язык. Она ведь помнила, как уезжала подруга… На всех парах из клуба, оставив на асфальте убитую Фатиму, которую приняли за саму Элиссу.

–С тех пор многое изменилось… Пришлось повзрослеть.

Девушки старались не распространяться о случившемся перед Евой, хотя понятно, что отдельные слухи, гулявшие по университету, до нее доходили. Да она и сама во многом вела себя как фанатка. Это немного раздражало, но максимально исходящий от нее позитив перекрывал все другие негативные стороны общения.

Элисса посмотрела на вибрирующий телефон, увидев вызов Тарика.

–Мне пора домой. Не пойду на последнюю пару. У нас семейный ужин. Отец Тарика должен прилететь.

– Видела я его фотки,– хихикнула Ева,– и поспорить можно, кто в семейке Бензема погорячее. Такооой мужик! Закачаешься!

–Это правда,– согласилась Моника,– я тоже, конечно же, его загуглила. Они кстати совсем разные с Тариком. Хотя оно и понятно, он ведь наполовину суданец- там все другое. И внизу, да? Говорят, у них самые большие члены в…

–Моника!– резко перебила ее Элисса,– хватит уже! Я не буду обсуждать член своего мужа с тобой!

–А что такого?– продолжала подруга, не обращая внимания на раздражение Эли,– женщины всегда это обсуждают…

Раздраженно поспешила на выход, развернувшись на каблуках и не желая выслушивать тираду подруги.

–Эли! Эли! Подожди!– услышала в спину голосок Евы,– можете меня подбросить? Ты же живешь недалеко от Сорбонны, в Иль де Франс?

–Да, без проблем…

Они доехали быстро и весело, непринужденно болтая об учебе и наиболее одиозных преподах. Ева сказала, что ее не нужно подвозить куда-то конкретно, она выйдет вместе с ними, у их дома.

Эли опять не могла не скривиться, когда девушка восторженно начала комментировать роскошное жилье семьи Бенземы и с облегчением выдохнула, когда они, наконец, попрощались.

Поднялись с Тариком наверх, открыли дверь. Сердце Элиссы невольно екнуло. Это происходило всякий раз, когда они поднимались вместе наверх. Вопреки своим желаниям и настрою, стоило Эли переступить порог дома, который за эти месяцы, казалось бы, должен был стать своим, она невольно вспоминала ту, самую первую картину в этих стенах. Они заходят внутрь, она неловко зажимается, потому что в первый раз дома у парня, а там… Плеяда зеркал и в них- Агилас…

Ей казалось, она сразу отвернулась тогда. Так почему так отчетливо помнила татуировки на его руках, мускулистые перекаты на золотистой коже, мощные разведенные бедра, мимику напряженного мужественного лица, а еще… Еще глаза, которые прожгли в ней дыру, стоило им только пересечься…

–Элисса,– вырвал ее из воспоминаний отдаленно знакомый женский голосок,– рада тебя видеть!

Девушка подняла голову на направившуюся им навстречу из глубины квартиру, цокающую острыми шпильками по мраморному полу Залию и замерла в неприятном оцепенении. Настолько, что привычная к политессу и дежурным улыбкам Элисса даже не смогла взять себя в руки, чтобы ответить на приветствие любовницы ее свекра, так бесстыже, не стесняясь сейчас дефилирующей по его парижской квартире.

-Приветствую, дети!– послышался рядом голос Агиласа, также выходящего навстречу молодым.

Эли нервно сглотнула. Присутствие мужчины было волнительным. Почему-то невольно глаза то и дело возвращались к его мощной шее, видневшейся из небрежно расстегнутой льняной темной рубашки.

Компания проследовала в гостиную.

–Что будешь пить, Эли?-спросил Агилас, подходя к бару.

–Простую воду,– ответила каким-то неестественным, нервозным голоском, который ее саму выбесил. И почему она сейчас ведет себя, как курица. Даже чувствует себя как курица. На фоне шикарной, вальяжной и раскрепощенной Залии ее угловатость ощущалась вдвойне.

Агилас усмехнулся и протянул ей стакан воды со льдом.

–А я, пожалуй, буду единственной плохой девочкой в этом зале. Впрочем, как всегда,– гортанно-сексуально хохотнула Залия и приняла из рук любовника высокий бокал игристого.

Мужчины тоже разделили с ней шампанское, выпив за встречу.

–Давно не была в Париже, все-таки особенная здесь атмосфера, даже воздух другой. Весь летний сезон носила бикини и яркие цвета на мексиканских пляжах, а здесь сразу захотелось облачиться в черное с ног до головы и накрасить губы красным…

– У Залии был контракт с модельным агентством в Мехико,– пояснил Агилас.

А Эли, ненавидя себя за слабость, бросила на него резкий взгляд, отчаянно выцепляя в реакции гордость или восторг в отношении Залии.

Здесь и сейчас ей тоже вдруг сильно захотелось быть женственной, яркой, сексуальной, роковой. Такой, на какую мужчины сворачивают голову. Удастся ли?

–Предлагаю не сидеть в такой приятный осенний вечер дома, а пойти в одно из новых модных мест в Латинском квартале. Мне прислали столько классных локаций. В Париже вечно открывается что-то необычное и неимоверно модное…

–Почему бы и нет?– согласился Агилас с подружкой,– думаю, Тарик редко выбирается на поверхность из своей раковины. Я знаю своего сына-домоседа. Что думаешь, Эли? Хочешь выйти или останемся дома на ужин?

–Если все за, то я тоже за,– ответила, подавляя волнение,– единственное, я бы хотела переодеться. Мы только из университета.

На этой фразе Залия почему-то хмыкнула. Эли резко сжала кулаки, но никак не прореагировала на непонятный косвенный выпад женщины.

Пошла в свою комнату и уже там обнаружила, что оставила в гостиной мобильный. Выбежала обратно и… замерла в дверях, услышав диалог Агиласа с любовницей.

–Она ведь ничего, а такая зажатая и закрытая. Неудивительно, что у него на нее даже глаза не горят. Странно… Её мать очень красивая, яркая женщина. Видела ее пару раз на модных показах.

– Элисса тоже очень красива, Залия. Не завидуй молодости,– хмыкнул в ответ Агилас.

Та лишь фыркнула.

–А чему завидовать? Мне бы ее положение- я бы не ходила, а летала, а эта… Ладно, мне-то какое дело, я даже не часть вашей сумасшедшей семейки…

За телефоном она больше не возвращалась. Нырнула обратно в свою комнату. Закрыла за собой дверь и замерла, давясь в беззвучных слезах.

Как так получилось? Еще полгода назад она была уверенной в себе девушкой, которой не нужно было что-то кому-то доказывать, чтобы слыть красавицей. Неужели эта история с Тариком так сильно подкосила ее как девушку, неужели самодостаточную, яркую красавицу могут превратить в неуверенное в себе, замкнутое существо с синяками под глазами обстоятельства?

Прикусила губы до крови. Подошла к зеркалу. Нет, она не сдастся так просто- или она будет не Элисса Макдиси. Перед глазами всплыл образ отца в больничной палате три месяца назад, когда их семью осчастливило появление радостной новости о том, что он, наконец-то, вышел из комы.

–Как ты, папа?-одинокая слеза из глаза. Он такой бледный и осунувшийся. Ее герой. Ее скала.

–Это ты как, дочь?-протягивает ей утыканную катетерами и иголками с капельницами руку,– ты стала совсем взрослой, да?

–Я бы хотела, чтобы ты повел меня под руку в свадебном платье, папа,– теперь уже слезы застилают ей глаза. Она не может остановиться.

–Я бы тоже очень сильно этого хотел, любимая… Все