— Ладно. А британец?

— Знаешь такую поговорку — за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь? Ну вот, наш случай. Давай сперва парней вытащим, а уже потом будем задумываться о сверхах, которых нужно взять в плен.

Так и решили. Добравшись к вечеру до подножья гор, среди которых прятался лагерь боевиков, мы оставили машину, и дальше пошли пешком. Наш проводник знал какие-то козьи тропы, которыми провел нас до места. Пока шагали по камням, меня периодически накрывали воспоминания. Вот так же, когда-то, в составе офицерской спецгруппы, я топал по узким тропинкам, чтобы потом обрушить шквальный огонь на отряд душманов, окопавшихся в очередном ауле.

— Здесь расходимся.

На развилке тропы мы расстались. Люба с проводником отправилась вверх по склону, я же остался на месте, наблюдая за лагерем, в который предстояло проникнуть. Стемнело, но мне это совсем не мешало. Я без труда, во многом благодаря прошлому опыту, нашел секреты противника, и довольно быстро набросал в голове маршрут продвижения.

— На позиции. — шепнул наушник голосом Зимы.

— Принял. Пошел. — отозвался я. И тенью заскользил к первому секрету.

Если бы нас не поджимало время, я бы провел еще сутки, наблюдая за лагерем. Выяснил бы с какой периодичностью меняются часовые, насколько бдительно несут они службы. Присмотрелся бы к привычкам обитателей, заодно, по косвенным признакам, смог бы определить место содержания пленников. Ну и главного гада нашел бы.

Но Окелло требовал быстрых результатов. По его словам, отлично оснащенная армия Ирана довольно бодро двигалась по территории Афганистана, и остановить ее продвижение мог лишь факт ввода военного контингента СССР в Кабул. Тогда бы дерзкие иранцы поняли, что заморские хозяева втравили их в заведомо проигрышную авантюру, и притормозили бы продвижение. Возможно, даже остановили бы.

А для этого нужно было сыграть в оскорбленную невинность и указать обличительным жестом в сторону британцев. Мол, ребята, мы вообще не собирались вмешиваться в вашу войну, но тут, извините, англичане похитили и удерживали в плену наших советских инженеров и гидростроителей. Поэтому нам пришлось вмешаться.

Так что пришлось ограничиться беглым осмотром и двинуться в лагерь. Я без труда добрался до первого секрета и нейтрализовал находящихся там боевиков. Ими оказались пуштуны — местное население. То ли британцев было мало, то ли на посты они не заступали, следуя старой английской традиции, которая гласила, что для всякой тяжелой работы созданы туземные батальоны.

— Прошел первый пост. — доложился Любе.

— Приняла. Помни, что это может оказаться ловушкой.

«Это сто процентов ловушка!» — захотелось сказать мне ей.

Не то, чтобы я был в этом так уж уверен, но слабо верил в то, что пленнику удалось каким-то образом слить местонахождение базы «ваххабитов», да еще с такой точностью, что наши даже спутник смогли навести на эту крохотную локацию.

Куда вернее — британцы сами организовали утечку. Например, для того, чтобы наши отправили сюда сверхов для освобождения сограждан. А они бы их поймали — с оружием в руках. И предъявили бы мировому сообществу, первыми обвинив Советский Союз.

А может они заманивали сюда сверхов с той же целью, которую преследовали, нанимая людей для нападения на меня. Максимально ослабить противника, выбив у него из колоды самые сильные карты. Но тут ребят ждал жесткий облом. По их душу пришли два очень опасных и злых человека. Один из которых, к слову, уже второе пробуждение прошел.

Шаг за шагом я подбирался к строениям. Обычные каменные постройки, обмазанные глиной и хорошо знакомые мне по прошлой жизни. Патрули по лагерю не ходили — это только в плохих фильмах так бывает. В жизни такие лагеря, как этот, ведут себя тихо. Люди передвигаются только по делам, а какие дела у боевиков, сидящих в горах? На дискотеку, что ли, ходить? Или на вечерний чай к командиру.

Но кое-какое движение все-таки имелось. Я дважды замирал, позволяя пройти людям, тащившим какие-то ящики к черной стене отвесной скалы, где угадывался проход внутрь. Зачем им это понадобилось делать ночью — черт их знает. Видно, днем не успели.

Переходя от одного строения к другому, я довольно быстро убедился, что все самое важно находится в горе. Большей частью, домики стояли пустыми, либо были населены аборигенным населением. Спавшим после долгого трудового дня. Получается, я не ошибся, посчитав, что пленников держат в пещере.

Вскоре в этом убедился. Полчаса аккуратных перемещений, я оказался у входа — довольно высокого, в два человеческих роста, не меньше. В паре метров от дыры в скале, сидели четверо маджахедов. Ночью в горах холодает даже жарким летом, поэтому все они кутались в одеяла. Из под которых выглядывали стволы автоматов.

Пройти мимо них незамеченными было никак нельзя. Четверка несла службу исправно, костров не палила, и чутко вслушивалась в темноту. Периодически один из них что-то бормотал в рацию, получал ответ и передавал его другим бойцам.

Здесь мне пришлось задержаться. Однако системы в выходе на связь так и не обнаружил. Зато услышал, как изнутри пещеры доносятся едва слышные голоса. Русские голоса.

Двое мужчин. Кричат. Не пытки — голоса возмущенные. Ругаются с охраной. Один просто материт тюремщиков, второй требует медикаменты для раненного. Судя по тому, что я едва различал слова — с моим-то слухом — пещера довольно большая.

Ладно, время действовать. Осторожничая, можно до утра просидеть, и ничего не добиться. Дождавшись, когда один из часовых, наблюдавший за моим сектором, отвернется, я вскочил, и в два прыжка оказался рядом с ним.

Удар в висок, едва слышный хруст кости. Подхватить падающее тело и прислонить к камню. Выдох. Вдох. Скользящий шаг. Костяной стилет беззвучно погружается в затылок второго. Опустить труп на землю. Выдох. Вдох.

Последние два охранника стоят рядом друг с другом, но смотрят в противоположном от меня направлении. Их я убиваю одновременно, пронзив шеи прямо под скулами.

Замер, вслушиваясь в ночь — не заметил ли кто моих маневров. Тишина. В смысле, голоса из пещеры все так же слышны, но они не связаны со мной. Двое русских продолжают ругаться.

Убираю тела от входа, так, чтобы их не заметил кто-то подошедший. Вхожу в черный зев природной пещеры. Ноги ставлю медленно, с пятки на носок, чтобы не потревожить ни одного, даже самого крошечного камешка. Тут не асфальт, и не паркет, нужно быть очень осторожным.

В пяти метрах от входа пещера расширяется. Я вижу свет — там работает электрическое освещение. Выглядываю за угол и вижу уже настоящий лагерь. Огромный зал с очень высоким потолком. Два десятка палаток, расставленных, как попало. Несколько туристических ламп дневного света дают разглядеть три коридора, уходящих из общего зала в другие помещения. Из крайнего левого доносится русская матерная речь.

— Мы,…ть, тебе живыми нужны! Так дай,…ть, антибиотик! Жар у него! Если не сбить температуру — он умрет!

Возмущается мой неизвестный соотечественник зря. Ему никто не отвечает. Подозреваю, часовой, охраняющий пленников, просто привычно игнорирует вопли.

Отсекаю пока этот шум. Внимательно изучаю лагерь в главной пещере. Людей должно быть много, но бодрствуют всего трое. Остальные расползлись по палаткам и дрыхнут. Или делают вид. Последнее мне кажется более вероятным. Слишком уж беспечно ведут себя эти боевики.

С одной стороны — чем еще им заниматься ночью, как не спать? Кто-то в секрете, кто-то на посту. Этой вот троице не спится, сидят, общаются приглушенными голосами. И, кажется, это те, кто сюда ящики нес. Точно, они.

С другой — у них же десяток русских в плену. И, если этим лагерем действительно рулят британцы, они должны понимать, что вероятность обнаружения отнюдь не нулевая.

Но если это ловушка, тогда все в порядке. Специально усыпляют бдительность, чтобы спасательный отряд вошел внутрь пещеры. Поэтому я этого пока не делаю. Продолжаю наблюдать. Делаю короткий доклад Зиме, чтобы не переживала, и жду.

Позиция у меня очень удобная. За спиной пять метров прямого и широкого коридора. Который круто изгибается в том месте, где я стою, и превращается в пещеру. Рывком я смогу одинаково быстро оказаться, как и среди боевиков, так и на поверхности. Так что, жду.

Уже через пару минут я ловлю первую странность. Сперва не придаю ей значения, но вскоре мозг отфильтровывает лишнее. И я осознаю, что голос русского из левого коридора повторяет одни и те же слова. Сперва была ругань, потом тон сменяется