Из этого следовало, что на сей раз никакие уговоры меня не спасут.

Лежа на жесткой земле, я смотрела в ночное небо. Огоньки звезд покачивались, расплывались перед глазами. Сморгнув слезы, я разглядела в вышине знакомое созвездие – Кролика Коунели. Зрелище это, против всех ожиданий, оказалось столь уютным и успокаивающим, что я едва не разразилась смехом пополам с рыданиями. «Ну вот, – подумалось мне. – Хоть что-то привычное».

Кроме этого, знакомое созвездие позволило мне понять, в какую сторону мы направляемся. Из-за рельефа местности наш путь был несколько извилист, однако в общем и целом двигались мы к юго-востоку. Это могло оказаться полезным, и я сохранила сии сведения в памяти.

Путь продолжался весь следующий день (с обычной остановкой, когда солнце достигло зенита), и незадолго до заката мы прибыли во вражеское стойбище. К этому времени состояние Тома сделалось совсем скверным: обожженная солнцем, кожа его покрылась жуткими волдырями. Я еще во время первого привала распустила волосы, по мере возможности прикрыв ими шею, но мои пятки обгорели почти так же сильно, как и Томова спина. Планируя побег, все это следовало принять к сведению, иначе далеко не уйти.

Я не на шутку опасалась, что нас оставят лежать на голой земле. Но нет: нас оттащили в шатер, и после того, как один из захватчиков напоил нас, не стали затыкать ртов. По-видимому, причин бояться шума больше не было.

Это означало, что мы наконец-то можем переговорить.

– Том, с вами все в порядке? – немедля спросила я.

Глупый, конечно, вопрос – и все же в подобные моменты без него никогда не обходится. Том попытался сесть, но тут же душераздирающе вскрикнул, опершись о землю покрытым волдырями плечом.

– Лежите, не двигайтесь, – сказала я, оглядываясь вокруг в рассуждении, чем бы ему помочь. Шатер был практически пуст, но невдалеке стоял кувшин, в котором обнаружилась вода. Зачерпнув ее дешевым жестяным ковшиком, я напоила Тома, а затем утолила жажду сама. После этого я отыскала на полу тряпку (по-видимому, когда-то она была мужским головным платком), смочила ее и приложила к самым скверным из волдырей. От прикосновения к ним Том зашипел сквозь стиснутые зубы, но тут же расслабился и сказал:

– Да, так легче. Благодарю вас.

– Насколько я понимаю, эти люди – бану сафр, – заговорила я, не столько потому, что считала эту информацию важной, сколько затем, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. – Если Сухайл с остальными отправились отбивать у врага какой-то пяток верблюдов, стоит надеяться, что они сделают то же и ради нас.

– Конечно. Надежда умирает последней… – Том шевельнулся, меняя позу, и снова скривился от боли. – Изабелла, если вам выпадет шанс бежать, бегите. Не ждите меня.

– Не говорите глупостей, – ответила я. Сердце забилось в груди с такой силой, что я едва ли не чувствовала на языке вкус собственного пульса. – Одна в пустыне я и двух часов не протяну.

Тем не менее о бегстве думал не только Том. Два дня и одна ночь… Верблюд легко может совершить такой переход без воды, да и человек переживет это путешествие. Но это – при условии, что мы сумеем найти такой же прямой путь назад, каким прибыли. Если же нет, уходить без запаса воды – в чистом виде самоубийство.

Не собиралась я и уходить одна, без Тома. Да, нам сохранили жизнь… но если один исчезнет, как знать, останется ли второй в безопасности (сколь ни опрометчивым было считать безопасным наше теперешнее положение)?

– Теперь, оказавшись здесь, освобожденные от кляпов, мы сможем хоть с кем-нибудь переговорить, – сказала я. – Возможно, предложить сделку… Ведь им же наверняка что-нибудь нужно.

– Выкуп, – предположил Том. – Но представьте, сколько времени займет доставка письма в Куррат, к Пенситу, или в Сармизи, к лорду Фердигану, и скоро ли последует ответ. Похоже, мы здесь надолго.

На сей ободряющей ноте мы замолчали.

Прежде чем за нами пришли, я дважды успела заново смочить тряпку на волдырях Тома. Увидев, что мы воспользовались водой из кувшина, один из вошедших выругался: по-видимому, то был хозяин шатра. Но докучали мы ему недолго: нас подняли на ноги и провели через стойбище в другой шатер.

Там нас ждала женщина. Увидев ее, я была немало удивлена: до этого я воспринимала бану сафр только как наших врагов и ожидала обнаружить здесь нечто вроде военного лагеря. Но это, конечно, было просто нелепо, ведь бану сафр – такое же племя, как и прочие, с женщинами, детьми и всеми остальными элементами обычной жизни. Не будь я полностью сосредоточена на том, чтоб удержаться на ногах, заметила бы все это и раньше, но… Во время езды я старалась держать ступни прижатыми к верблюжьим бокам, чтоб солнце не сожгло пяток, однако верхней части ступней уберечь не удалось, да и земля в стойбище была сплошь усеяна острыми камнями.

Женщина увела меня за занавеску и принялась осматривать, а кто-то еще, по всей видимости, занялся Томом.

– Меня зовут Изабелла, – негромко сказала я, пока она хлопотала вокруг. – Как вас зовут?

Ответа не последовало. Тогда я попробовала снова, вот только напряженность обстановки отнюдь не улучшила моего ахиатского:

– Пожалуйста, вода. Мои ноги – болеть. Холод – хорошо.

Но, судя по всему, осматривали меня не с тем, чтоб облегчить мои страдания: никакой помощи я не дождалась.

По завершении осмотра меня отволокли обратно в основную часть шатра. Там ждал какой-то человек. Вскоре ко мне присоединился Том, коего бросили рядом со мной на колени. Про себя я решила, что перед нами местный шейх: одет он был лучше остальных и держался так, будто привык повелевать.

– Вы говорите по-ахиатски? – спросил он.

Том кивнул. Измученный, он едва мог удержаться на коленях.

– Немного, – ответила я.

– Вы – соджана, – объявил шейх. – Вам это понятно?

– Пленники? – переспросила я по-ширландски, что, естественно, никакой пользы не принесло.

Припомнив слова, коими мы пользовались в отношении драконов, я перешла на ахиатский:

– В неволе?

Шейх кивнул.

– Прошу вас, – заговорила я прежде, чем он успел продолжить, – скажите, что вы хотите? От нас или от остальных. Деньги? Верблюды?

Как будет по-ахиатски «выкуп», я не знала, да к тому же никак не могла составить нужную фразу и объяснить, что буду рада вступить в переговоры.

Но шейх только покачал головой.

– За вами приедут другие. До тех пор останетесь здесь.

Другие? Вряд ли под оными имелись в виду аритаты. Некая неизвестная мне сторона? Но бану сафр – мятежное племя, не подчиняющееся городскому шейху… Однако речь вполне могла идти о каком-нибудь более влиятельном шейхе, правящим другим кланом бану сафр. А может, я ошибалась, и передо мной был вовсе не шейх. Настоящий шейх мог, например, отсутствовать, возглавляя скотокрадов, угнавших у аритатов верблюдов, а этот – дожидаться его возвращения.