— Вы дружили или конфликтовали с другими учениками?

— Ссоры у нас, конечно, бывали. Чего еще ждать от школы, где учатся одни мальчики-подростки? Но ничего серьезного.

— А учителя? Как они относились к директору?

— Эти трусы его боялись. Но нам они ничего не говорили.

— А с детьми Руне вы общались? Они были примерно вашего возраста?

Йон покачал головой.

— Руне этого не допустил бы. Правда, со старшим сыном нам приходилось иметь дело. Он был главным стукачом в школе. Подонок!

— Вижу, члены семьи директора вызывали у вас сильные эмоции.

— Я ненавидел их, как и все другие ученики. Но не настолько сильно, чтобы убить их, если вы это хотите знать. Подросткам свойственно не любить учителей.

— А другие дети директора?

— Они были сами по себе. Боялись отца, наверное. Инес тоже. Она только и делала, что занималась уборкой, стиркой и готовкой. Аннели ей не помогала, но мы с ними не общались. И, может, у Руне были причины ограничивать такое общение. Многие из учеников были избалованными богатыми сынками. Своими капризами они достали родителей настолько, что те отправили их в интернат в надежде, что там из этих лентяев и лоботрясов сделают приличных людей.

— Ваши родители тоже были состоятельными?

— У них были деньги, — произнес Йон с ударением на «были» и сжал губы, показывая, что не собирается обсуждать этот вопрос. Патрик отметил про себя, что нужно разузнать про семью Хольма.

— Как она? — внезапно спросил политик.

Хедстрём не сразу понял, о ком он.

— Эбба? — сообразил он наконец. — У нее все в порядке. Она занята ремонтом дома.

Йон снова обратил свой взгляд к острову, и Патрик пожалел, что не обладает способностью читать мысли. Ему хотелось бы знать, что творится сейчас в голове у его собеседника.

— Спасибо, что уделили нам время, — сказал он, поднимаясь.

Не похоже было, чтобы Хольм готов был поделиться с ними своими секретами, так что разговор лучше было закончить. Но после общения с этим типом Хедстрёму еще больше захотелось узнать о том, что происходило в интернате.

— Благодарим. Вы, наверное, чертовски занятой человек, — сказал Мелльберг. — Кстати, вам привет от моей жены. Она из Чили. Переехала сюда в семидесятых.

Патрик потянул начальника за рукав.

С фальшивой улыбкой Йон закрыл за ними калитку.

Йоста попытался проскользнуть в участок, но с Анникой на рецепции это было невозможно.

— Ты проспал? Что-то не похоже на тебя! — поприветствовала она его.

— Будильник не прозвенел, — ответил Йоста, избегая встречаться с ней взглядом. Анника видела людей насквозь, и провести ее было невозможно.

— А где все? — спросил он, оглядываясь.

В участке было тихо. Казалось, только Анника и была на месте. Правда, заслышав Йосту, в коридоре показался Эрнст.

— Патрик с Мелльбергом поехали поговорить с Йоном Хольмом. А мы с Эрнстом присматриваем тут за порядком, не так ли, старичок? — ответила Анника, подзывая к себе собаку. — Патрик спрашивал про тебя. Так что советую тебе порепетировать байку про будильник до его прихода. Если расскажешь, где был, может, я помогу тебе не попасться.

— Ох черт! — вздохнул Флюгаре, сдаваясь. — Поговорим за кофе.

— Ну же! — не отставала его собеседница, когда они оказались на кухне.

Йоста неохотно рассказал об их с Эрикой уговоре, и Анника от души рассмеялась.

— Ну, ты и вляпался по самые уши! Ты же знаешь, какая Эрика. Дай ей палец — всю руку отхватит. Патрик с ума сойдет, если узнает.

— Ты права, — вздохнул старый полицейский.

Все это Йосте было прекрасно известно. Но он готов был пойти на риск: слишком уж это было для него важно. И он знал почему. Это ради нее он делал это, ради девочки, которую они с Май-Бритт предали.

Анника перестала смеяться и серьезно сказала:

— Это очень важно для тебя.

— Да, и Эрика может мне помочь. Она сообразительная. Я знаю, что Патрик был бы против, но она, как никто, умеет раскапывать информацию, а в этом деле информация нам жизненно необходима.

Анника притихла. Потом набрала в грудь воздуха и заявила:

— О’кей. Я ничего не скажу Патрику. Но при одном условии.

— Каком?

— Ты будешь держать меня в курсе вашей с Эрикой деятельности. А я буду вам помогать. Я тоже неплохо нахожу информацию.

Йоста уставился на коллегу во все глаза. Такого варианта он не ожидал.

— Тогда договорились, — согласился он. — Но ни слова Патрику. Иначе нам конец.

— Будем надеяться, что он ничего не узнает. Что вам уже известно?

Старик пересказал разговор с Эрикой и добавил:

— Нужно найти контакты учеников и учителей. У меня только старые данные. Но, думаю, и они могут нам помочь. Имена у них всех редкие, и это облегчит нам работу.

Анника приподняла брови:

— А личные номера граждан?

Флюгаре опешил. Какой же он дурак! Анника, наверное, считает его идиотом.

— Означает ли твое выражение лица, что у них есть номера? Тогда я подготовлю для тебя отчет после обеда. Самое позднее завтра утром. Годится? — улыбнулась женщина.

— Годится. Сам я думал поехать с Патриком поговорить с Леоном Кройцем.

— Почему именно с ним?

— Без особой причины. Но он запомнился мне лучше других. Мне показалось, что Кройц был в лагере заводилой. К тому же я слышал, что они с женой купили большой белый дом во Фьельбаке.

— Тот, что на горе, с видом на море? За который просили десять миллионов? — изумилась Анника.

Цены на дома с морским видом не уставали поражать местных жителей. Они пристально следили за ходом аукционов. Но десять миллионов заставили ахнуть даже бывалых сельчан.

— Значит, деньги у них водятся, — сказал Йоста.

Он вспомнил мальчика с темными глазами и красивым лицом. Уже тогда тот излучал богатство и врожденную уверенность в себе, свойственные немногим подросткам.

— Тогда начнем, — заявила Анника, поднимаясь. Поставив чашку в посудомоечную машину, она красноречиво посмотрела на коллегу, после чего тот последовал ее примеру. — И я совсем забыла, что тебе нужно было к зубному сегодня.

— К зубному? Мне?.. — удивился старый полицейский, но быстро все понял и улыбнулся. — Ах да! Я же тебе вчера говорил, что пойду к зубному. И смотри — никакого кариеса!

Он подмигнул Аннике.

— Не надо портить ложь излишними подробностями, — сказала она, погрозив ему пальцем.