Я более не сомневалась: участившиеся набеги – не просто следствие давней вражды. Они подхлестнуты попытками ловить и разводить драконов. Не стали бы бану сафр утруждаться похищением ширландских натуралистов из одной лишь нелюбви к аритатам.

– Еще я видел удивительно много винтовок, – прошептал в ответ Том. – По всему стойбищу. Новыми они не выглядят… но где эти люди их взяли?

Возможность поговорить выпадала нечасто. Наши тюремщики приходили в ярость, стоило только заговорить по-ширландски или на любом ином непонятном для них языке, а говори мы по-ахиатски, они, безусловно, могли бы следить за каждым нашим словом. Однако Жена каждый день уходила из шатра по воду или по иным домашним надобностям, и тогда мы могли пошептаться. Обсудили возможность бежать во время ее отсутствия, если только удастся освободиться от привязи. Однако долго изображать ахиатку я не смогла бы даже в местной одежде, а Том все так же оставался одет в одни брюки, в которых лег спать. Выводя наружу, ему давали халат и головной платок, но при его ожогах счесть сие милосердием было нелегко. Возможно, ночью вне шатра мы имели бы больше шансов на успех, однако по ночам рядом с нами, локоть к локтю, спали трое врагов.

К несчастью, позволить себе дожидаться удобного случая мы не могли. Дней через пять после прибытия на новое место Тому удалось подслушать обрывок весьма настораживающего разговора.

– Скоро нас передадут, – хрипло, поспешно шепнул он мне, вернувшись в шатер. – Не знаю, кто за нами прибудет, но…

Но, кто бы это ни был, нам определенно не хотелось попасть в его лапы. Я закусила губу, лихорадочно размышляя.

– Значит, сегодня ночью…

Том покачал головой.

– Раньше. Просите вывести вас из шатра и бегите.

Покидать шатер вместе в одно и то же время нам не позволяли. Том уже принял это во внимание и поднес палец к моим губам, едва я собралась отказаться бросить его в плену одного.

– Я их отвлеку, – сказал он.

Тут разговор пришлось прекратить: вернувшийся в шатер Брат уже глядел на нас с подозрением.

В другое время я бы заспорила. Пусть даже Том отвлечет наших надзирателей – шанс на успешное бегство был ничтожен. Но непреклонное, решительное выражение его лица было знакомо мне слишком хорошо. Будь даже я вольна высказать все, что у меня на уме, разубедить его никакая моя речь не смогла бы. Оставалось одно: не упустить возможность, сколь она ни мала.

Дабы унять подозрения Брата, я немного выждала, изо всех сил стараясь держаться как ни в чем не бывало. Однако и медлить не стоило: вскоре домой вернется Жена, и тогда мое жалкое подобие плана обратится в ничто. Обычно она сопровождала Похитителя или Брата, когда те выводили меня наружу по естественным надобностям, и нужду приходилось справлять под ее бдительным взором. Ни желания, ни умения совладать с ней силой у меня не имелось. Пользуясь ее отсутствием, я заговорила, указывая на настоятельную необходимость выйти из шатра.

Брат не хотел выводить меня без присмотра Жены, но я не умолкала. Наконец он что-то буркнул (судя по тону, выругался), отвязал меня от опоры и повел наружу, под яркое утреннее солнце.

Он вывел меня за границу стойбища, в то место, что было отведено для подобных дел, и явно вознамерился остаться рядом. Я смерила его ледяным взглядом. Скривившись от отвращения, он повернулся ко мне спиной. Этого было мало. Однако, попробуй я отослать его с глаз долой, за небольшую возвышенность, отделявшую нас от шатров, он тут же заподозрит неладное… Взгляд сам собой упал на булыжник, случившийся неподалеку, а в голову полезли весьма недобрые мысли.

Но прежде, чем я успела принять то или иное решение, из стойбища донеслись крики. Брат шагнул вперед, прислушался, взбежал на гребень возвышенности и сделал еще несколько шагов вниз, по противоположному склону. Все его внимание было приковано к поднявшейся суматохе. Несомненно, все это было делом рук Тома. При мысли о том, что он мог предпринять, дабы поднять такой шум, у меня защемило сердце.

Однако его старания не должны были пропасть даром. Подобрав подол одолженных одежд, я пустилась бежать.

Впереди виднелись холмы, поросшие редкими деревцами, среди которых вполне можно было укрыться. Конечно, Брат отправится на поиски или позовет подмогу, а через какое-то время по моему следу пустят салуки. Прежде чем это случится, мне следовало разжиться верблюдом или лошадью, иначе к свободе не приблизиться и на полмили.

Заметив движение впереди, я поняла: даже полмили – оценка весьма и весьма оптимистичная. Там, среди камней, скрывался человек. Вооруженный, с лицом, прикрытым платком от пыли… по всей вероятности, часовой. Я резко свернула вправо, морщась от боли в босых ногах на каждом шагу. За спиной раздались новые крики: Брат заметил мое бегство на волю. Я прибавила прыти, но выжать из себя больше не смогла. Не успела я пробежать и сотни метров, как Брат врезался в меня сзади и сбил с ног, разом выбив из легких весь воздух.

Последовавшее далее оказалось весьма неприятным. Брат отволок меня в стойбище – в буквальном смысле отволок, не позволив даже подняться на ноги. За непокорство нас с Томом сильно избили, причем ему пришлось куда хуже, чем мне. Покончив с этим, нас снова швырнули в шатер – подозреваю, единственно ради пущей надежности, не то оставили бы валяться в пыли, на привязи, будто сторожевых псов.

Лежа ничком на ковре, Том еле слышно прошептал:

– Очень жаль. Но мы должны были попробовать.

Один его глаз заплыл так, что превратился в узкую щелку.

– Совершенно верно, – самым решительным тоном, на какой только была способна, откликнулась я. – Том… как полагаете, верхом сегодня ночью ехать сможете?

Том приподнял голову – ровно настолько, чтобы взглянуть на меня, и тут же опустил ее, пока никто ничего не заметил. Возможности продолжить разговор нам не представилось, но в этом не было нужды: мы знали друг друга достаточно, чтобы понять дальнейшее без слов. Никто не ожидал от нас второй попытки к бегству сразу же после того, как первая провалилась в самом начале. Вдобавок мы были отнюдь не в той форме, чтобы что-либо предпринимать… но что они могли сделать с нами в случае новой неудачи? Еще раз избить? Убивать нас они явно не стали бы, даже будучи разозлены. Конечно, перспектива новых мучений меня не радовала, однако я все крепче и крепче убеждалась, что оказаться в руках тех, кто велел нас похитить, не желаю.

Второй план, за неимением возможности его усложнить, был так же прост, как и первый. Пока Жена, стоя на пороге шатра, перекликалась с подругой из шатра напротив, я успела снять с крюка на центральной опоре масляную лампу, плеснуть немного масла на узлы нашей привязи и вернуть лампу на место. Стоило надеяться, что так будет легче отвязаться, чем мы и собирались заняться, когда стемнеет.

Оставалось подождать, пока все не уснут. Когда дыхание наших тюремщиков выровнялось и оставалось ровным некоторое время, мы с Томом взялись за веревки. Том управлялся с узлами лучше, чем я, да еще наблюдал, как Похититель с Братом нас отвязывают, и посему освободился первым, а после помог освободиться мне.