Лечение в больнице помогло. Сейчас всё прошло. И вешу я 60 кг. Но это лишь вопрос времени.

Псевдоневротическая шизофрения – форма вялотекущей шизофрении (вариант относительно благоприятного течения заболевания, не достигающий уровня конечных состояний). Существует «большая» шизофрения, с психозами (в т. ч. галлюцинации, бред, кататония), и «маленькая» малопрогредиентная шизофрения (при которой вышеописанные симптомы также могут встречаться, но с меньшей степенью выраженности, интенсивности, они более сглаженные). Это не значит, что «большая» – плохо, а «маленькая» – хорошо, либо наоборот. Тут всё сугубо индивидуально, зависит от особенностей данного конкретного случая и в первую очередь от лечения того самого заболевания.

* * *

Надя, 21

Я переходила из палаты в палату, соседки сменялись одна за другой, и последней оказалась Надя. Очень тихая и скромная, с короткой стрижкой, её кровать находилась напротив моей. Однажды, вернувшись из домашнего отпуска, уже после Нового года, Надя неожиданно сделала мне подарок в честь праздников. Это было неожиданно, ведь мы почти не общались, но вдвойне приятно – вручение подарка совпало с моим днём рождения, о котором она и не подозревала.

– С самого детства от меня очень много требовали, – почти шёпотом призналась Надя, – я всегда должна была показать себя с лучшей стороны. За меня постоянно хотели родители, сама же я не хотела ничего. Мы с мамой постоянно переезжали с одной съёмной квартиры на другую, точнее – из комнаты в комнату. Я всю жизнь жила бок о бок с чужими людьми и всегда «держала лицо», а мысли свои не высказывала. Я терпела, когда на мне срывалась мать – она часто на меня кричала. Про меня нельзя сказать, что у меня упала самооценка, я знаю, что всегда представляла из себя ноль на палочке. Круглый такой, толстый ноль. Я была недовольна своей жизнью и тем, что видела в зеркале. Однажды я взяла себя в руки и решилась на изменения. Я стала худеть. Ограничила себя в питании и старалась чаще пить воду. Но мать заставила меня есть, и мне стало совсем плохо. Это ведь было единственное моё желание, я хотела контролировать хотя бы свой рацион, но меня растоптали.

За пределами комнаты я не могла ни с кем познакомиться – ведь мне было совершенно нечего рассказать. Кроме учёбы и дома у меня ничего не было – никаких друзей, я всегда оставалась в стороне… Ещё до похудения у меня развился органный невроз – я не могла сидеть в школе, потому что из-за того, что мне было некомфортно, у меня мог громко заурчать живот. Я всё чаще прогуливала занятия и оставалась лежать в кровати, пока мама была на работе. Так я осталась один на один с самой собой и апатией.

На меня очень давило, что мама и дядя столького от меня ожидают, я была обыкновенной – совсем не гений. В какой-то момент я не выдержала. Я постоянно уходила в себя и оставалась сидеть дома вместо учёбы. Меня ничто не привлекало, всё становилось безразличным, став перед этим противным. Я практически не разговаривала, строила из себя предмет интерьера. Я устала от жизни очень давно, однажды мне захотелось, чтобы меня усыпили… Но, по сути, я и не жила – просто существовала. Мне нечего вспомнить. Пусто. Меня никто не научил жить, была только школа и крики дома – всё… Нормально я себя чувствовала только в детском садике, а со школы всё покатилось в пропасть.

Меня не устраивал этот мир – он ужасен. Я не понимала, почему люди такие: постоянно врут, осуждают кого-то, когда сами не лучше. Я до сих пор не могу жить в этом мире. Я начала уходить в себя, а потом потеряла выход в реальность. У меня ничего не получилось, и я опустила руки. Не было рядом человека, который бы мне помог, да хотя бы просто выслушал, я всегда была одна. Наверное, с этого и началось – мне опротивел этот мир. Он не подходит для того, чтобы жить в нём, да и люди – ужасные создания.

В сентябре 2016 года мир показался мне картонной декорацией – ненастоящий. В декабре рука прошла сквозь графин – ненастоящая и я, вот и растворяюсь. Это была последняя капля, что громко кричала мне: «Пора к психиатру! Срочно». В первый вторник декабря меня наконец услышала мама и отвела к специалисту. Она осталась сидеть на стуле и впервые услышала всё, что творилось в моей больной голове.

В тот же день я взяла академ, удалила себя из чатика своей группы. В среду выпила таблетку, что назначил горе-психиатр. Это был самый ужасный день в моей жизни: предметы плыли перед глазами из-за сильной сонливости, а дышать стало тяжело. Меня сильно клонило в сон, но спать я боялась – думала, задохнусь. Никого не было дома, только я одна и моя новая проблема. В 2 часа ночи пришлось вызвать «Скорую», потому как началась паническая атака. Я ревела и задыхалась, задыхалась и ревела. Приехали врачи, дали мне чудо-таблетку и уехали. Как я заснула, уже и не помню, но было очень тяжело. Мне до сих пор сложно засыпать, даже когда отправляюсь на выходные домой.

Через пару дней мама отвела меня в психиатрическую больницу – здесь вылечили её подругу, а значит, и мне помогут. Мама наконец поняла, что со мной что-то не так. То, что я месяцами сидела дома, лицезрея белый потолок, – показателем не было. Так, фигня какая-то, за которую можно на меня наорать. Особенно раздражал один мамин вопрос – «как дальше жить?». Да никак! Это не мой мир, не могу я здесь жить, а смерть – единственный для меня выход! Так вот, в ту пятницу мне сказали, что срочно надо лечь в больницу, ведь всё это поддаётся лечению. В понедельник была комиссия, на который добрый дяденька психиатр с улыбкой ребёнка, впервые увидевшего снег, сообщил мне, что у меня депрессия. Кто бы мог подумать? Я, например. Ищущее смерти дитя, у которого даже не осталось сил на то, чтобы эту самую смерть найти.

Я долго ждала, чтобы меня услышали, а дождавшись – оказалась в психушке. В тот день я много рыдала, я искала помощи, но совсем не подумала, как всё будет… Вместо тёплого дома я оказалась в палате, которую закрывают на весь день. В палате, где туалет похож на аквариум, да и сама палата – аквариум. Мне было безумно страшно. Я не могла спать и вела дневник о своей жизни в больнице. Я чётко и ясно усвоила, что надо говорить «мне стало лучше, мне хорошо», чтобы меня выпустили из аквариума, пока я не стала планктоном или морским коньком. Но мне и правда становилось лучше, а может, это страх помогал лучше всяких пилюль (руки тряслись так, что поесть было невозможно). И вот меня перевели в 3-ю палату, где лежала милая девочка, она смогла меня успокоить. Но не успела я привыкнуть к новым условиям, как меня перевели в люкс, который после всего увиденного смело можно было назвать королевскими покоями.

Я не верила, что какие-то таблетки смогут изменить моё мировоззрение, снимут мои «депрессивные очки». Но система сработала – мне стало лучше. С меня сняли болезнь, но это единственное, что у меня было. Я не могла понять, кто же я, какая я, что из себя представляю. От терапии я начала меняться – стала более общительной и позитивной, плохие мысли будто ластиком стёрли. Больница проглотила все мои мысли – в голове стало пусто. И вот мне очень нужно найти ответ на вопрос «кто я?», потому что без этого ничего не получается, я не понимаю, как должна действовать.

В палату перевели новую девочку, с которой я позже подружилась. Она позвала меня в свою компанию – поиграть в игру, где надо объяснять слова, чтоб их называли. Никогда в жизни я бы не согласилась играть в подобное – я всегда была лишь наблюдателем веселья, а не его частью. Серый кардинал в маске милой мышки. Но у меня вырвалось «да» в ответ на её приглашение раньше, чем я осознала, о чём меня спрашивают. В тот день у меня появились новые друзья и отличное настроение. Новые друзья курили, и я решила вернуться к тому, что меня спасало долгое время, – к сигаретам.