Пули с треском впивались в стены, словно мощный град. Время от времени из тьмы вырывались языки огня. Они пытались поджечь бревна из огнемета. Но пропитанные химическим составом доски не желали поддаваться и защищали не хуже бетона. Мы удерживали таховвов на расстоянии, выкашивая их лучами, расстреливая почти в упор, и они наконец отступили. Вокруг остались только тишина, свет звезд, кровь и роса.

Я не увидел Сириус среди других созвездий, но мне подумалось, что он сияет в небесах, как зловещий глаз. Зачем они сделали это? Внутри меня бушевала ярость. Зачем они отправили их к нам?

— Я думаю, это будет хорошим уроком для пришельцев, — сказала Крис.

В густой темноте дома голос Киски казался маленьким и дрожащим.

— Мне кажется, они оставят нас в покое.

— Может быть, и так, — мягко ответил я. — Иди немного поспи, дорогая.

— А мне интересно… — задумчиво произнес Реджелин. Я взглянул на дверной проем и отыскал его темный силуэт, проступавший на фоне звезд и облаков.

— Интересно, почему они решились на этот штурм? Мы нанесли им огромный урон. Последняя атака стала причиной гибели многих таховвов. А в Солнечной системе их не так и много, чтобы они могли столь безрассудно жертвовать своими сородичами. Почему они не забросали нас бомбами или снарядами?

— Думаю, мне удастся ответить на твой вопрос, — сказал я. — Любой снаряд или бомба превратят это место в руины. От нас и мокрого пятна не останется. А как они тогда узнают, все здесь мы или нет? Они же понимают, что, ожидая Юита, мы могли разделиться, и, значит, один из нас по-прежнему будет угрозой… Они до сих пор не знают, сколько людей нам удалось убедить в своей истории. Таховвы захотят проверить наличие других свидетелей, поэтому они сделают все возможное, чтобы сохранить одного из нас в живых для допроса.

— Звучит разумно. Но они не будут жертвовать собой до бесконечности. В конце концов они нанесут ответный удар или устроят бомбардировку с воздуха.

— Да. И прежде чем это произойдет, кто-то из нас должен уйти, чтобы разнести правду о пришельцах. Конечно, нам надо было сделать это чуть раньше, но… теперь уже ничего не изменишь.

Длинная ночь тянулась нескончаемо долго. Мы слышали, как они передвигались по периметру, — трещали кусты, шумели моторы, время от времени раздавались хриплые гортанные фразы.

— Похоже, они пригнали сюда целую армию, — сказал Реджелин. — Мои поздравления, командор!

— Я мог бы скромно обойтись и без них, уважаемый севни.

На рассвете появились самолеты. Пара боевых машин вырвалась из облака и понеслась к нам, нацеливая носовые пушки.

Пока они шли в пике перед заходом на атаку, мы, выбежав на порог, расстреливали их из расщепителей материи. Один самолет разнесло в воздухе. Носовая часть врезалась в землю, а крылья и хвост рухнули на поляну в лесу. Второй истребитель резко повело в сторону, и, оставляя за собой шлейф черного дыма, он исчез из поля зрения. Наши стены изрешетило осколками выпущенных снарядов, но дом по-прежнему держался крепко.

На какой-то момент ситуация зашла в тупик. Им не удавалось приблизиться и разрушить стены снарядами малой мощности, бронетехникой или расщепителями — наше оружие не позволяло этого. А взорвав дом прямым попаданием, они уничтожили бы все улики. Но рано или поздно эта дилемма будет решена: они могли сбросить рядом несколько бомб и вызвать у нас тяжелую контузию. Они могли просто заморить нас голодом.

— Но эти методы им не помогут, — сказал я за завтраком. — Мы попытаемся прорваться.

После бессонной ночи мозги едва ворочались, и я почти ничего не соображал.

— Если бы нам удалось спровоцировать их атаку, кто-то из нас в суматохе мог бы проскользнуть сквозь кольцо блокады…

— Надо подождать до темноты, — бесстрастно ответил Реджелин. — А вот чем мы займемся до этого времени? Киска взглянула на меня и напомнила:

— Мы совсем забыли о пленных…

Прим-Интеллект нахмурился. Из тетради вырвали страницу. Почему?

Впрочем, ее могли вырвать по множеству простых причин — например, чтобы вытереть кровь, зажечь огонь или что-нибудь подобное. Но ему не понравился этот факт с утерянной страницей.

Дэвид Арнфельд и Реджелин дзу Корутан мертвы. Кристин Хоторн находится в плену под жестким наблюдением. Прошло три недели, и, видимо, других свидетелей действительно нет. Женщина отвечала на вопросы с такой истерической готовностью, что им даже не пришлось применять наркотические вещества — а этот вид допроса очень утомительный и требует много времени. Хотя было бы мудрее сделать это.

Бегло просмотрев окончание дневника, Прим-Интеллект решил, что утерянная страница как-то связана с пленными, которых ликвидировали из предосторожности, — во всяком случае, так утверждает Хоторн. Тела Радифи и Насира опознать не удалось; скорее всего, их расщепленная плоть смешалась с разорванными останками трупов, усеявших дом при последней атаке таховвов. А может быть, Арнфельд не захотел оставлять в своих записях мерзкие подробности неправедного убийства.

…появлялись из леса, выпуская из бронированных дверей все новых и новых чужаков. Наши стволы раскалились, смерть косила врагов целыми рядами, но они упорно продвигались вперед. Через несколько секунд таховвы прорвались к передней двери.

Пулемет Реджелина замолк, марсианин бросился в дом, спасаясь от брошенной гранаты. Она разорвалась с ужасным грохотом, накрыв комнату стальными осколками. Я нырнул под стол, сминая лучом расщепителя вбегавших в гостиную солдат. А в спальне, за моей спиной, Крис расстреливала из автомата саперов, которые повторно пытались подорвать заднюю стену. Весь дом дрожал, по стенам ползли струйки дыма.

И вдруг все кончилось. Они снова отступили, оставив нам зловещую тишину. Дом был завален обломками рухнувшей мебели, испятнан клочьями погибших существ. Да, мы отогнали врага, но отныне нам предстояло жить среди всего этого ужаса.

Реджелин сел, прижимая к груди левую руку. Я подошел к нему и дрожащими пальцами перевязал глубокую рану. Рука почти не действовала, но он еще мог держать оружие. Реджи устало улыбнулся и побрел на кухню, чтобы немного вздремнуть на раскладушке.

— На этот раз им почти удалось прорваться, — сказал я Крис. — Прости, моя радость, что я втравил тебя в такое дерьмо.

— Нет, это я втянула тебя… помнишь?

Она хотела рассмеяться, но у нее ничего не получилось. Милое лицо покрывали полоски грязи, тело сотрясала непрерывная дрожь, которую она никак не могла остановить.

— Потерпи, — сказал я. — Скоро все это кончится. Скорее всего, они заставят нас сдаться. Сопротивление бесполезно.

— Нет, — ответила она. — Нам надо стоять до конца. Лучше умереть, сражаясь, чем жить в одной из их камер. Но я надеюсь, что они отпустят Элис. И может быть, кто-то ее приютит.

— Конечно, — с жаром согласился я. — Они отправят малышку в приют для сирот. Можешь не волноваться — об Элис позаботятся, и все будет хорошо.