подобное нелепое покушение было организовано турками, Тохтамыш не мог, несмотря на то, что элементы воинской экипировки, оставленной разбойниками, указывали на османский след. Многомудрый отец Тохтамыша часто говорил: «В любом деле ищи того, кому выгодно, и используй выгоду врага себе во благо».

Выгодно ли османам покушение, да еще такое нелепое? Нет. Убийцы, посланные султаном, действовали бы иначе и наверняка. А вот русские… что с них взять, они же гяуры и чаще стрясутся от страха, как только слышат поступь неотвратимой навалы татарской конницы.

Тохтамыш сделал еще один шаг, у него резко закружилась голова и хан споткнулся. Лишь быстро среагировавший телохранитель успеть подхватить своего правителя под руку. Глаза хана закатились и на лбу обильно проступили капли пота, при этом погода стояла прохладная, если не сказать холодная.

— Зовите целителя, — закричал Сефир, предположив страшное, а потом тихо добавил. — Это было действительное покушение. Яд.

Через три часа после того, как целитель произвел немалое количество манипуляций, то рассматривая мочу, то прикладывая какие-то мази на лоб и рану, слушая сердце. Лекарь-грек уверил, что хан не должен умереть, но и продвигаться дальше ни верхом, ни на носилках или в повозке, Тохтамыш не может без риска не добраться не то, что до Константинополя, но и до Дуная. Ему нужен уход и лечение.

Чуть позже появилась идея вернуться в Крым и там сесть на первую же турецкую галеру, но после долгого обсуждения такой вариант добраться до столицы Османской империи, был отметен. И не статусно, и много воинов не взять. А воины нужно, чтобы не быть уязвимым для людей Селямета даже на улицах Константинополя. Тут еще и подарки: пятнадцать лучших дев славянской наружности, кони, оружие, соболиные шубы, купленные у русских купцов через посредников.

— Езжай, Сефир, к повелителю и расскажи все, как есть. Я готов быть ему младшим братом, но сделай, брат все, что сможешь для того, чтобы я не стал султану рабом. И да поможет тебе Аллах, а я помолюсь, чтобы все сложилось, — сказал Тохтамыш в минуту, когда пришел в себя от действия лекарств.

Внутренне, если признаться самому себе, Тохтамыш был даже рад ситуации, когда ему не нужно будет унижаться перед султаном и вымаливать достойное к себе отношение. Он отправиться к Ахмеду, но по весне, а пока у него уважительная причина отослать на переговоры своего брата.

Через шесть дней у берегов Дуная отряды Селямета, которого уже признал Крымским ханом султан, без каких-либо переговоров, из засады, напали на Сефира и всех воинов, которые остались с крымским колгой. Какое же было разочарование у Селямета, и как он кричал на своих воинов и избил свою любимую наложницу, когда претендент на ханский престол не увидел среди убитых своего племянника Тохтамыша. Это означало, что теперь придется брать ханский престол силой [в РИ Тохтамыш со своим братом был убит отрядами Селямета, при согласовании с султаном, на подходе к Константинополю в том же 1608 году. Обвинения от султана были те же, что и в книге — попытка сепаратизма].

* * *

Москва

15 октября 1608 года

«Небесная канцелярия» вновь испытывала мои нервы на прочность. После заморозков наступила необычайная, комфортная, но для этого времени года аномально теплая, погода. Еще неделю назад выше семи градусов днем и нуля ночью, насколько я мог по ощущениям определить. Выше температура не подымалась. Сегодня — не меньше пятнадцати градусов. Если верить в мистификацию и в то, что высшим силам реально есть до меня дело и России, то да — это такой жирненький намек. Мол, смотри, будет, как с Годуновым. Он тоже неплохо начинал, но получил голод и все… нет Бориски.

Если мне намекают, то на что, нужно больше работать и двигаться вперед, то я и так стараюсь, в меру своих сил. Может и недостаточно умело, но меня к переносу во времени жизнь не готовила. Очевидно же, что 1608 год Россия заканчивает куда как с лучшими показателями во всем, чем в той истории, которую я меняю. Да чего там, несравнимо лучше. Голода нет, эту зиму удастся пережить в достатке, а следующий год, когда, наконец, начнет уже, как нужно отрабатывать система трех- и, кое-де, четырехполья, да еще большее распространение получат «колумбовые» культуры с учетом имеющегося двухлетнего опыта… Эх! Нью-Васюки, да и только! Но все хорошо не может быть, поэтому нужно готовиться к неприятностям.

Когда это России давали спокойно развиваться? Впрочем, наибольшее развитие наша страна получала при преодолении больших проблем.

Так что прекращаем спихивать выверты природы на мистификацию, находим слова, чтобы изменения в погоде обратить в свою пользу в системе идеологии и пропаганды, и продолжаем работать. Сегодня насыщенный рабочий день, от результатов которого может многое измениться в будущем.

Дело в том, что не успели мы помахать ручкой польско-литовскому послу Яну Сапеге с пожеланием ему попутного ветра меж ягодиц, как появилось на горизонте персидское посольство.

Сапега уезжал, если верить его словам, с четкими намерениями призвать на сейме к миру и союзу. Я не особо поверил, но дело даже не в том, что гад Сапега, которому хотелось сломать нос, но за те дела, что он сделал в иной реальности и уже не сделает в этой. Никто не позволит полякам осаждать Троицко-Сергиеву лавру, мы сейчас столь сильны, что, скорее, сами Варшаву осадим. Он плут, приспособленец, тот, кто пойдет на поводу большинства, при этом подарки, что получил Сапего не станут тем фактором, что позволит причислять этого деятеля к союзникам.

Не сказать, что шалости Болотникова на землях Вишневецкого не впечатлили Сапегу. Он, скорее, позлорадствовал над участью своих конкурентов во внутриполитической борьбе Речи Посполитой. Но посыл был ясен — если не будет ратифицирован договор, то Россия продолжит раздергивать польско-литовские земли. «Принуждение к миру» — так я назвал то, что может быть в ближайший год, если поляки не смирятся с малым. И мы к этому решению готовились весь прошлый год, тратя немалые деньги и силы.

Как относиться к персидскому посольству в первое время, когда прибыли сообщения из Астрахани с описанием состава персидской делегации, я не знал. Безусловно, их нужно было принимать, нам персы очень нужны. Но не является ли уроном чести и статуса то, что мне предлагают разговаривать с человеком, который мог бы называться в России всего-то подъячим? Даже не дьяком, не говоря уже о том, что никого из ближних сановников шаха Аббаса в посольстве не было.