немца, — недовольно покачал головой генерал, — жена посла ГДР в Англии, теперь твоя Аня.

Подросток замолчал.

— Ну значит оно и к лучшему, да товарищ Белый?

— Сам-то как? Сможешь пробежать? Не хотелось бы чтобы ты умер на дорожке. Неудобно выйдет Ваня, — не стал отвечать тот на опасные темы, которые было видно, сильно задевают подростка.

Тот задумался.

— Мне нужны тренировки, смогу сказать через месяц.

— Через месяц уже ехать надо.

— Значит встретимся в день вылета товарищ Белый, — тот поднял на него потухший взгляд, — устраивает?

— Хорошо Ваня, — генералу стало не по себе при виде этих глаз, и он похлопал по забинтованному плечу, пошёл к ожидавшей их делегации.

***

Ночью на меня накатило, снова начав выворачивать и скручивать суставы, а я, скрежеща зубами никак не мог понять за что именно. Вечером ко мне приходил Гагарин с Серёгиным со своими семьями. У Юрия Алексеевича было две девочки у Владимира Сергеевича одна. Они меня со всеми познакомили, приглашали к себе на чай. Гагарин шутил, что уже устал ждать меня за фотографией, а я отшучивался, что мы же договорились, что я буду делать её только с Олимпийской медалью. Как оказалось, они зашли ко мне попрощаться, поскольку возвращаются на аэродром и возобновляют полёты и на мою выписку уже не попадут.

— Ваня, не тушуйся, заходи как время будет. Пропуск выпишут, скажи только свою фамилию, — похлопал меня по плечу живой кумир детства, — и после Олимпиады, сразу ко мне! Договорились?

— Договорились Юрий Алексеевич, — вздохнул я.

Вот поэтому, катаясь ночью по полу в муках, я и не понимал, за что мне прилетело? За устроенную жизнь Ани, о которой она мечтала? За наказание насильника шести девушек? Или же за живого Гагарина?

— Добряшов! — видимо я всё же нашумел, поскольку в палату влетела Варя и включив свет, бросилась ко мне.

Хорошо ещё, меня отпускало в этот момент, и я смог отбросить её руки и поднявшись с пола, лечь самостоятельно на кровать.

— Идите спать Варя, ночь на дворе.

Девушка на меня сильно обиделась, поскольку развернулась и выключив свет молча удалилась.

Утром с меня снимали бинты, в том числе с лица, и я наблюдал, как меняются её глаза, без повязок она меня и правда ни разу не видела.

— Насколько всё плохо от нуля до десяти?

Она молча протянула мне зеркало.

С опаской бросив туда взгляд, я облегчённо выдохнул. Ничего критичного не было, ну шея была видно, что чуть подпалена, кожа там была кое-где стянута, губы словно застыли в небольшой саркастической усмешке, но не сильно большой, так что в целом, было не так плохо, как я себе представлял. Если конечно не обращать внимание на руки, которые пострадали больше всего.

— О, клёво, можно теперь даже не улыбаться, — задумчиво сообщил я ей, возвращая её зеркало и пряча кисти под одеяло, — и так неплохо получается. Да Варя?

— Я вас раньше не видела товарищ Добряшов, — она видимо всё ещё дулась на меня за ночную грубость.

— Ну, зато теперь насмотритесь, — хмыкнул я, — надеюсь вы не храпите?

— В каком этом смысле? — она непонимающе на меня посмотрела.

— А, вам ещё не сказали, что ли? — удивился я, — теперь вы мой личный лечащий врач, до полного выздоровления! Так что можете меня больше по фамилии не называть, мы будем теперь с вами очень тесно общаться!

С этой фразой, я похабно ей подмигнул. С тихим воплем девушка вылетела из палаты, бросив бинты и мазь, которой должна была намазать мне лицо, шею и руки. Едва не хрюкнув, я вздохнул и сам приступил к прописанным мне процедурам.

Глава 15

Несмотря на все мои похабные намёки до поездки на базу ЦСКА, конечно же, оказавшись в родной комнате и вообще местах, медсестра была полностью забыта. Она лишь напоминала о себе, когда нужно было послушать меня, замерить пульс и давление, но так в целом, тренировкам было посвящено всё моё время. Даже в школу КГБ пришлось съездить, извиниться перед инструкторами за то, что прерываю обучение у них, но сейчас важнее чемпионат. Они с полным пониманием это восприняли, ведь причины этого им были известны. Тот случай с горящим самолётом ни в какие газеты или сводки происшествий не попал, но кому было положено, тот знал. Инструктора не были исключением, поэтому спокойно меня отпустили, взяв слово, что как только я восстановлюсь, то вернусь к ним обратно. Его я конечно дал, поскольку как показала недавняя вылазка, эти навыки мне пригождались в самых неожиданных местах и отказываться от этого точно было преждевременно.

Восстановление формы проходило крайне медленно, несмотря на вновь обретённые силы. Я уже превышал 190 сантиметров в росте, а масса подбиралась к 80 килограммам, что конечно пугало Кузнецова и Щитова, говоря, что ещё пару лет такого бурного роста и я вообще не смогу бегать при таком росте и весе. Я их не переубеждал, а делал как считал нужным.

— Ваня! — на поле появился Сергей Ильич, махая мне рукой. Свернув к нему, я подбежал ближе.

— Там тебя какой-то пожилой мужчина на КПП спрашивает, говорит вы лично знакомы, — сообщил он мне, я же удивившись отправился туда, поскольку все пожилые мужчины, что были мне знакомы, обычно ногой дверь в часть открывали. А тут кто-то такой неожиданно скромный появился.

— Игорь Иванович? — изумился я, увидев в простеньком костюме и с коричневым портфелем в руках неуверенно мнущегося профессора истории, с которым мне пришлось распрощаться из-за отсутствия денег на оплату его услуг, хотя он сам был согласен помогать мне бесплатно. Его сына вылечили, и он с женой был мне безмерно за это признателен, но я просто так не мог сам.

— Иван! — он обрадовался при виде меня и пошёл навстречу, радостно пожимая протянутую руку, — я думал вы не выйдете.

— Так вам надо было сказать свою фамилию, — я улыбнулся, — я не сильно жалую посетителей.

Он вместо ответа попросил отойти в сторону и оглядевшись вокруг, тихо спросил.

— Иван, я понимаю, что уже перехожу все рамки приличия, но Нина настаивала, мы даже ссорились, — тут он окончательно стушевался.

— Игорь Иванович говорите прямо, — не понял я, — Дима опять заболел?

— Нет, благодаря вам наступила ремиссия, он относительно здоров, — он испуганно замахал руками, — другая приключилась беда. Ему повестка пришла, в армию забирают.

— Хм, а я как на это могу повлиять? — удивился я, — вы же знаете это долг каждого советского гражданина,