– Садитесь. – Матвей нажал на кнопку пульта, снимая машину с сигнализации.

– А вы не... – В ее голосе снова послышалась растерянность.

– Рядом со мной.

Она быстро обошла машину, втолкнула ничего не понимающего мальчика на заднее сиденье, где лежал большой пестрый рюкзак, а сама села впереди и торопливо захлопнула дверцу. Матвей заблокировал все четыре двери, включил первую передачу и резко бросил сцепление. С асфальтовым визгом и шлейфом грязных брызг машина рванулась вперед, в узкое пространство между припаркованными рядом автомобилями. Второй кавказец, стоявший у бампера, отпрыгнул в сторону.

– Как джигиты трогаемся, – улыбнулся Матвей. – С ветерком. Не волнуйтесь, все в порядке.

Похоже было, что она уже не волнуется. Победительная уверенность снова окружила ее; с ней тяжело было находиться в замкнутом пространстве кабины.

– Они на улице побоялись бы связываться, – сказал Матвей.

– Это с вами побоялись бы. А подругу мою средь бела дня на полном ходу из машины выкинули. Прихватили такие вот сыны гор на Ленинградке... Позвоночник сломала, второй год лежит. – Она достала из сумочки сигареты, закурила, поморщилась, разгоняя рукой дым; сверкнули бриллианты на двух широких кольцах. – Господи, ну как жить в этой стране? Выгораживаешь-выгораживаешь себе жизненное пространство, а все без толку!

Голос у нее был резкий, с московской хрипотцой. Скосив глаза, Матвей присмотрелся к ней получше и понял, что ей не сорок лет, как ему показалось вначале, а хорошо к пятидесяти. Она была ухоженная, с большими возможностями следить за собой, это было видно. Но точно так же было видно, что она относится к тому типу особенных, московских, очень энергичных женщин, которым бесполезно бороться с приметами возраста. Слишком умна она была и слишком хватка к жизни, чтобы это не отражалось на лице, несмотря на дорогие кремы и косметические салоны.

Покрутившись в переулках у Патриарших, Матвей вывел машину на Садовое кольцо.

– Ну, дальше сами доедете, – сказал он, притормаживая у красного «комода» чеховского музея. – Спасибо за компанию.

– Вам спасибо, – сказала женщина. – Не хочется говорить пошлости, но если бы не вы...

– Дядя нас спас от верной смерти, да, мам? – звонко спросил мальчик.

Матвей засмеялся.

– Начитался глупых книжек, – поморщилась она и посмотрела на часы.

Недавняя растерянность исчезла с ее лица совершенно, оно приобрело деловое, уверенное выражение.

– Ничего не глупых, – упрямо сказал мальчик. – А правдашних.

– Никитка, перестань, – оборвала она и вдруг, словно вспомнив что-то, взглянула на Матвея. – Скажите... – В ее голосе на секунду мелькнуло что-то похожее на неуверенность. – А нельзя ли проявить по отношению к вам невоспитанность? Дело в том, что я в полном замоте, в цейтноте – в жопе, короче, в полной. Не могли бы вы отвезти Никитку домой?

– А кого вы собирались отправить с Никиткой домой полчаса назад? – поинтересовался Матвей.

– Я как раз собиралась вызвать водителя. У меня было на это ровно полчаса.

– И что вам мешает сделать это сейчас? – усмехнулся он.

– Отсутствие этого времени, – спокойно заявила она. – Я потратила имевшиеся полчаса на криминальных придурков, и теперь их у меня нет. А везти Никитку в офис мне не хочется, потому что я освобожусь ближе к ночи.

– Мне тоже не хочется, – откликнулся мальчик. – По Би-би-си сейчас фильм про кошек будут показывать. Которые на римских развалинах живут.

– Так как? – нетерпеливо повторила она.

– Вы через рамку в аэропорте без проблем проходите? – спросил Матвей.

– Да. – Женщина ответила спокойно, хотя видно было, что она слегка опешила от такого вопроса.

– Странно! А должна бы звенеть – на стержень характера реагировать.

Она расхохоталась. Хрипотца ее голоса в смехе была особенно выразительна.

– Дядя, отвезите меня, пожалуйста, домой, – жалобно попросил Никитка. – У мамы на работе такая тощища, что только она выдерживает.

Похоже, с определением его возраста Матвей тоже ошибся. Вернее, у этого мальчика был какой-то плавающий возраст – выглядел он лет на семь, а говорил то совсем по-детски, то с какими-то слишком взрослыми интонациями.

Матвей уже открыл было рот, чтобы объяснить маме с сыночком, что у него есть более важные дела, чем обслуживать их цейтноты. Что, в самом деле, за проблема! Ну, привезет своего Никитку в офис и оттуда отправит домой с водителем. А фильм про римских кошек гувернантка ему запишет. Но, к собственному неимоверному удивлению, вместо этих абсолютно правильных слов Матвей произнес:

– Домой – это куда?

– В Зяблики, – поспешно сказала она. – Это совсем близко, за полчаса доедете!

– Особенно сейчас. По пробкам-то.

Поселок Зяблики в самом деле находился недалеко от города. Но в будний день любой выезд из Москвы являлся проблемой, и уж точно намертво стояло Можайское шоссе с его бесчисленными светофорами.

– Ну не торгуйтесь, – укорила она. – Я вам...

– Вы мне – что?

– Ничего, – пробормотала женщина. Конечно, она хотела сказать, что заплатит, и, конечно, вовремя спохватилась. – Просто мне показалось, вы склонны действовать нестандартно в различных ситуациях. Потому я и попросила. А совсем не потому, о чем вы подумали.

Он подумал, что она попросила его отвезти ее сына из-за своей глубоко въевшейся привычки распоряжаться всеми и вся и из-за такой же глубокой уверенности в своем над всеми превосходстве. Это точно было так, она наверняка и сама это знала. Просто ей вдруг стало стыдно оттого, что она попыталась отнестись так к человеку, который, как смешно сказал ее мальчик, «спас их от верной смерти».

Матвей почувствовал в ней этот живой порыв стыда и не стал на нее обижаться. Да он и вообще редко обижался на кого бы то ни было. Когда ему было лет десять, отец сказал ему: «Обижаться не имеет смысла ни в каком случае. Об этом свидетельствует обычная математическая логика: если человек хотел тебя обидеть, то не доставляй ему этого удовольствия, а если не хотел и это вышло у него случайно, то за что же на него обижаться?» Отец не любил пустых обобщений да и вообще был немногословен. Но если уж говорил что-нибудь вот такое, про жизнь, то всегда с абсолютной точностью.

– Ладно, – вздохнул Матвей. – Никита знает, куда в Зябликах ехать?

– Знает! Это между театральными дачами и парком, он вам покажет!

Она облегченно улыбнулась и распахнула дверцу машины.

– Погодите, давайте уж и вас довезу, раз подрядился, – улыбнулся в ответ Матвей.

– Я тут в двух шагах работаю, на Вспольном. Пешком скорее добегу, чем вы по переулкам будете крутиться!

Проводив взглядом ее высокую фигуру в развевающейся шубе, Матвей обернулся к Никитке.