– Ну что вы, господин Немертвых, – возмутился даже сержант, – госпожа Ловких и господин Бурловски лучше пишут. Захватывающе! Возьмешь, стало быть газетку с собой… ох, прошу прощения, забылся-с…

– Ничего, ничего сержант, – усмехнулся доктор. – Немудрено – ночка хлопотная…

Он повернулся к поезду и удивленно нахмурился.

В самом начале платформы сгрудилось несколько человек с самодельными плакатиками. «Нет отравлению болот!», – гласил один из них. Остальные не радовали разнообразием: «Долой!», «Руки прочь от уникального природного объекта!» (целиком надпись на листе не поместилась, пришлось сократить слова, отчего сразу смысл фразы было уловить непросто), «Даешь независимую экспертизу!» и так далее.

– А это что еще за демонстрация? – спросил он, не особенно рассчитывая на ответ.

– Это, господин, биологи, – ответил случившийся поблизости проводник из второго класса, тоже наблюдавший за процессом извлечения останков покойного литератора из отбойника. – Или экологи? Путаю я, уж простите. Они на каждой остановке этак вот стоят. Я расспросил как-то, так они, оказывается, считают, что нельзя гонять экспресс по болотам, чтоб дымом и копотью их не травить. А лишние две недели в пути – это им, значит, всё равно!

– Может быть, им просто некуда торопиться? – предположил доктор.

– Это уж точно, господин, – поспешил заверить проводник. – Я слышал, они всё в Институт рвались, исследования какие-то проводить. А их не допустили!

– Я бы на месте руководства Института тоже не допустил подобную публику до ответственной работы, – хмыкнул Немертвых, рассматривая суровых, не слишком хорошо одетых экологов.

– Ну вот! – обрадовался тот. – Их в Институт не взяли, так они акцию протеста устроили.

– Это какую же? – заинтересовался доктор, заглядевшийся на даму, примерявшую у ларька дуршлаг с большими дырочками. Торговец уверял ее, что сквозь такие дырочки удобно протягивать пряди волос и завивать их на папильотки.

– Ну, с плакатами стоят, это раз, – пояснил проводник. – А еще они протестуют против… ох, умно как-то сказали… Вот, вспомнил: против разрушения уникальной экосистемы болот! Поэтому, господин, они едут даже не третьим классом, а вовсе в товарных вагонах. В клетках.

– В клетках?.. – удивился Немертвых.

– В клетках, – подтвердил тот. – На соломе. Стараются, значит, привлечь внимание общественности. Только общественность к товарным вагонам не ходит и внимания не проявляет. Что там приличным господам делать?

– И правда, – хмыкнул доктор. – Что ж, благодарю, теперь хотя бы ясно, что это за публика… Покойной ночи.

– И вам покойной ночи, господин, – ответил проводник, – вы не беспокойтесь, поезд у нас – надежнее некуда, доедете в лучшем виде!

«Разумеется, доедем», – зная своего патрона, Теодор в этом ни на секунду не сомневался. Он шел к своему вагону, а служащие паровозной компании сновали как муравьи – проверяли буксы, задраивали большие и малые люки, ставили сетки, везли баллоны со сжатым воздухом – экспресс готовился к чему-то грандиозному. Ответственный служащий благоговейно полировал мягкой фланелькой каролевский герб, украшающий мощное чело локомотива: огромную пятерню. (Существовала легенда о том, что Кароль I Отважненьких был почти совершенно неграмотен, а потому все подписи и печати на документах заменял только лишь отпечаток монаршей ладони, подделать каковой не имелось возможности. Правда это или нет, теперь уже сказать было сложно, но герб у Каролевства был весьма колоритный. Кокарды же фуражек военных и прочих украшало стилизованное изображение ладони: большой круг и пять поменьше.)

«Прямо сквозь болота, – подумал доктор, глядя на подбирающийся к поезду туман. – Смело! Но любопытно.»

Он вошел в тамбур, аккуратно прикрыл за собой дверь. В коридоре скучал крупный господин, который с затаенной тоской наблюдал за происходящим на перроне. Поучаствовать он никак не мог, ибо был пристегнут наручниками к ручке двери купе.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался доктор, тактично не обращая внимания на блестящую цепь. В конце концов, у каждого могут быть свои маленькие причуды! Быть может, господин страдает манией скупать совершенно ненужные ему сувениры, и, зная об этом, принял сообразные меры предосторожности…

– Вечер добрый, – печально ответил пристегнутый господин и, откашлявшись, спросил: – Не подскажете, что это за суматоха на перроне?

– Ерунда, – сказал доктор, – продают сувениры всякие, снедь. Третий класс закупается, у них ресторана нет… Так что – решительно ничего интересного. Ну разве вот человека зарезали.

– Правда? – спросил предусмотрительный господин, изображая вежливую заинтересованность. Видимо, ему было скучно и просто хотелось поговорить. – И как, позвольте полюбопытствовать?

– Обыкновенно – поездом, – вздохнул Немертвых. – Теперь вот отскребают… что осталось.

– Сатрапы, – укоризненно прошептал пристегнутый. – Изверги…

– Простите? – приподнял бровь доктор.

– Эти железные дороги губят цвет нашей нации, самых талантливых, самых смелых, способных заявить о несправедливости!.. – уже громко заговорил тот, нервно вскидывая голову, будто норовистая лошадь.

– Прошу извинить, – вежливо заметил Немертвых, – но нечто подобное я уже слышал. Редкостный бред. Не могу понять, чего ради нормальный человек будет стоять на путях – в конце концов, всегда можно взять пролетку и отправиться на станцию, где с тем же успехом стоять на перроне или пить чай в буфете. А если вы намереваетесь остановить поезд… то уж сила искусства тут явно не поможет. Но вот, например, есть прекрасные курсы при столичной революционной школе…

– И вы! – воскликнул пристегнутый. – Да кто вы такой!

– Врач… в некотором роде, – осторожно ответил Немертвых.

– Убийца! – заклеймил его оппонент. – Вы… вы… живодер!

– Неправда, – хладнокровно парировал доктор, – живых я уже давно не режу, все больше мертвых. А в чем, собственно, дело?

– Вы… вы… – начал было пассажир, но тут дверца купе открылась, и появились две девушки, ловко зафиксировавшие возбужденного господина. Одна клацнула замочком наручников, а другая нежно, но уверенно втолкнула господина вглубь купе, что-то успокаивающе нашептывая ему на ухо.

– Извините – сказала первая виновато. – Видите ли, это доктор Упертых…

– Ох, наоборот, вы меня простите! – искренне произнес Немертвых. – Я должен был его узнать… Его работы по вирусной природе intilligenza!.. Чем могу служить?

– Ах, премного благодарны, но мы справимся сами, – вздохнула девушка, – сейчас Гризетта сделает ему укол, и все будет в порядке. Все-таки резкие климатические изменения действительно могут спровоцировать приступ, в этом он не ошибался…

– Как?! – изумился доктор. – И господин Упертых – тоже?..

– К сожалению, он сам заразился, – торопливо поведала девушка. – Это ужасно! Нам удалось обнаружить заболевание на ранней стадии, и доктор решил проверить на себе новую методику лечения. А мы его аспирантки с кафедры патопсихологии, сопровождаем его и ведем историю болезни… Когда у него случается просветление, доктор корректирует курс лечения, и мы очень надеемся, что сумеем добраться до места, пока болезнь еще не вошла в критическую стадию, – объяснила та и спохватилась: – Ах, позвольте представиться – это Гризетта Настойчивки, а я – Вероника Верненьки.