Дорогой Квилл!

Я потеряла одну из моих любимых золотых сережек! Искала повсюду! Обошла все места, где была! Представить себе не могу, как это произошло. Вывихнула лодыжку — ничего серьёзного!

С любовью,

Полли

Квиллер как раз мог это себе представить: она же пила морской грог, а Полли не привыкла к рому… Вторая открытка, отправленная на следующий день, пришла из Стёрбридж-виллидж[18]. На ней был изображён белый колониальный дом, у дверей — экипаж с лошадью.

Дорогой Квилл!

Восхитительное место! Я бы могла провести здесь целую неделю! Такая тишина! Живописные фермерские домики, луга, изгороди! Уолтер нашёл мою сережку!

С любовью,

Полли

Интересно, почему она не упомянула, где именно Уолтер нашёл её сережку? Однако у Квиллера не было времени гадать: накопилось немало дел, например написать очередную статью для своей колонки. Пожалуй, можно выдать тысячу слов на тему «бакенбарды в Белом доме»… Кто, когда и почему… Брить или не брить… Связь между войной и растительностью на лице… Политические последствия…

Он перенёс пишущую машинку на веранду, вставил лист бумаги, и тут Юм-Юм подпрыгнула и легко, как пушинка, с мурлыканьем приземлилась к нему на колени. На неё напал один из неожиданных приступов любви к хозяину, и она повсюду следовала за ним, терлась о его ноги, с тех пор как он вернулся домой. Сейчас она собиралась наблюдать, как он печатает, прислушиваться к стуку клавиш, наблюдать за движением каретки.

Он поднял кошку на руки и принялся расхаживать взад и вперёд, почесывая ей за ушком и нашёптывая ласковые глупости, которые ни при ком не повторил бы вслух. Вдруг она муркнула, соскочила на пол, проследовала на кухню и, попив воды, устроилась вздремнуть на голубой подушке. «Кошки!» — пробормотал Квиллер, возвращаясь к работе. Стук клавиш разносился эхом по воде, и проплывавший мимо на каноэ человек прокричал приветствие. Это был Дойл, направлявшийся вверх по ручью, где его непременно засосет в болото, или укусит бешеная лисица, или задерёт медведь, или постигнет бог знает какая прискорбная участь, как опасалась его жена.

Вскоре после того появилась сама Венди с книжками в руках. Она не шла по тропинке бодрой походкой, как обычно, а еле плелась.

Квиллер вышел ей навстречу, и она показала ему два тоненьких томика.

— Я нашла для вас Троллопа, Квилл. В библиотеке гостиницы. Они сказали, что эти книги можно взять.

— Вы так внимательны! Не зайдёте на веранду выпить фруктового сока?

— Нет, спасибо, но мне бы хотелось с вами поговорить. — Глаза её утратили свой обычный блеск. — Я пришла только извиниться за то, что мы с Дойлом вчера ссорились за обедом.

— Забудьте об этом, Венди. Все мы порой горячимся.

— Что вы думаете об опасностях, подстерегающих нас в лесу?

Он слышал о ядовитых змеях на болоте и о клещах, сваливающихся с деревьев, но…

— Вы упомянули свою подругу, лесного рейнджера. Это случайно не одна из дочерей доктора Абернети?

— Да, я знала её в колледже, и именно её восторженные рассказы о Мускаунти привели нас сюда: красота природы, великолепная летняя погода, тишина, плавное течение времени…

— Но ничего об опасностях?

— Не было разговора на эту тему. Я же не знала, что Дойл преисполнится решимости сфотографировать медвежат… Беда в том, Квилл, что я паникерша! Я так боюсь за мужа! Вы не можете убедить паникера перестать волноваться… Мы женаты всего два года. Мечтаем о детях, о прекрасном будущем! И в довершение всего мне нужно избегать волнений. Я стараюсь вести здоровый образ жизни, пестовать в себе безмятежность, но затем… возникает что-нибудь вроде этого, и я снова волнуюсь!

Квиллер кивал с сочувственным видом, не зная, что бы такое сказать.

— О, если бы вы только с ним поговорили! Он бы к вам прислушался! Он так вас уважает. И вы здесь живетё…

Он лихорадочно соображал; очевидное решение проблемы не всегда является лучшим.

— Я понимаю ваше беспокойство, Венди, и очень вам сочувствую. Мне бы хотелось помочь, но нужно найти правильный подход. Надо подумать… И я непременно подумаю…

— Я буду так вам признательна! — Она поднялась. — Вы работаете. Я пойду домой.

Он дошёл вместе с Венди до кромки воды.

— Я с вами свяжусь. Спасибо за книги. Это были «Он знал, что был прав» и «Брильянты Юстасов». Два его любимых романа.

Прежде всего он сварил кофе, а потом развалился на веранде в шезлонге, задрав ноги. Коко вспрыгнул к нему на кресло и сидел с деловым видом в ногах, словно чуял проблему, которую нужно решить. Фокус заключается в том, решил Квиллер, чтобы увлечь Дойла чем-то более интересным, нежели «долина смерти» Венди. Даже если ничего из этого не выйдет, по крайней мере, можно выиграть время для изучения проблемы. Нужно польстить профессиональному самолюбию фотографа.

Квиллер сделал три телефонных звонка: главному редактору, который отправился к дантисту; поверенному, который проводил совещание с клиентом; Бушленду, который был на задании. Квиллер оставил сообщения всем троим.

Первым позвонил Бартер. Он выслушал предложение с живым интересом.

— Ты был вчера на открытии выставки Бушленда? Народу набежала целая толпа! И как я случайно узнал, в эту толпу затесался редактор одного известного издательства, выпускающего книги по искусству! Мы беседовали о том, чтобы Фонд К. издал альбом Буши, и нам бы лучше поторопиться, чтобы он не подписал договор с другим издателем… У нас гостит другой известный фотограф, который делает снимки диких птиц и животных, — он проводит здесь отпуск и много фотографирует. Нам нужно в него вцепиться мёртвой хваткой и сделать фотоальбом — большого формата, в переплёте. И назвать его «Красоты Мускаунти», с фотографиями Бушленда и Андерхилла.

— Великолепная идея! Я обеими руками «за»!

— Моя мысль заключается в том, что нужно быстренько заключить с ними контракт, пока их не перехватил другой издатель.

— Насколько быстро?

— Честно говоря, Барт, я думаю, для нас было бы лучше, если бы ты в среду слетал с обоими парнями в Чикаго и обратно.

— Почему бы и нет? Я договорюсь и закажу билеты на самолёт, а ты предупреди фотографов.

— Обязательно. Между прочим, они оба должны представить образцы своих работ.

На самом деле Квиллер никогда не видел фотографий Дойла — все отснятые пленки тот собирался везти домой, в Кливленд, а уж там проявлять их и печатать снимки.