Тут меня отвлек подошедший помреж, подавший два листочка:

— А вот и вопросы подоспели! Так, первый. Тут непонятно маленько, попробую разобрать… А, ну вот, вопрос такой: «Как вы сочиняете такие красивые песни». Вопрос, конечно, интересный. Тут можно долго философствовать, но не буду. Скажу просто: специально я их не пишу, они мне приходят в голову внезапно, так, походя. И сколько бы песен у меня ни было, я буду писать еще. Второй вопрос: «Как вы относитесь к вновь созданному альянсу Европейских государств». Странный вопрос ко мне. Наверное, от одного из представителей этого альянса или сочувствующего. Отвечу одной фразой: я к ним не отношусь. Скажу даже больше: личное отношение альянса ко мне оставляет желать лучшего…

…так, балагуря, я отрабатывал свое время, и, заметив в толпе резкий взмах руки, слегка напрягся.

Выстрела я не слышал. Только адская боль в груди. Как упал спиной на сцену, уже не помнил, и синее-синее небо поплыло перед глазами. Потом все померкло.

Пот заливал глаза, и я с трудом ушел от выпада сабли, отбив его в сторону и кувыркнувшись через голову. Ногами отшвырнул противника от себя, после чего вскочил, рванул к нему, вращая, как учили, обеими саблями перед собой, ставя непреодолимый заслон. Противник, одетый в татарский халат, встретил меня стоя, и только бледное лицо выдавало, что встреча его живота и моих ног не прошла для него бесследно. Сабли высекли искры на уровне груди, несколько взмахов — и моя сабля была выбита из левой руки. Отмахиваясь второй, я медленно отступал, ища что-нибудь для защиты. Выстоять против двоерукого у меня шансов не было, тем более с моей-то практикой. Через несколько секунд и вторая сабля вылетела из руки, и острый кончик сабли заплясал у моего горла.

— Ты слишком надеялся на свои приемы, потому и проиграл! — сказал Игорь, опуская сабли.

Забрав мое оружие, мы направились в раздевалку, на ходу обсуждая ошибки.

— Артур! — окликнул меня Селиванов и махнул рукой, прося подойти.

Сказав Игорю, что обсудим ошибки позже, я, держа сабли подмышкой, направился к генералу, присевшему на скамейку около одного из силовых тренажеров. Подойдя, я поздоровался с генералом и, положив на скамью оружие, сел рядом. С интересом наблюдающий за мной Селиванов спросил:

— И охота тебе на эти железки время зря тратить?

— Интересно просто, да и скучно у вас тут в катакомбах! — уклончиво ответил я, окинув ленивым взглядом огромный комплекс тренировочного зала, имеющего размеры футбольного поля. Глянув на своды, укрепленные железными конструкциями, снизу похожими на паутину, я повернулся к генералу и спросил:

— Так что случилось-то? Я вас уже, почитай, два месяца не видел, а тут появились?!

— Похоже, они поверили. По всем источникам отдан приказ на прекращение твоих поисков.

— Отличная новость! Эти полгода без солнца мне уже надоели.

— Не радуйся больно. Романов приказал, чтобы ты тут еще полгода побыл, чтобы уж наверняка.

— Не обрадовали! — пробормотал я задумчиво. После чего, вспомнив об Игоре и его уроках, с улыбкой добавил: — Хотя это время мне есть чем занять!

Генерал кивнул довольно, поднял с пола кожаный дипломат, похожий на те, которые выпускали для МИДа, положил на колени и открыл. Внутри оказалась единственная вещь. Видеокассета. Он протянул ее мне и сказал:

— Здесь запись твоего выступления и «гибели», а также репортажей после. Просил — получай.

Взяв кассету, я, довольный, положил ее рядом с саблями и, поблагодарив генерала за такой подарок, стал расспрашивать, что в мире творится. Так как я был полностью изолирован от информации, то мне было интересно.

После легкой разминки и душа я возвращался к себе в комнату, держа в руках кассету. Зайдя в комнату, испытал уже привычный дискомфорт от того, что нахожусь на глубине почти триста метров. Запрыгнув на диван, стоящий рядом с телевизором, воткнул кассету в кассетоприемник и нажал на «плей».

Досмотрев представление до конца, искренне восхитился работой спецов. Все как по-настоящему, и пулевое отверстие на рубашке с проступившими на ней бурыми пятнами, и брызги крови из спины, когда пуля выходила наружу, все-таки этот пиротехник со вселяющей уверенность фамилией Недоделкин все доделал правильно, несмотря на все мои сомнения. И последующие репортажи с похорон и высказывание предположений в адрес заграничных врагов, почему меня убили и за что. По Союзу стала гулять информация, что композитор Александров много сделал для родной оборонки, и поэтому его и убили противники из-за границы. По стране прошла волна тщательно отрежиссированных выступлений, где в смерти композитора обвинялся Альянс, были даже попытки нападений на некоторые посольства. Правда, нападавшим за это ничего не было. Посмотрев кассету еще раз, и еще раз, и еще раз, зевая, я направился к Игорю, моему тренеру по сабельному бою, которого я нашел случайно.

А дело было так. После того как меня как бы «убили» и привезли на этот секретный объект, про который я до сих пор ничего не знаю, я в первый же месяц взвыл от скуки и стал искать для себя занятие. Так мне и подвернулся Игорь. Когда я пришел в тренировочный зал, он там тренировался. Меня просто заворожила красота его движений, в течение двух дней я клянчил поучить меня, и в конце концов, несмотря на все его слова, что это искусство передается только по наследству, он стал учить. И эти пять месяцев были очень тяжелыми. Пройдя мимо пары противоядерных дверей, я подошел к жилому блоку, где находилась комната Игоря. Показав бойцу на входе пропуск, я попал на территорию блока, дойдя до семнадцатой комнаты, громко постучал.

— Входи, Артур, открыто!

Толкнув дверь и перекатившись через порог, я попал в комнату. Над головой свистнула бамбуковая палка, и я, взяв в захват своими ногами ноги Игоря, сделал подсечку.

— Неплохо на этот раз, — сказал он, вставая. Подобные фокусы Игорь проделывал со мной регулярно, как он выражался: «для развития интуиции». Не знаю, что у меня там развивалось, но хорошенько врезать ему я хотел не раз.

Комната Игоря была в два раза меньше моей, генеральской. Пройдя к сиденьям, приделанным к стенам, и сев на одно из них, я приготовился слушать. Игорь как инструктор действительно был хорош, искусство сабельного боя передавалось у его рода от поколения к поколению и гармонично развивалось. Сам Игорь, несмотря на имя, был чистокровным татарином родом из Казани, земляк, в общем. Так и летело время…

— Эге-гей! — орал я, щелкая кнутом. Дал ногами сигнал коню, и тот с места рванул прямо из речки на берег. Стадо медленно выходило из воды. Быстро окинув его взглядом, я поскакал в обход за отбившимся бычком. Загнав стадо коров на луг с сочной травой, огляделся по сторонам. Красота. Луга сверкали свежей травой, недалекие горы манили к себе блеском снега на вершинах. Любуясь пейзажем, я мимоходом бросал взгляды на стадо, уже выработалась привычка.

Да, закинул меня генерал на этот раз. Прямо к казакам, как он выразился, «там много кто железками машет, еще поучишься». Так я и стал Олегом Приходько, приемным сыном одного из жителей села. Как генерал и сказал, тут оказалось много людей, кто владеет шашкой, и умение мое повышалось день ото дня, хотя до этого, после учебы с Игорем, я считал, что равных мне нет. Были, еще как были. До сих пор стыдно вспоминать, как я с наглой миной встал напротив сухонького старичка, державшего в расслабленной руке шашку. Как он меня гонял по площадке, ой как гонял. С тех пор я и учился у него всем приемам, которые он знал, и за полтора года очень поднаторел во владении шашкой и саблей. Дед Потам, как и я, был двоеруким бойцом.