— Моя, но все меня поддержали, — не сдавался Джо.

— Однако вам не стоит этого делать.

— Подумайте, что случится, если кто-нибудь упадет в яму, — увещевала Каролина. — Крапива сильно жалит. Все тело будет в волдырях.

— Так поэтому мы и играем! — воскликнул Джо, словно недоумевая, как взрослые не понимают столь очевидных вещей.

— Здесь полно щавеля, — заметила Люси. — Если упадешь, щавель тебя защитит.

— Отвечу пятью словами. — Каролина начала загибать пальцы: — Нет, нет, нет, нет и нет.

Джо вздохнул и понуро поплелся обратно. Но не в его характере было подолгу предаваться разочарованию, а его пытливый ум никогда не оставался в покое. Когда вся компания зашагала по тропе, ведущей к дельте, Каролина услышала, как Джо спрашивает отца, почему рядом с крапивой всегда растет щавель; услыхала она и ответ — как всегда, точный, исчерпывающий. Она смотрела им вслед, отцу и сыну: даже фигуры у них похожи, очертаниями, осанкой, несмотря на изрядную разницу в возрасте. А потом с радостными, возбужденными криками их догнали две сестры Джо, и дети облепили отца, образовав плотную группу, спаянную родством, взаимной привязанностью и, прежде всего, неколебимым уважением к Крису. За ними по той же тропе следовали Макс с Люси: да, конечно, рука в руке, но как бы порознь, словно некая сила отталкивала их друг от друга, — сила, знакомая Каролине по личному опыту. На миг в этой парадоксальной смеси близости и разъединенности она увидела суть ее отношений с Максом. И ей вдруг стало жаль чего-то, невыносимо, до боли.

До нее долетел разговор удалявшихся мужа с дочерью.

— Так почему щавель всегда растет рядом с крапивой? — спрашивала Люси.

— Ну, — отвечал Макс, — природа, она очень умна…

Но было ли у этого зачина продолжение, Каролина так и не узнала, ветер с моря унес прочь их голоса.

Как он этого добился, размышлял Макс по дороге к устью. Как, черт возьми, его друг сделался таким всезнайкой?

Макс бы понял, рассуждай Крис только о вещах, не выходивших за пределы его профессиональной компетенции. Но похоже, Крис знал все и обо всем. И при этом держался скромно, умника из себя не корчил. Получается, что он просто живет себе вот уже сорок три года и наблюдает за тем, что творится вокруг, впитывая кучу разной информации и удерживая ее в голове. Но почему у Макса так не получается? Почему он не способен запомнить простейшие сведения из области физики, биологии, географии? Как ему удалось прожить столько лет в окружающем мире и не узнать ничего о его законах и принципах существования? Макс погрустнел. Ему вдруг пришло в голову, что он движется по жизни как во сне и когда-нибудь (лет этак через тридцать) он проснется лишь затем, чтобы увидеть: его время на этой земле подошло к концу, а он не успел уразуметь и малой толики происходящего.

От мрачных дум Макса оторвала Люси — ни слова не говоря, девочка выдернула руку из ладони отца и бросилась догонять Криса и троих его детей. Перед ними заманчиво высился замок Балликарберри, обветшалый, увитый плющом, и Люси бежала к излучине, туда, где иногда, при отливе, реку можно перейти вброд. Крис рассказывал сыну и дочерям о приливах и отливах, гравитационном притяжении Луны — еще одна тема (наряду с многими прочими), в которой Макс так и не научился разбираться сколько-нибудь сносно. Он слушал вполуха, но потом, застеснявшись, отошел в сторону, подобрал ради развлечения плоский камешек и пустил его вскачь по поверхности воды. Камешек затонул после второго подскока. Когда Макс вернулся к остальным, Крис с детьми сгрудились вокруг оголенного участка на обрывистом речном берегу. Даже Люси внимательно слушала объяснения Криса.

— Знаете, чем замечателен осыпавшийся обрыв? — говорил Крис. — А тем, что в результате нам открывается срез почвы, который способен рассказать очень многое об истории этой местности. Кто-нибудь помнит, как называются различные слои почвы?

— Горизонты! — с энтузиазмом выкрикнул Джо.

— Верно, почвенные горизонты. Обычно верхний слой — вот он, тонкий, темный, — называют нулевым, но здесь его лучше классифицировать как торфяной. В Ирландии торф повсюду, а почему так? Кто ответит?

— Потому что здесь в земле много воды?

— Точно! Идем дальше. Существуют верхние слои почвы и нижние, грунтовые. Обратите внимание, чем ниже горизонт, тем он светлее. Хотя здесь нижние слои все равно довольно темные. А все потому, что в Ирландии очень влажный климат и дожди очень эффективно крошат камень, превращая его в землю; кроме того, вместе с влагой в почву попадают различные укрепляющие ингредиенты. Однако в здешней почве довольно много песка, ведь мы находимся рядом с дельтой.

— Пап, что такое дельта?

— Дельта — прибрежный бассейн, в котором пресная вода из рек и ручьев смешивается с соленой водой из океана, своего рода пограничный район между сушей и морем. Почва в дельте, как правило, очень богатая, «жирная», потому что в ней полно разлагающихся растений и животных. Вот, взгляните на этот грунтовый слой…

Ну да, впечатляюще, что и говорить, думал Макс. Опять же, нет ничего удивительного в том, что Крис — знаток почв. Он уже двадцать лет читает лекции по геологии в университете, а недавно его сделали старшим преподавателем. Но ведь Люси этого не понимает. Естественно, она же еще совсем ребенок. А Крис заливается соловьем, и она глаз с него не сводит, как и его собственные дети, — с тем же восторгом поклонники кинозвезд взирают на своих кумиров.

Вскоре Крис с дочерьми и сыном, весело болтая, двинулись дальше, к трем каменным ступеням, вырубленным в скале. Ступени вели на площадку, откуда по травянистой тропе можно было подобраться к замку. Люси, однако, топталась на месте, поджидая отца. Когда Макс подошел к ней, она снова взяла его за руку и заглянула в глаза. Неизвестно, усвоила ли она импровизированную лекцию Криса во всех нюансах, но кое-что она определенно поняла: про узы безусловного доверия и обожания, скрепляющие семью Криса; про счастливую, почтительную готовность детей слушать отца и откликаться на его вопросы. А поняв, — и Макс видел это по ее лицу — Люси задумалась, почему такие же чувства не связывают ее с отцом. Точнее, теперь она с робкой надеждой пыталась отыскать эти чувства. Ей захотелось, чтобы и с ней говорили о всяких разных вещах. Захотелось, чтобы отец объяснял ей, как устроен мир, с такой же уверенностью и убедительностью, какую излучал Крис, обращаясь к своим детям. Когда они направились к каменным ступеням, Люси озиралась, и Макс знал, что теперь она смотрит на окрестности другими глазами — в ней проснулось любопытство; он знал также, что она собирается задать ему вопрос, который сама сочинит, и потребует ответа.

Вопрос прозвучал раньше, чем он ожидал.

— Папа, — начала Люси вполне невинным тоном.

— А? — Макс напрягся, словно ему предстояло взять крученую подачу.

— Папа, почему трава зеленая?

Макс засмеялся этому самому простому и безобидному вопросу на свете, открыл рот, предвкушая, как ответ легко соскользнет с его губ, — и замер, сообразив, что он понятия не имеет, что надо говорить.