— Вот с тех пор он и стал взрослее, — не очень уверенно предположила Дафна.

Взгляд матери ясно говорил, что она абсолютно не верит этому утверждению.

— Хорошо, — сказала Дафна, вспомнив пример старшего брата, — тогда я просто пообещаю, что убью его, если он будет себя плохо вести.

— Угроза смерти его не напугает, он, к счастью, еще не знает, что это такое, — философски заметила мать. — Лучше сказать, что в наказание я продам его лошадь.

— Он никогда этому не поверит, мама, зная твое доброе сердце.

Леди Бриджертон развела руками:

— Выходит, мы вообще беспомощны перед ним.

— Боюсь, что так.

— Дети — сплошное беспокойство, — заключила Вайолет.

Дафна улыбнулась. Она хорошо знала, как ее мать обожает это беспокойство.

Леди Бриджертон откашлялась, прежде чем произнести чрезвычайно значительную, с ее точки зрения, фразу:

— Полагаю, дочь моя, что Гастингс был бы для тебя отличной партией.

— Только полагаешь, мама? Я уверена, что вообще любой герцог отличная партия, даже если у него две головы и он брызжет слюной при разговоре. Из обоих ртов.

Мать не могла не улыбнуться.

— Ох, и язычок у тебя, дорогая! Но должна честно сказать, что вовсе не намерена выдать тебя за кого угодно. И если я знакомила тебя со многими мужчинами, то лишь для того, чтобы пополнить число твоих поклонников. Моя заветная мечта, — Вайолет вздохнула, — видеть тебя в браке такой же счастливой, какой была я с вашим отцом.

С этими словами она удалилась, оставив Дафну наедине с собственными мыслями.

А думала Дафна вот о чем: составленный Гастингсом и одобренный ею план не так уж хорош и удачен, если рассматривать его серьезно. И в первую очередь пострадает от него ее мать — когда поймет в конце концов, что они только играли в любовь и в грядущий брак. Саймон благородно предложил Дафне исполнить в конце роль зачинщицы их разрыва, а себе оставлял амплуа отвергнутого жениха, однако ей начинало казаться, что, пожалуй, лучше было бы наоборот — чтобы она, как это ни печально и даже постыдно, оказалась жертвой его легкомыслия и обмана. Тогда по крайней мере мать не сможет обрушиться на нее со слезами и попреками, ей останется только жалеть несчастную дочь и сокрушаться, как та могла упустить такой шанс.

И на этот раз, подумала с усмешкой Дафна, мать была бы совершенно права.

* * *

Саймон никогда еще не принимал пищу в такой обстановке, среди такого количества взрослых и детей, принадлежавших к одной семье. И весьма дружной и шумной семье. Дружелюбную атмосферу не смогла нарушить даже горошина, перелетевшая почти над головой леди Бриджертон с одного края стола на другой и нацеленная шалуном Грегори в его младшую сестру. Бросок был неточным: Гиацинта не поняла, что на нее совершено покушение. Дафна вовремя прикрыла салфеткой рот, чтобы громко не рассмеяться, а виновник всего этого умело изобразил на лице ангельскую невинность и полную непричастность к полету зернышка из семейства бобовых.

Саймон мало говорил во время обеда, предпочитая слушать других и время от времени отвечать на обращенные к нему вопросы. Их задавали все присутствующие, за исключением двоих, сидевших, к его облегчению, с другой стороны. Впрочем, и оттуда они умудрялись бросать на него — нет, не горошины, — но весьма неодобрительные взгляды. Это были Энтони и его брат Бенедикт.

Самая непосредственная из присутствующих, десятилетняя Гиацинта, долго испытующе смотрела на Саймона и наконец спросила напрямик:

— Вы всегда говорите так мало?

Миссис Бриджертон чуть не поперхнулась вином, и девочке ответила Дафна.

— Наш гость, — сказала она, — просто намного вежливее некоторых из нас, кто ни на минуту не закрывает рта и перебивает друг друга. Как будто боится, что больше ему никогда не придется шевелить языком.

Грегори понял эти слова буквально и тут же, высунув язык, начал шевелить им, но миссис Бриджертон строго посоветовала ему использовать этот орган для того, чтобы доесть побыстрее то, что у него на тарелке.

Вспомнив слышанное где-то, что дети любят (или должны) брать пример со взрослых, Саймон быстро опорожнил свою тарелку и, выразительно взглянув на Грегори, попросил добавки, чем заслужил благодарный взгляд хозяйки, которая не преминула попенять мальчику.

— Видишь, — сказала она, — как расправился герцог с горошком и пожелал еще?

Двойной нажим подействовал: Грегори спрятал язык и поспешил доесть то, что у него было.

— Энтони, — спросила одна из девочек (Саймон не был твердо уверен, кто она — Гиацинта или Франческа), — отчего ты такой злой сегодня?

— Вовсе не злой, — огрызнулся он. — Не выдумывай.

Саймон мысленно поблагодарил девочку: ему было тошно и неуютно от выражения лица Энтони, и он начинал жалеть, что пришел сегодня и что вообще затеял весь этот спектакль, который поначалу казался забавной и, в общем, довольно невинной игрой.

— Нет, злой, — настаивала на своем Гиацинта (или Франческа, а может, вообще Элоиза), обращаясь снова к Энтони.

— Хорошо, — ответил он. — Не стану возражать. Ты права. Я сегодня зол.

— А на кого? — спросила одна из трех сестер.

— На весь свет!

— На белый или на высший? — поинтересовалась Дафна, и Саймон далеко не в первый раз оценил ее остроумие.

Энтони не ответил, и наступившей паузой воспользовалась миссис Бриджертон, произнеся с очаровательной улыбкой:

— Должна вам сказать, что сегодняшний вечер — один из самых приятных для меня в этом году. — Она взглянула на Грегори. — Даже то, что некоторые позволяли себе швыряться горошинами, не могло его испортить.

— Разве ты видела? — пробормотал мальчик. — Я думал…

— Дорогие дети, — торжественно произнесла мать, — когда вы наконец поймете, что я вижу и знаю решительно все, что происходит в нашей семье? — Поскольку ответа не последовало, она сразу же переключила свое внимание на Саймона и спросила:

— Вы не заняты завтра, ваша светлость?

Захваченный врасплох вопросом, тот ответил, слегка заикаясь:

— Н-нет, п-по-моему.

— Прекрасно! Тогда вы должны присоединиться к нам.

— П-присоединиться? — переспросил он.

— Конечно. Мы все едем завтра на прогулку в Гринвич.

— В Гринвич? — эхом отозвался он.

Дафна с интересом наблюдала его замешательство.

— Мы давно собирались туда прогуляться, — терпеливо начала разъяснять леди Бриджертон. — Возьмем лодку, устроим пикник на берегу Темзы. Это будет прекрасно, не правда ли? Ведь вы поедете с нами?

Дафна сочла необходимым вмешаться.

— Мама, — сказала она, — у герцога наверняка масса дел. Леди Бриджертон смерила дочь ледяным взглядом.