через ограду веранды. Трое охранников сладко спали под навесом. Четвертый возился у костра.

Сирих напоминает боливийскую коку. Его готовят из ароматных листьев бетеля, плодов ареки, сока гамбир-катеху[55] и щепотки негашеной извести. Местные островитяне не имеют привычки курить табак, но повсеместно жуют сирих, который портит им зубы и окрашивает слюну в красный цвет.

Даяк настолько увлекся своим занятием, что и думать забыл о пленниках. Наверное, был совершенно уверен в надежности тюрьмы, ведь лестницу перерубили.

– Самое время, – решил Каммамури. – Если не сейчас, значит никогда. Деревня пуста, трое охранников дрыхнут без задних ног. Придется поработать палками.

Он сбросил веревку с противоположной стороны веранды, чтобы бодрствующий даяк ничего не заметил и не встретил их внизу с парангом или духовой трубкой.

– Сначала я, – сказал маратха. – Пусть ты ловчее, зато я сильнее.

Сунув палку за кушак, Каммамури взялся за веревку и стал потихоньку спускаться, стараясь не задевать бамбуковую опору. Однако на полдороге он вынужден был остановиться, наткнувшись на своего рода платформу из аренговых канатов, удерживавших вместе всю конструкцию.

Маратха действовал настолько осторожно, что даяк-охранник ничего не замечал. Как всем известно, индийцы – непревзойденные скалолазы, а индийские воры способны украсть даже подушку из-под головы спящего. Наш маратха ничем не уступал своим соотечественникам. Задержавшись немного на платформе и убедившись, что охранник не забеспокоился, он продолжил спуск.

Едва его ноги коснулись земли, Каммамури метнулся в ближайшие кусты и выхватил палку, готовясь сразиться с врагами. Потом он поднял глаза и различил человеческую фигурку, ползшую по веревке. Негрито тоже не собирался запросто расставаться с жизнью и жертвовать свою голову на даякский алтарь, весьма любопытный артефакт для нас с вами, но не для несчастных пленников.

Каммамури принялся наблюдать за стражником, едва видным через перекрестья бамбука. Тот, по-прежнему ни о чем не догадываясь, спокойно готовил сирих для себя и товарищей.

Наконец негрито спустился на землю.

– Бежим, оранг, – шепнул он.

– С одними палками? Да ты в своем уме? Кто посмеет ночью отправиться безоружным в джунгли, кишащие злобными хищниками? Идем. Бей изо всех сил.

Они протиснулись между стволами и на цыпочках подобрались почти к самому костру. Даяк сидел к ним спиной и кромсал ножом орех ареки. Рядом лежали изумительный паранг с широким лезвием, духовая трубка и пучок дротиков. Можно было не сомневаться, что их наконечники смазаны соком анчара, а то и еще более опасным ядом игнации[56]. Попав в кровь, он мгновенно останавливает кровообращение, затем наступает столбняк и смерть.

– Паранг – мне, духовая трубка – тебе, – шепнул Каммамури, покрепче перехватил палку и с такой силой ударил даяка по затылку, что тот рухнул наземь, не издав ни звука.

Похватав оружие, они