– Мне нужно попасть в Эль-Куаддис, – признался я. – Я должен там… кое с кем переговорить. Загвоздка в том, что у меня нет патронажного письма.

– Тащиться до Джана ради беседы? – спросил один актер. – Святые Ангелы, да напиши письмо, старина! Она не стоит того!

Раздались смешки. Я выделил этого типа, постаравшись запомнить имена.

– Заглохни, Лекало, – сказал Езак, перехватив мой взгляд.

– А как же мы поможем тебе попасть в Эль-Куаддис? – осведомился Тобин. – По мне, так станет даже труднее. Тебе понадобится не одно письмо, а десяток!

Я уже открывал рот, когда Езак оторвался от своего занятия и ответил:

– Принц Пьес.

– Что? – Тобин повернулся к своему братцу. – Пьес? Я думал, что это было в Ассираме.

– Ты путаешь с Беем, который платит серебряными чушками за лимерики. – Езак помотал головой.

– Уверен? – Тобин упер руки в боки. – Мне казалось, он был в Тиранде.

– Нет, – донеслось из труппы. – Это графиня, которой нравится нанимать актеров за…

– Дело в том, – вмешался я, повысив голос, чтобы они не пошли вразнос, – что один из сыновей деспота, падишах Язир, завел обычай покровительствовать людям искусства, которые ему нравятся, и этот патронаж включает доступ в Эль-Куаддис.

– Патронаж, говоришь? – Тобин повернулся ко мне. Теперь в его глазах зажглась неприкрытая алчность.

– И не только.

– Тебе же сказано: Принц Пьес, – повторил Езак, все еще обстругивая свою палку. – Сын деспота. Помнишь, Паллиас о нем говорил?

– Помню, – сказал Тобин. – Я только думал, что он был… Ладно, не важно. – Он смерил меня взглядом. – И ты считаешь, что нам удастся выиграть этот патронаж?

– Я склонен отправиться в Джан и выяснить.

– Это серьезное доверие, – заметил Езак. – Ты не видел ни одного нашего выступления.

– В настоящий момент я назвал бы это не столько доверием, сколько отчаянием, – возразил я. – Но с учетом того, что вы доверились мне, когда дело коснулось ваших пьес, мне кажется справедливым ответить тем же.

Тобин и кое-кто еще начали приосаниваться, услышав такие слова; затем престарелая матрона Муйресс, сидевшая в самой гуще, заперхала и выбила почву из-под моих ног.

– Пьес-то как не было, так и нет, – проворчала она, не отрываясь от своего шитья. – Ворюга.

Улыбки, расцветшие было на сеновале, увяли. Старая коза ухмыльнулась.

– Добрая Муйресс говорит правильно, – заметил Тобин. – Ты просишь о новой сделке, не выполнив старой. О сделке намного серьезнее. Что скажешь?

– Скажу, что она важна для меня так же, как ваши пьесы для вас.

– Однако нам все еще нужны эти самые пьесы.

– Нужны.

– Чисто из любопытства, – подал голос Езак, теперь оторвавшись от своего занятия. – Как ты собираешься их вернуть?

– Никак не собираюсь. – Я скрестил руки.

– Что? – вскинулся Тобин. – Но ты…

– Они уже у меня.

Протест, зародившийся было у Тобина, бурно исторгся, сменившись рокочущим смехом. Улыбки расцвели заново.

– Две ночи назад мои люди забрали их у Петира, – сообщил я.

Не говоря кое о чем подороже, обнаруженном на складе заодно с рукописями. В конце концов, путешествие в Джан обойдется недешево, и мне предстояло покрыть издержки.

Что касалось Петира, то все его возможные претензии канули вместе с ним в бухту. Я слышал, что Птицеловка лично приторочила к его ногам камни и шепнула на ухо имя Ссадины перед тем, как столкнуть с каика.

Правда, я не поделился с труппой этими новостями и просто сообщил:

– Реквизит мы тоже вернули. И фургон.

Тобин запрокинул голову и восторженно хохотнул.

– Отличная работа, сударь. – Он положил руку мне на плечо и хлопнул раз, второй. К счастью, меч Дегана елозил по другому. – Отличная работа. Ты сделал нас. Потому что тогда я подумал…

– Что?

– Ну, что ты пренебрежешь сделкой.

– Пренебрегу? – повторил я. – Никогда.

– Хорошо, потому что я…

– Другое дело – пересмотреть ее, – подался я к нему.

Доброе настроение, которым сияло лицо Тобина, слилось, как вода из дырявой трубы.

– Пересмотреть? – отозвался он эхом. – Как это – пересмотреть?

Актеры, пустившиеся смеяться и болтать, умолкли. Голоса стихли, и лица вновь обратились к нам.

– У нас был уговор, который мы выполнили, проведя тебя в город. Для тебя естественно ответить тем же.

– Верно, – согласился я. – Так и будет. Но вот незадача: когда мои люди отправились трясти Петира, они обнаружили, что он уже начал распродавать кое-какие ваши пьесы. Похоже, он решил, что вы не сумеете расплатиться, а даже если сможете, он поднимет процент, и вам хватит только на то, что осталось. Сволочная выходка, признаю, но таков был Петир. Помимо этого, поймите и мои затруднения. Я обещал вернуть вам все пьесы, однако на месте оказались не все. А поскольку вы, как сами сказали, выполнили свою часть сделки, я хотел выполнить свою. Но для этого мне предстояло найти остальные пьесы. – Я покачал головой. – Что мне было делать? Я не хотел вернуться с двумя третями комплекта и быть обвиненным в нарушении слова. Поэтому я направил по их следам моих людей, а одну даже раздобыл лично. Единственный нюанс в том, что мне пришлось потратить больше времени, сил и денег. Что касается людей, купивших ваши пьесы, – ну, им не хотелось расставаться с недавним приобретением. Иных пришлось убеждать.

– Убеждать? – переспросил Тобин.

– Убеждать. – Я дал этому слову повисеть в воздухе и набрать вес. Затем откашлялся. – Но добрые вести в том, что мы в конце концов преуспели. За одним исключением.

– За исключением чего?

– Того, что из-за ваших пьес я влез в долги. Задолжал моим людям. Другим паханам. – Я подался вперед и шепнул: – А мне не нравится быть должным кому бы то ни было.

– Но ты же не можешь винить нас… – Тобин вытер ладонь о штаны.

– Я могу делать все, что захочу, поскольку ваше барахло у меня. – Я надвинулся так, что он попятился. – Единственная причина, по которой я его еще не пристроил, – мое слово. И я собираюсь сдержать его. Все бумаги, которые я выудил со склада Петира, принадлежат вам. Но! – Тут я взглянул мимо него на Езака и других актеров заодно с Муйресс, все корпевшей над шитьем. – Если ты хочешь получить остальное – реквизит, фургон и проданные пьесы, – то нам придется потолковать о Джане.

Тобин моргнул раз-другой, после чего сделал глубокий вдох и взял себя в руки. Он вздернул подбородок и расправил плечи – я так и видел, как он входит в образ.

О, черт тебя побери, Тобин, не вынуждай меня врезать тебе за скотство.