– Ну хотите, сходите в универсам погрейтесь, а мы скажем, что вы за нами, – предложил Вихров.

Тетка нахмурилась, раздумывая, но потом все же осталась стоять. И правда, место в очереди за сапогами нельзя доверять чужим людям.

– Чтобы не замерзнуть, давайте маршировать на месте, – сказал Артем Степанович, – как будто мы с вами гуляем.

– Вам-то, лыжнику, мороз нипочем.

– А вот и не угадали, Олеся Михайловна! В глубине души я страшный мерзляк, поэтому и старался всегда бежать как можно быстрее. Как говорится, сим победиша.

Она все-таки решилась спросить о том, что не давало ей покоя с их последнего разговора:

– Артем Степанович, а почему вы в школе работаете?

Он пожал плечами:

– А почему нет?

– Ну все же такие заслуги… Чемпионы СССР обычно в спортивных комитетах или где повыше.

– Ах это, – Вихров снял перчатки и протянул ей, – будете?

Олеся отрицательно покачала головой и показала ему свои рукавички.

– Ну, как знаете. Не волнуйтесь, никакого инакомыслия или валютных спекуляций. Пошлейшим образом поломался и восстановлению уже не подлежал.

– Простите.

– Все нормально. Я прожил в большом спорте хорошую жизнь. Конечно, сразу после травмы был шок, растерянность. Как это так, одно неосторожное движение, и все потерял – спорт, семью, будущее. И не вернешь, не поправишь…

– Знакомо, – прошептала Олеся.

– У вас тоже балетная карьера из-за травмы оборвалась? – спросил Вихров с участием.

– В некотором роде. И как вы справились?

Он засмеялся.

Очередь зашевелилась, сделала несколько шагов вперед, значит, в магазин запустили новую партию покупателей. Олеся с Вихровым остановились возле водосточной трубы, вместо нижней части которой торчала огромная ледовая борода. Олесе вдруг нестерпимо захотелось садануть по трубе, чтобы лед со страшным грохотом из нее выпал.

– Теперь, оглядываясь назад, я могу точно сказать, что травма – лучшее, что со мной случилось в жизни.

Набравшись храбрости, Олеся внимательно посмотрела Вихрову в глаза, надеясь так лучше понять, что он имеет в виду.

Вихров подмигнул:

– Что, думаете, я как та лиса? Зелен виноград? А вот и ничуточки. Да, я остался один на один со своей бедой, жизнь моя была кончена, будущее, каким я его себе представлял, разлетелось вдребезги, все так. Пришлось, собирать себя из осколков, как мозаику, в прямом и переносном смысле. Но зато я брал те осколки, которые мне нравились, и складывал их так, как я хочу. Впервые в жизни я решал сам, и это оказалось очень приятное чувство. Я ведь как в пять лет встал на лыжи, так с тех пор себе и не принадлежал. Вся жизнь была работой на результат и оправданием надежд. Ну да что я вам рассказываю, у вас в балете то же самое.

Олеся покачала головой:

– Вообще да, а конкретно у меня нет. На меня никто надежд не возлагал, наоборот, всегда твердили, что ничего путного у меня не получится, я балласт. Только в выпускном классе у нас появился новый педагог, и она мне сказала, что я будто сама себе запрещаю танцевать.

– Хороший, видно, педагог.

– Не то слово! Чудесная!

– И как? Раскрыла она ваш потенциал?

– Немножко, – вздохнула Олеся, – что-то я поймала, но прочувствовать не успела. Вышла замуж, уехала на Север, а там какой балет…

– Да, жизнь… Не жалеете?

Олеся пожала плечами:

– Не знаю.

И сейчас, стоя с чужим человеком в чужой очереди, она действительно этого не знала.

– А я вот ни секунды. Конечно, со стороны может показаться, что я неудачник, да что там со стороны. Так и есть, незачем лукавить.

– Ну что вы.

– Действительно, если взять моих товарищей, то кто Олимпийский чемпион, кто чиновник, один даже замминистра, и я среди них один такой лох в трениках. Вроде бы есть от чего впасть в отчаяние, но если отбросить общественное мнение, то я сейчас чувствую себя гораздо более счастливым человеком, чем когда был великим спортсменом. Я люблю свою работу, как ни пафосно это звучит. И вижу, что вы тоже.

Олеся поспешила перевести тему, пока ее не начали хвалить, и снова взглянула на часы:

– Еще пятнадцать минут нам мерзнуть.

– Как минимум. А в реальности, думаю, они еще один урок пропустят, очередь-то еле шевелится.

– Нет, они так с нами не поступят.

Вихров фыркнул:

– Олеся Михайловна, если мы бросим сегодня очередь, то завтра нам не жить, и они знают, что мы это знаем.

– Ну прямо-таки.

– Вы, конечно, смотрите сами, но если мы сейчас покинем наш ответственный пост, то лично я лучше нырну в бассейн с пираньями, чем войду в учительскую.

– И то правда. – Олеся стала быстрее переступать с ноги на ногу.

– Если вы сильно задубели, то я могу и один остаться.

– Нет-нет, вдвоем спокойнее. Но вообще мы им не прислуга.

– Да нет, конечно. Но взаимовыручку никто еще не отменял.

Олеся уже почти не чувствовала пальцев ног, поэтому внезапно для самой себя расхрабрилась:

– Взаимовыручка! – хмыкнула она. – А вам сильно она помогла после травмы?

Вихров пожал плечами:

– Примерно на троечку, но большего я и не ждал и претензий ни к кому не имею. Видите ли, Олеся Михайловна, трудовой коллектив это не собрание лучших друзей. Даже, я вам хочу сказать, чем меньше люди на работе близки между собой, тем сплоченнее команда. В хорошем коллективе человек ценен как функция, и когда он по каким-то причинам перестает ее выполнять, он выбывает. Вот и вся механика. Команда должна побеждать, брать медали, а не ухаживать за своим поломанным собратом.

– Какие-то волчьи законы, просто ужас, – Олеся зябко повела плечами.

– Ну да, не слишком гуманно, зато реалистично. Вообще легче жить, когда не ждешь ничего от людей. Свободнее дышится.

– Это уж точно, – подтвердил енотовый воротник.

– И где же тут взаимовыручка?

– А взаимовыручка, Олеся Михайловна, это для ответственных и трудоспособных людей. Когда в коллективе друг другу помогают, то и работа спорится.

Чувствуя, как губы разъезжаются в ухмылке, Олеся поскорее спрятала лицо в шарф. Работа у него спорится, идеалист! Будто не знает, что в женском коллективе работа – это всего лишь ширма для интриг и чаепитий.

Взглянув на школьное крыльцо, Олеся увидела, как хлопнула дверь, выпуская на улицу завуча. Зоя Семеновна поспешила к пешеходному переходу.

– Вот видите. Взаимовыручка, – сказал Вихров, – не дали нам замерзнуть.

– Или она просто нам не доверяет, – буркнула Олеся.

– Не исключено.

Быстро сдав пост завучу, они с облегчением покинули очередь. На всякий случай Олеся вежливо попрощалась с енотовым воротником.

– Вы куда? – спросил Вихров, когда она повернула к переходу.

– В школу. У меня еще урок.

– Ясно… Жаль. Я надеялся, вместе поедем.

Она пожала плечами, мол, простите, не судьба,