— А гномы, стало быть, в Копошилке?

— Те не про нас, — вздохнул генерал с сожалением. — Супротив тамошнего их профсоюза армия нужна… Гм… А идея хороша, хвалю, юноша. Вот ежели арбалетчиков грамотно по крышам…

— Анарал… — Чумп злобно надул ноздри, судя по роже, хотел в сердцах съездить офицера по затылку мешком, но то ли сил не хватило, то ли пожалел ценного содержимого, то ли, что уж вовсе вряд ли, вспомнил о субординации.

— Лады, не дуйся, прапор, это когда ещё. Нет, брат Вово, в Копошилку нам пока по делам снабжения. Подобрать кое-кого, поддержкой заручиться… хотя не туда бы, кого там найдёшь приличного? Ну, снарядить отрядец кое-какой, а то уж больно позорно переть супротив их гномьего роду тремя голыми жопами.

— И очень опасно, — поддакнул Чумп торопливо.

Генерал свирепо на него воззрился. Вот ведь страхополох, всё бы кружева со штанов, а как доходит до дела, так опасно ему, видите ли! Как только с Коальдом не остерёгся… Глаза у Чумпа были ясные и очень честные. Впрочем, замок на Коальдовой сокровищнице он ломал с тем же честным видом.

— Отступного поперёд всех играешь?

— Не ждать же, пока ты расчухаешься. До тебя, анарал, всё с запозданием… Вон даже онта проворонил, хотя я как мог оттягивал удовольствие…

— Старшим надлежит быть солидными, — заступился Вово. — А какая солидность, когда язык на плечо? Опять же, поспешишь — насмешишь кое-кого, не к ночи будь помянуты…

— Ещё один офицер! Окстись, братец, какая ночь? Тока рассвело!

Вово смущенно замолк. Там, под землей, вечно со счёта сбиваешься. Генерал всё хлопал очами на кольчуги, сейчас уже видел, что любая куда как лучше его старой, но вот незадача — все легкомысленно светлые, одна даже серебрёная, а Коальдова — вовсе голубая, такие самые прочные, идут на вес золота, но гоблину такую раз надеть — потом вовек не отопрёшься от злых насмехов…

— Вот именно что с голой этой несогласный я, — пояснил Чумп для офицерского состава.

— А ежели нет?

— А на нет и суда нет. С тебя по щиту и по три нажопника на каждого.

— Да я на саму Гзурию с тремя не ходил!

— А со сколькими ходил?

— А пока вообще не ходил. Вот освободим Хундертауэр, тогда… Будешь себя хорошо вести — обещаю блестящую карьеру. Застрельщиком будешь. Левофланговым.

Поодаль сочно хряпнуло.

— Таран срубили, — опознал звук многомудрый генерал. — Ворота хоть куда, пару бревён растрощат, но всё ж таки. Эх, дюжины бы две бойцов… ну пусть охламонов навроде вас, хрен бы какая скотина взяла! Жалко оставлять, порушат же всё, ещё и сожгут напоследок!

— Сам сжечь хочешь? — догадался Чумп. — Так пошевеливайся, а то они же в лесу, брёвна поди не кончатся… Чего гляделки вылупил? Они все без кружев, надевай любую и… Кстати, Вово, ты так и не сказал — есть ход под Копошилку?

— А кто ж его знает. Тоннель старый, ещё как бы не сам Дварго его пробивал… На юг, но неглубоко, а там вроде река должна быть?

— Келебхир. — Чумп содрогнулся под мрачным взором Панка. — Извини, анарал, никак не привыкну к твоим вкусам, по-эльфийски сподручнее как-то… Серебрянка, по-нашему.

— Так старые тоннели, когда под реку ныряют, завсегда дают отнорок наверх, — Вово со знанием дела воздел перст. — Так что там только переправу найти.

— Даже лучше, — порадовался генерал. — В города въезжать надо даже ежели без помпы, то гордо и честно, а не вылезать посередь ратушной площади из канализации. Мы не тати… хм!

— Да и, как я уже говорил, опасно там. — Чумп и бровью не повел на многозначительное генеральское кошение. — Лады, по мне так чем скорее вылезем, тем лучше. Слушай, Вово, вот тебе мешок — понеси, а? Ты эвон какой дюжий. Это серебро, ежели я ещё не упух. Тоннель не петляет?

— Сильно едва ли.

— Тогда, коли двинем по-быстрому, к вечеру уже должны бы… Анарал, ты не отставай, а то заплутаешь ещё. Знавал я одного таковского, с мечом да на лошади, так тот вовсе не умел не потеряться. Добро бы в трёх дубах, даже пусть в трёх соснах, но ведь и на ровном месте…

— Попрошу! — Генерал гордо расправил плечи. — Ты свои намёки брось! В жизни единый раз заблудился, когда на драконе в дождь… взлетел выше облаков, чтоб за шкирку не капало, ну, и земли за тучами не видать, а звёздам днем, как на грех, не положено… И то вот он я, как видите, никуда не делся.

— Как сумел? — восхитился Вово.

— Ну, как, как… Всё вам скажи… Сиганул с него, проклятущего… Ты чего репу кривишь как от уксуса, ущельное отродье? Ну, не сиганул, навернулся, а поди не навернись… Чешуя скользкая, а наверху холодно, для сугреву принять положено… Летел на совесть, да на лету подфартило, грюкнулся не абы куда, а в родное Пресное море, да ещё не в само, а на драккар речных братьев, прямо на парус, а уж с него так швырнуло в самую серёдку моря, брр — год потом на воду смотреть не мог…

Не прерывая повествования, Панк прикинул-таки к груди серебрёную кольчугу, чудо как хороша, да и не до перебора… Сбросил плащ, шлем, Чумп догадливо помог стащить перевязи с мечами, не без ехидцы вопросил:

— Это ж они тебя, поди, всей командой со дна выуживали?

— Чего вдруг — со дна? Я и сам не тонул! Эдак плескался — за амфиба приняли, чуть было острогами не прижучили, да пригляделись вовремя…

— В таком-то железе?

Генерал уязвлённо фыркнул, и так всего обсмеяли, не рассказывать же, что броню в тот раз очень кстати проиграл в кости… На секунду завяз в кольчуге, но наделась легко, словно смазанная жиром, по росту чуть длинновата — до колен, на коня не сядешь, но коня за собой и не тащить, в плечах в упор, рукава длиннее локтя и тоже малость узковаты… Эх, плевать на красоту, свою бы старую! Да где найдёшь? А эта всё же из трёх самая приглядная, к тому же на груди наклёпаны несколько рядов толстых стальных блях — хоть какое-то подобие того, что нужно.

— Бывает, — важно подтвердил Вово, лихорадочно перебрал в памяти все, что случалось с ним в жизни, — негоже только уши развешивать, а про себя ничего. — Я вот тоже раз споткнулся где не надо… на хребте Гвауров было дело, не поверите — катился версты полторы, до самого ущелья, и ниже бы ухнулся, да в дубах застрял… Дубы там растят какие-то монахи, добрые дубы, вдвоем не всякий обхватишь, так и то эдак разогнался, что полрощи под корень, потом ещё монахи обижались, я им спасибо, а они на меня с посохами, оно разве правильно?

— Никто своего счастья не ценит, — согласился генерал. — Думаешь, эти, что меня из воды вылавливали, ко мне по-доброму? Как бы не так! Сразу пальцы гнуть, мол, виру за парус, за потерю курса, за насморк лоцмана, за землетрясение в Сингопале… Только и унялись, когда капитана пришиб его же мечом, а ещё четверых за борт… Ладью ещё поджечь возжелал, тут вовсе за своего признали.

Он ещё что-то гулко вещал, вспоминал, раскатисто похохатывал, на тон ниже вторил ему Вово, но Чумп их уже не слушал. Он прошлепал по подсыхающей крови к подполу, и было ему не шибко хорошо. Малость мутило, подрагивали колени, железо пригибало к земле, а на штанах кровь засохла толстой коркой, царапала ноги и трещала при ходьбе. Не велика оказалась радость — быть воином. Не зря никогда не рвался. Впрочем, получается же… Надо будет поднапрячься и набить руку. Пока не набили морду. Мало ли куда ещё заведет мудрое генеральское руководство.