— Бред! — тихо произнёс Бигген, кажется, ни разу даже не моргнувший за время моей речи, но изрядно сбледнувший с лица.

— Это могло бы звучать бредом, если бы последний из четвёрки твоих подельников не сидел сейчас в подвале городского владения означенного барона, и не изливал душу внимательно слушающим его хозяину дома и его гостям. Да-да, ты правильно понял. Именно я вытащил тебя из корчмы, и клянусь: ни словом не врал, когда говорил, что в гости к его милости спешно прибыли глава стражи, имперский дознаватель, командор томарцев и предстоятель Горного Храма, — я развёл руками. — И в свете услышанного мною от недоумка, обживающего баронские подземелья, полагая, что Лию ты сдал туда же, куда сдавал всех ограбленных ходоков, я и задаю тебе так интересующий меня вопрос: кому ты отдавал живой товар?

— Понятия не имею, — с каким-то непонятным облегчением выдал Бигген и кивнул на рейдерский посох, по-прежнему лежащий в моей руке. — Это тебе нужно спрашивать у Некуса, я не знаю, куда он девал оглушённых. Я предлагал бросать их в Пустошах, на волю Света, но он заявил, что это разбрасывание деньгами. И кому и куда он сбывал тех бедолаг, я не знаю!

— Соскочить хочешь? Понимаю, — кивнул я. — Доказать твоё участие в исчезновении гостивших в корчме ходоков — задача нереальная, а отвечать за попытку моего ограбления, это совсем не то, что гореть на костре за якшанье с тёмными. Ты же на это рассчитываешь? Зря. Видишь ли, я наверняка знаю, что свою служанку ты сдал тёмным лично. Сам. Не веришь? Очень-очень зря. У задней калитки в твоё владение до сих пор чувствуются эманации твоего удовлетворения, её страха и чьего-то предвкушения, от которого так и веет Тьмой. И мне одного этого достаточно, чтобы устроить тебе жаркий костёр.

— Я чист перед Трибуналом и никогда не якшался с тёмными! — выплюнул Бигген, справившись с собой. Вот только в глазах корчмаря я явно прочёл некоторое сомнение. Ну да, а как ещё он мог отреагировать на мои слова об учуянных эманациях?

— А причём здесь святые отцы? — пожал я плечами. — Пытки я и сам тебе организую, если не признаешься, а уж очистительный костёр и вовсе не проблема. Вон, сколько здесь деревянного хлама, собрать его в кучу, и готово аутодафе. Так что не вижу сложностей.

— Ты не посме…

— Не посмею? — изумился я, и позволил своему телу медленно раствориться в темноте. А когда проявился вновь, оскалился в лицо побелевшему как полотно корчмарю. — Твоего Некуса я разделал прямо здесь, на этом самом месте, как и двух его помощников. А четвёртого, сидевшего в твоей корчме на мешке с моим имуществом, утащил в подвал барона так, что даже дух-хранитель твоего владения не ворохнулся. Глупый трактирщик, у тебя ведь очень маленький выбор. Ответить на мой вопрос и отправиться домой, трясясь в ожидании визита стражи, но имея некоторые шансы вывернуться из лап Трибунала… или помучиться, выложить всё что знаешь, и сдохнуть в огне. Итак? Каков будет твой положительный ответ на мой вопрос?

— Ты… ты — демон! Тёмная тварь! — прохрипел, задёргавшись в путах корчмарь, но схлопотал мощный удар по рёбрам и застыл на месте.

— Я в корне не согласен с этим определением, знаешь ли, — покачав головой, вздохнул я в ответ, извлекая из-за спины один из реквизированных у бандитов ножей. И улыбнулся. — Но… не могу не признать, твоё упорство меня даже радует. Знаешь, в наше время так трудно найти подходящий материал для тренировок… хлипкие людишки пошли. Только начинаешь с ними работать, как они сразу проявляют совершенно ненужную тягу к сотрудничеству и готовы отвечать на любые вопросы. Даже на те, ответы на которые им неизвестны, представляешь? Ну, никакой силы воли! И как прикажешь оттачивать мастерство допроса, когда материал ещё до первого прикосновения стали выдаёт всё и вся? Ну да ладно, это лирика, так сказать, жалоба непонятого гения. Приступим к работе, пожалуй. Да… вопрос ты знаешь, так что мучать тебя болтовнёй я больше не буду. Станет совсем невмоготу, ответишь на него, и я остановлюсь. Угу? Надеюсь только, что ты продержишься подольше. Как я уже сказал, мне нужна практика.

Пока я срезал с Биггена одежду, он молчал. Но стоило в процессе избавления пленника от порток, "случайно" прикоснуться кончиком ножа к его "мужской гордости", как корчмарь взвизнул.

— С ума сошёл?! — возмутился я. — Ты чего под руку пищишь? А если бы я от неожиданности прямо сейчас твои "колокольчики" отрезал?! Это ж, вообще, финальная стадия, после такого, ты б тут в три минуты кровью истёк… Не мешай работать, придурок!

— Я скаж-жу, скажу, скажу-скажу-скажу…

— Тьфу ты, пропасть! — я воткнул нож в землю и сплюнул. — Опять! Совсем измельчал народ. Ну? Говори уж, отрыжка бредня.

— А ты меня действительно отпустишь? — дрожащими, синими губами прошлёпал Бигген.

— Пф! А что, мне есть выгода от твоей смерти? — пожал я плечами. Эх, мухлевать, так мухлевать. — Или ты представляешь какую-то угрозу? Смешной корчмарь, что ты можешь? Сдать меня церковникам? Ха! Было уже такое, и не раз. И вот ведь какая странность: доносчики помирают, иногда, даже вместе с ищейками церкви, а я до сих пор жив. Чего и тебе желаю. Да и вообще, кое в чём я согласен с покойным Некусом: людьми и деньгами разбрасываться негоже. И кто знает, когда и как мне может пригодиться знакомство с одним ушлым корчмарём, а?

— Если я переживу допрос у имперского дознавателя, — буркнул Бигген, поразительно быстро приходя в себя.

— Ты умный, выкрутишься, — вновь блеснув клыками, отозвался я. — Итак, я внимательно слушаю ответ на мой вопрос. Зачем и кому ты сдал девчонку?

— Она подслушала мой разговор с Некусом насчёт… тебя. Пришлось избавляться, — выдохнул корчмарь и, заметив мой вопросительный взгляд, продолжил: — Я отдал её Риберту Синему, это заезжий торговец алхимическим добром. У него своя лавка на рынке… под синим треугольным флажком без герба.

— Что замолчал? — ткнув мыском сапога в бок корчмаря, спросил я. — Продолжай рассказ. Сколько у него людей, где живёт, с чьими караванами ходит?

— Свой у него караван. Даже два. Раз в неделю курсируют меж Горным и Майном. А оттуда уходят куда-то вглубь владения герцогства Зентра. Здесь, в Горном живёт в трёхэтажном доме на Северном подъёме, там он один такой, не ошибёшься. У Риберта есть свой отряд охраны. По виду, бывшие наёмники или профессиональные охранители. Большая часть сопровождает караваны, но трое бойцов всегда при нём. Всё.

— А сейчас хоть один из караванов Синего, здесь? — уточнил я, и Бигген еле заметно вздрогнул, тем самым выдав себя с головой. Ну не сволочь, а? — Понятно. Спасибо, корчмарь.

Нож вошёл в тело без единого звука, и почти без сопротивления, только шкрябнул легонько по ребру. Выдох, и разрезанное сердце, дёрнувшись, замерло, а глаза Биггена остекленели. Выудив из поясной сумки один из флакончиков, я опрокинул его содержимое на рукоять оставленного в ране ножа и, поднявшись на ноги, растворился в тенях, не испытывая ни сожаления, ни неприятия от только что совершённого хладнокровного убийства. Не в первый раз, между прочим. Может, это тоже влияние Дима?