– Но…

– Она сумасшедшая!

– Но…

– Еще раз возразишь, вылетишь из Олафа вон! – пригрозила Элиза.

– Розамунда до сих пор по дочке плачет, – прошептала Людмила, – она меня попросила…

Девушка замолчала.

– Продолжай! – велела Элиза.

– Посмотреть в кладовке в подвале, который под покоями господ…

– Говори живей, не жуй сопли!

– Что там лежит…

– И ты согласилась!

– Нет, нет, нет, она мне денег обещала, если сфоткаю плитку.

– Плитку? – удивилась Элиза. – Какую?

– Которую на пол кладут или на стены.

– Кафель?

– Да.

– В замок его не привозили.

– Розамунда сказала, что Карл затевает ремонт, – пустилась в объяснения девушка, – покупает отделочный материал. У аптекарши есть брат…

– Нет у нее родственников, – перебила Элиза.

– Она сказала: есть брат, – возразила Людмила, – он торгует стройматериалами. Хочет от замка заказ получить, сюда ого-го сколько всего надо. Чтобы родственник Фихте мог Карлу точь-в-точь такую плитку, как тот уже приобрел, предложить по более выгодной цене, мне надо ее сфоткать там, где написано название, цвет, штрихкод. Хозяин услышит, что ему достанется аналогичный товар, но на треть дешевле, сдаст ранее купленную, и у брата Розамунды кафель возьмет, сделает его своим поставщиком.

– Надеюсь, ты этого не проделала!

Молчание.

– Сфотографировала! – возмутилась Элиза.

– Нет, нет, нет, – без особой уверенности в голосе пролепетала портье, – я только…

– Только что, отвечай, идиотка!

– Не имеете права так со мной разговаривать, – отважилась качать права Людмила, – вы управляющая, не хозяйка.

– Отлично, – протянула Элиза, – сейчас узнаешь, каковы мои полномочия. Пойду к господину Карлу…

– Ой, не надо, – испугалась девушка, – меня выгонят.

– Не выдам, если честно расскажешь, что сделала.

– Плитку я не сфоткала, – всхлипнула портье, – побоялась. И как я от стойки отойду? Наврала аптекарше: «Ой, там полумрак, снимок не получается!» Она спросила: «Пачки видела? Они там есть?» Я опять солгала: «Ага, лежат, штук сорок или пятьдесят, не считала. Что за цвет, кто кафель произвел, не поняла, все ярлыки с упаковок сняты, там одна бумага и синтетические веревки». Розамунда расстроилась, но потом повеселела и попросила разузнать, что за машина стройматериалы привозит. Я пообещала, но у меня времени нет на двор бегать. Она все время спрашивает про автомобиль, а я говорю, что он пока не прикатывал.

– Общаешься с Розамундой, значит, – протянула Элиза, – а ведь тебя предупредили: никаких контактов с Фихте. Наплевала на приказ хозяев? Как теперь с тобой поступить?

Послышались всхлипывания, потом рыдания.

– Не рассказывайте никому, меня выгонят, я кредит за обучение в университете выплачиваю, квартиру снимаю. Госпожа Хансон разозлится, хорошей характеристики не даст. Она очень влиятельная, начну в другой замок пристраиваться, Елене…

– Госпоже Елене!

– Да, да, да, госпоже Елене позвонят, она расскажет, что я ее указаний не выполнила.

– Раньше о последствиях думать следовало! Сколько денег тебе Розамунда, тварь гадючая, заплатила?

– Нет, нет, нет, ни копеечки! Я просто помогла ей из жалости! Дочку ее Эдмунд изнасиловал и убил. Она мне всю правду открыла.

– Прекрати чушь нести! Старший сын Мартины в самолете погиб, когда в Нью-Йорк летел.

– А-а-а, вам можно ее просто Мартиной звать, а на меня орете.

– Сравнила кирпич с бриллиантом. Я в Олафе с детских лет и ни одного замечания не заработала, а ты без году неделя и уже в историю влипла. Денег не брала у Фихте?

– Нет, нет, нет!

– Что тогда? Чем тебя соблазнили?

– После работы я в аптеку захожу, – прошептала Людмила, – Розамунда мне коробочку с ужином-завтраком дает. Там булочки, пирожные, пицца… всякое такое. Обедаю в Олафе бесплатно. Теперь на еду вообще не трачусь, быстрее кредит выплачу.

– Мерзавка, – с чувством произнесла Элиза, – продалась за плюшки! Кто ты после этого? Как могла общаться с Фихте, которая семью Хансон оболгала из беспричинной ненависти?

За моей спиной послышались шаги, потом топот. Кто-то на крыльце счищал снег с подметок. Я выпрямилась, толкнула входную дверь и увидела Кирилла Григорьевича, отца противной девчонки Гали.

– О! – попятился он. – Здрасте! Как себя чувствуете? Говорят, у вас грипп. Почему вы без маски? Хотите всех заразить?

– Желудок у меня болел, – ответила я, – овсяной каши Беаты не выдержал. Вашему здоровью ничто не угрожает.

– Лампа, вы поправились, – обрадовалась Ирина, поднимаясь на крыльцо, – отличненько! После обеда едем в замок Брюгге. Вам там ужасно понравится. А сейчас ням-ням!

– Замечательно, – воскликнула я и отправилась в столовую.

«Ужасно понравится!» Забавное словосочетание.

* * *

Замок Брюгге оказался огромным. Когда наша группа обошла первый этаж, я не чувствовала ног, села на скамеечку, но меня тут же подняла Ирина.

– Скорей, скорей, на втором уровне потрясающая коллекция гобеленов.

Делать нечего, пришлось тащиться вверх по лестнице с высокими ступенями и еще почти три часа шататься по разным залам, рассматривая ковры, люстры, столы-стулья и слушая безостановочную болтовню Ирины. Ладно бы она просто рассказывала, нет, экскурсовод решила прикинуться строгой учительницей – встав около какого-нибудь экспоната, она смотрела на меня и заявляла: «А сейчас Евлампия вспомнит, чем был знаменит король Филипп Красивый». Или: «Лампа, кто придумал коридор?» «Не знаю», – бормотала я, и Ирина пускалась в объяснения. В конце концов она притормозила у большой витрины и завела:

– Перед вами копия ларца княгини Беатрисы. Подлинник, увы, не сохранился. Оригинальную вещь сделали в одна тысяча триста пятнадцатом году. Сейчас госпожа Романова нам расскажет, что тогда случилось, ну… ну… что же вы, Лампа! Ладно, подскажу. В ноябре власти Флоренции заочно приговорили поэта Данте Алигьери к сожжению, так как не могли заставить его вернуться на родину.

Когда я услышала это выступление Ирины, мне, уставшей от роли главной двоечницы, захотелось ущипнуть ее побольнее за нос. Но, как вы догадываетесь, я только мило заулыбалась. И тут вмешалась Галя:

– Чего вы к Лампе приматываетесь постоянно? Завидуете ее красивой дорогой сумке? Чё, она вам экзамен сдавать приехала? Отдохнуть хочет. За фигом нам про этого Панте Амилери слушать? Я б ваще на родину не поперла, если бы меня там поленом для костра сделать решили. Я устала! Хочу чаю с пирожными. В замке противно воняет! Ма-а-ма! Ты где? Ма-а-ма!