Штанина порвалась, и я полетел вниз, разбившись насмерть – конец…

Попались? Нет? Ну я попытался.

Штанина почти порвалась, но я схватился за стрелку, и вновь для моего пресса началось испытание, но намного дольше и неприятнее, пока меня наконец-то не вытащила Ева. Когда она меня подняла, то мы стали наблюдать за тем, как тихонько, один за другим из горожан замечал наше преступление. Люди, слушавшие музыку в наушниках, тут же ее вырубали, велосипедисты резко останавливались, а пьянчуги переставали делать еще один глоток. Ева смотрела на порадовавшее нас этим днем солнце, и плевать ей было на боль в глазах.

– Знаешь, время – все, что у меня может быть с собой. У меня есть только неисчислимое время. Сначала я сходила с ума, затем думала, что наконец-то все поняла, но потом лишь чаще называла себя дурой. Пока я наблюдала за жизнью других, я сама думала: "А живу ли я?". И хоть времени у меня навалом – желанного ответа я получить не могу. Не представляю, знаю ли я бога, может, я и есть бог, но какой бог может не знать, ради чего он существует? Думаю, что он есть. Просто так кажется и все… Как я классно сказала. Какая я молодец! – Она хорошо скрывала мысли за милыми и добрыми фразочками, способными одурачить любого. Затем ее охватило замешательство. – Нет, просто напоровшихся недостаточно. То, что мы сделали должно быть подобно взрыву, который расскажет всем, что эпоха должна быть пройдена.

Внутри светлого помещения мы нашли старый запылившийся колокол, который еще был в состоянии звенеть на всю округу, так что мы приложили оставшиеся усилия и вместе на него набежали, расшатав где-то на половину от того, как должно быть на самом деле. Но даже этого было достаточно, чтобы жители города набежали на этот старый, а для кого-то неизвестный звон. Мы повалились на пол и посмотрели друг на друга.

– Адам, готова признать, что… – Я не выдержал и поцеловал ее, перед этим набрав столько смелости, сколько еще никогда не имел, столько мне бы хватило на прыжок с парашюта, а это очень много, поверьте. В тот момент слова не были нужны.

Вернувшись мы обнаружили Даниэля с клинком, вытащенным из трости, стоявшем на теле отца, которого лично я посчитал мертвым, но он сразу решил указать на свою живучесть.

– Он надрал мне зад…

– Надрал зад – мягко сказано… А мы что, в часовой башне?

– Ты на ходу забываешь, где находишься? Емае…

Даниэль стукнул себя по голове и будто стал совершенно другим человеком.

– О-о-х, а-а-а! Брр! Отошел наконец-то. Мой совет вам, дети, не лежите жаб… Пора отчаливать! – Самый странный человек из всех, кого я встречал.

На платформе под циферблатом мы никого не обнаружили, на земле перед башней ни единого тела – это был успех, хоть и было пролито много моих слез.

15 ноября 2017 года.

Стоит ли мне говорить о пятнадцатом числе, когда мы с Евой ходили по городу и наблюдали за вновь оживающими людьми? Я понимаю, вы нас уже любите, дорогой читатель, и определенно хотите больше моментов с нами, но я имею огромное желание поведать вам о другой истории с Евой.

Отец уехал с грузом гордости за меня. Никогда он не был так рад приезду ко мне, а я всего-то был рад, что у меня получилось его осчастливить.

Еще скажу, что в тот день она рассказала мне о том, что в теле Евы она родилась сиротой, девочкой в приюте, из которого сбежала в тот же день, когда вновь смогла мыслить. Когда она перерождается, то восстанавливает всю свою память где-то к восьми, а с таким большим опытом по жизни она и в восемь не пропадет.

16 ноября 2017 года.

Вот вам, наверное, легче помнить о датах, о том, что мне в тот день нужно было идти в школу, а у меня будто из головы это вылетело. Наверное, многие в школу тоже не вернулись в тот день: либо забыли, как и я, либо поняли, как хорошо иногда отдохнуть и подумать, а после нашей выходки с часами думал весь город.

Ощущать себя важной частью города мне показалось интересным, так как я никогда не думал, что смогу сделать что-то такое, что может отразиться на наших горожанах с такой разрушительной силой. Я был доволен тем, что смог хоть немного образумить людей, не убивая при этом троих, – угадайте про кого я, – я считал себя победителем в сравнении с человеком, уже сидящим в камере.

Утро началось с напрягающей тревоги, потому что дома я оказался один. Никаких слов, записок или сообщений, Евы просто не было и каких-то ее вещей тоже. Но я не говорю, что оказался в панике, скорее в замешательстве: все же она так рано не вставала раньше и тихо не выкрадывалась из дома.

Тем утром я в полной мере погрузился в воспоминания. Поглядев на окно, я вспомнил свои грустные ночи, когда я старался не думать обо всем ужасном, что со мной происходило. Оглядев всю кухню и спальню, вообще вспомнил, каким я был отрешенным интровертом, которому дороги без людей казались самыми лучшими. В тот день я снова услышал скрежет в локте протеза – то, что я постоянно замечал, то, что постоянно меня раздражало, я не слышал уже много дней, а когда снова заметил, то никакого дискомфорта это не приносило. Честно, протез стал мне рукой, а не простой иногда полезной железкой. Я изменился за время неудачно полученных каникул, но не все можно изменить в таком комплексном человеке, как я. Мое лицо все равно не выдает движений, когда я как бы улыбаюсь или грущу, мою трусость перед выдачей эмоций ничто не заставило исчезнуть. Но в то утро я думал, что раз уж с Евой я смог немного измениться за такой короткий срок, то в дальнейшем смогу преодолеть все свои проблемы.

Девушки тем ветреным днем были чем-то ужасно огорчены, пока мужчины во всю смеялись, но я не мог понять, в чем дело.

Я снова отправился на ее поиски, но ни на трубах, ни в центре города ее не было. Проходя ресторанную улицу, мимо магазинов одежды, которые там, оказывается, тоже были, – только у них одни носки по цене выйдут как весь мой гардероб, – я встретил уже знакомого вам всем человека.

– Почему у меня такое ощущение, что чем чаще я тебя тут вижу, тем быстрее пустеет твой кошелек? – Сказал Готье с тонной разных красивых пакетов на его сильных руках и плечах.

Встретив меня, Дюран даже обрадовался. Приятно осознавать, что твое появление вызывает радость, а не гнев. Однако он изрядно устал к тому моменту, потому не стал останавливаться на разговоры и сказал, что если я хочу поболтать, то пусть уж провожу его до дома, взяв пару пакетов. Мне нет дела, что там покупают себе люди, но когда у тебя на руках одежда, да еще и из таких магазинов, то невозможно удержаться и не взглянуть. Одежда всегда вызывала у меня интерес, так как ее можно использовать всевозможными способами и подбирать такую композицию, что и в жаркую погоду наденешь на себя, наплевав, что вспотеешь. Готье всегда ходил в своем бардовом костюме с черной рубашкой – это была вся одежда, которую я на нем видел, так что вы должны понять, почему я заглянул в его пакеты.

– Нашел что-то по вкусу – ха?

Там были всевозможные джинсы черных цветов, костюмы и толстовки.