— Иными словами, ты меня подкупаешь, — напряженно констатировал Квак, вертя головой по сторонам, явно высматривая что-то. Или кого-то. Глинкин ободряюще похлопал его по плечу.

— Здесь нет соглядатаев, расслабься. Мы абсолютно одни.

— Смотря чьих соглядатаев ты имеешь в виду, — нервно огрызнулся Квак. — Русская СВР всё еще работает отменно, к твоему сведению. Где гарантия того, что наш разговор не пишет сейчас какой-нибудь контрразведчик, сидящий в кустах?

Глинкин в голос расхохотался, у него даже слезы от смеха выступили.

— Знаешь, вот точно говорят: «У страха глаза велики». Да о чем ты?! И какая, к чёрту, контрразведка?! В конце концов, не считай себя фигурой, равной начальнику генштаба. В кустах никого нет, я здесь даже без охраны, — солгал он. — Да, я тебе предлагаю на меня работать. Так это называется у приличных людей, а «подкуп» оставь для классической литературы, где царят разумное, доброе, вечное и всякие прочие утопии. Меня интересует информация о деятельности НИИСИ в обмен на всё, что ты пожелаешь.

— А потом суд и тюрьма лет на пятнадцать по статье «шпионаж»? Нет уж, благодарю покорно, — продолжал выделываться Квак, понимая, что вот-вот, и они ударят по рукам.

— Работая на меня, ты в этой жизни защищен абсолютно от всего, — веско произнес магнат, — тебя будут охранять и днем, и ночью. И охрана будет очень надежной. Еще, по твоему желанию, возьмут под охрану всех твоих родных и близких. Встречаться станешь только со мной и только в обстановке строжайшей секретности. Я привык заботиться о своих людях, дорогой Саша. Но и это еще не всё. У меня также есть исследовательский центр, свой собственный. Я понимаю, что, начав работать на меня, ты, рано или поздно, перестанешь быть полезным в качестве источника информации, — Глинкин развел руками, мол, всякое случается, и продолжил: — Так вот, я предлагаю тебе возглавить мое предприятие в качестве вице-президента по науке. Это не сейчас, позже, когда ты поможешь мне и тем самым подготовишь для нас с тобой благоприятную почву, например, не допустив изобретения лекарства против рака. А этого, поверь мне, допустить никак нельзя. Это всё равно, что идти против природы! Это, чёрт меня возьми, если я не прав, то же самое, что осушение торфяников, поворот рек вспять и прочие глобально идиотические инициативы. А потом, ты только представь себе, сколько народу потеряет работу! А какой удар по науке! И что самое немаловажное, — Глинкин сделал торжественную паузу перед главным ударом, — не забывай, что при твоем несогласии честь изобретения лекарства всех времен и народов будет принадлежать, конечно же, не тебе, а твоему, так сказать, молодому коллеге. Не слишком ли много ему чести в столь юные годы? Гении обычно недолго живут, — недвусмысленно намекнул магнат.

Квак ссутулился, втянул голову в плечи, прикрыл глаза, чтобы показать, что, дескать, вот он, сильный человек, совестливый; он долго боролся с искушением, но честолюбие, тщеславие, зависть взяли верх. Что ж теперь поделаешь? Слаб человечишка под влиянием обстоятельств.

— Я согласен, — коротко бросил Квак, — но боже тебя упаси обнадеживаться, если ты меня обманываешь. Поверь, я найду способ с тобой поквитаться. Вирусология — обширная и тайная наука, и я кое-что в ней смыслю. Теоретических знаний мне хватит, чтобы…

Михаил Петрович ошарашенно посмотрел на Квака, вдруг осознав, что этот человек — скорее всего помешанный. Но тут же его изумление улетучилось, он обратил все в шутку, поднял руки, мол, сдаюсь, испуган.

— Довольно, ну что ты?! Хватит! — Глинкин, обезоруживающе улыбаясь, похлопал по плечу своего очередного раба. — Самолет ждет, у меня такие стюардессы, м-м-м… ты таких красоток никогда и в руках-то не держал. Забудь ты о мести, отравитель ты этакий, лучше начни получать подлинное удовольствие от жизни, начиная с этой минуты, я тебе берусь это обеспечить, — тут Глинкин шутливо погрозил ему пальцем, — но вкушать пищу после твоих обещаний я теперь буду с осторожностью. Кто предупрежден, тот вооружен…

5

Спиваков ликовал. Еще бы! После возвращения из командировки Александра Кирилловича словно подменили! Он сделался дружелюбен, рукопожатие его из вялого превратилось в настоящее, крепкое, и если раньше он вообще не интересовался исследованиями своего молодого «патрона», то теперь заявил, что уверовал. Так и сказал:

— Знаете, Алексей, Будапешт повлиял на меня благотворно, я вдруг понял, что был кругом не прав, представляете? Нет, нет, даже и не протестуйте, я говорю вам от чистого сердца. Ведь я прежде всего ученый, а не завхоз, которого посылают на стекольный завод за пробирками. Я понимаю, что вы таким образом стараетесь меня поощрить… Спасибо вам огромное, но… Я хотел бы, с вашего позволения, вплотную вернуться к научной работе. Это мне ближе и родней. И с вашей теорией влияния гипоталамуса на развитие злокачественных опухолей я, пожалуй, соглашусь.

— У меня нет возражений, дорогой Александр Кириллович, — широко улыбнулся простак Лёша, не научившийся еще видеть в людях их подлинную «начинку». — Работа как раз выходит на стадию опытных изысканий. Начнем пытаться лечить несчастных зверушек. Кстати, виварий уже укомплектован под завязку, — Лёша горестно вздохнул, — жаль их, конечно, придется заражать, но ведь это ради жизни людей…

— Малые жертвы, — кивнул Квак, — без них не обойтись. Вы позволите мне ознакомиться с материалом?

— Разумеется. Всё, что сделано, в вашем распоряжении. Всё в защищенных файлах, таковы требования, — извиняющимся тоном пояснил Лёша. — Так что в вашем распоряжении мой кабинет и мой компьютер, пользуйтесь столько, сколько вам нужно. Я не хочу указывать вам, что делать, не имею на это морального права, ведь вы и старше меня, и гораздо опытней, так что вы уж, пожалуйста, решайте сами, на каком этапе подключиться, какое из направлений вам покажется наиболее, так сказать, симпатичным. Карцинома, саркома… — Алексей начал перечислять ужасные названия раковых опухолей. — При любом вашем выборе вы автоматически возглавите ту научную группу, которая занимается выбранным вами направлением.

— А вот этого не надо, — Квак энергично замотал головой, — это будет неверно, люди не поймут, произойдет конфликт. Дайте мне место лаборанта в своей группе, я буду доволен и этим.

Лёша рассмеялся, он ценил нормальный юмор.

— Александр Кириллович, какой же вы все-таки замечательный человек! Ах, как жаль, что мы только теперь с вами вот так хорошо поговорили. Столько времени упущено! Но ничего, наверстаем. Предлагаю вам войти в состав группы Кирьянова, он ведет параллельные исследования, независимые от моих. Соблюдаю принцип интеллектуальной конкуренции, — пояснил Лёша, — при одинаковых вводных, группы идут каждая своим путем. Кто знает, быть может, я окажусь неправ, так Кирьянов всегда сможет показать мне, в чем именно я ошибался и, соответственно, наоборот.

— Разумно, — чуть ли не искренне похвалил Лёшу Квак и подумал: «Умно придумано, талантливо. Неновый подход, но он в исследовательской работе самый верный. Чем больше у задачи предварительных решений, тем более полным и красивым станет основное. Тактика мозгового штурма вполне себя оправдывает».