пальцы слегка ущипнули остриё, прежде чем его рука переместилась по моей груди, чтобы уделить моей другой груди такое же внимание.

К тому времени, как его рука скользнула вниз по моему животу, я была почти уверена, что никогда в жизни не была так возбуждена. Каждое нервное окончание было в напряжении, было восприимчиво даже к малейшему прикосновению. Его рука сильно надавила на мою нижнюю часть живота, которая уже казалась странно тяжелой.

— Посмотри на меня, — потребовал он, и моя голова повернулась на подушке, чтобы найти его лицо.

Это произошло одновременно.

Его губы прижались к моим.

И его рука легла мне между ног.

Я простонала ему в губы, звук был приглушен его ртом, когда мои бедра слегка подвинулись к нему. Не было никакого поддразнивания. Его пальцы опустились на мой клитор и сразу же начали двигаться жесткими, медленными кругами.

— Как теперь? — спросил он, слегка приподнимая голову, веки отяжелели.

Но слова были не совсем тем, на что я была способна в тот момент.

— Нет? — спросил он, лукаво улыбнувшись. Я на секунду оторвалась от его пальцев, прежде чем они скользнули вверх, а затем под мои трусики, погладили мою влажную киску и снова нашли мой клитор. — Тогда давай попробуем вот это.

Он работал со мной в течение долгой минуты, пристально наблюдая за мной глазами, пока вел меня вверх. А потом его губы снова прижались к моим.

И снова это произошло одновременно.

Его язык проник в мой рот.

И его пальцы вонзились в меня.

Я вздрогнула, повернувшись на бок, моя нога зацепилась за его бедра, когда его пальцы свернулись внутри меня, скользя по верхней стенке и делая нежные, совершенные, безжалостные поглаживания по моей точке G, когда он поцеловал меня сильно, достаточно сильно, чтобы оставить синяк.

Твердое и мягкое одновременно, и это было ошеломляющее ощущение, когда он заставил меня чувствовать это одновременно, пока я не почувствовала, что балансирую на грани чего-то, что угрожало удовольствию, граничащему с болью.

И я почувствовала, что инстинктивно отшатываюсь от него, отстраняюсь, избегаю вещей, от которых, возможно, невозможно защититься.

— Ш-ш-ш, — прошептал Ренни, когда его губы оторвались от моих. Его теплое дыхание коснулось моего лица, и мои глаза распахнулись. — Просто позволь этому случиться, милая. Я тебя понимаю.

Каким-то образом в тот момент я обнаружила, что уповаю на это. Я обнаружила, что доверяю ему.

Поэтому, когда он снова подтолкнул меня к краю, я не пыталась встать на ноги, бороться с этим, отстраниться.

Оргазм пронзил меня — глубокая, сильная пульсация, которая заставила все мое тело содрогнуться, когда Ренни прижался своим лбом к моему, и я громко вскрикнула, пальцы впились в его руку и спину достаточно сильно, чтобы после этого наверняка остались следы.

Когда толчки стихли, его свободная рука скользнула под меня и свернулась, схватив меня у основания черепа и прижав мою голову к своей груди, в то время как его пальцы продолжали медленное, ленивое движение, опуская меня обратно.

Но даже когда оргазм закончился, его пальцы остались внутри меня, своего рода близость, от которой я бы отшатнулась в обычное время.

Секс есть секс.

Близость была совершенно другим животным.

И раньше мне это никогда не нравилось.

Но каким-то образом в этой комнате, в этой кровати, в объятиях мужчины, которого я знала, было так же непредсказуемо, как и погода, мне не только было комфортно. Это почему-то казалось правильным.

Прямо в тот момент я, казалось, не могла удержаться, чтобы не выпалить то, что было у меня на уме, и последующую неуверенность, которая сопровождала это.

— Я бываю то горячей, то холодной?

— Что? — спросил он, медленно слегка отстраняясь, и его глаза встретились с моими.

— Сайрус сказал, что мы странные, когда вместе, потому что мы то разгоряченные, то хладнокровные.

— Сайрус — идиот.

— Сайрус — объективная третья сторона, — возразила я.

— Хорошо, хорошо. Он не идиот, — признал он.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Он слегка вздохнул. — Хорошо. Ты притворяешься, что ты хладнокровная. Я думаю, что чем дольше ты находишься в одной и той же группе людей, тем труднее тебе продолжать притворяться. Так что ты становишься теплее. И от этого ты кажешься то горячей, то холодной. Счастлива?

Это была не совсем та новость, которая делала тебя счастливым. Как бы я ни старалась стать более хладнокровной, более отстраненной, осторожной, странным образом мне было больно, когда меня упрекали в этом. Так не должно было быть. По логике вещей, это должно было сделать меня счастливой. Может быть, если бы я не была удовлетворена после оргазма и пальцы Ренни все еще не были внутри меня, я могла бы обрести решимость быть той женщиной, над которой работала всю свою жизнь.

— Нет, — призналась я, глядя ему в глаза и видя в них понимание.

— Тебе нравится притворяться крутой, Мина, — сказал он, его пальцы выскользнули из меня, затем из моих трусиков, чтобы опуститься на материал, покрывающий мою задницу. — Но я вижу, что подо льдом. Он не такой толстый, как тебе кажется. Держу пари, я смогу расплавить его без особых усилий.

У меня было смутное подозрение, что он выиграет это пари. Я только что провела с ним в постели пару часов и была почти уверена, что уже оттаиваю.

— Это тебя пугает? — спросил он, его рука за моей шеей скользнула вниз, чтобы провести по моему плечу.

Я перевела дыхание и сказала ему правду. — Это напугало бы меня меньше, если бы я знала тебя достаточно хорошо, чтобы доверять тебе.

При этих словах его лицо стало немного настороженным. — Что ты хочешь знать?

— Все, — честно ответила я. — Я хочу знать все. Я имею в виду… Я знаю, что в твоей жизни возможно произошло что-то темное, и я понимаю, что этого может и не быть…

— Ты собираешься заткнуться, чтобы я мог рассказать тебе все или нет? — спросил он, приподняв уголки губ, но движение не дошло до его глаз.

— Что?

— Ну, если ты хочешь знать все мои темные и извращенные тайны, негодница, тебе нужно замолчать, чтобы я мог рассказать тебе это.

— Негодница? — Я возразила, фыркнув.

— Тебе это нравится, — сказал он, слегка наклонив голову. — На самом деле, тебе нравятся все ласковые прозвища. Ты просто не хочешь признаваться в этом, трусливая киска.

Я рассмеялась над этим, качая головой в его сторону.

— Хорошо, я заткнусь. Расскажи мне это.

Потом он рассказал.

Глава 10

Ренни

Никто не получил всего.