– Ну ладно. – На меня он не смотрел. Взгляд Сыромятина уперся в сервант, за пыльноватыми стеклами которого были аккуратно расставлены разнокалиберные бокалы. – Я тебе уже говорил, что те сплетни, которые ходят обо мне в редакции, несостоятельны. Я вовсе не герой-любовник, не половой гигант. И с женщинами мне не везет. Когда-то была одна… Особенная… И вот после нее ничего у меня не клеится.

Меня затошнило. Бокал пришлось поставить на стол. Неужели все вот так вот и закончится? Его обидным, прямолинейным монологом? Особенная… А я? Я разве не особенная для него? Просто одна из тех, с которыми ему «не везет»?

– С самого начала наш роман был обречен. Мы познакомились на презентации в галерее антиквариата почти два года назад.

А я ведь помнила ту статью. «Открытие галереи китайского антиквариата… в интерьерную моду снова входят этнические мотивы». На освещение этого события мог отправиться любой корреспондент нашего журнала, в том числе и я. Если бы я поехала писать о китайском антиквариате, Борис Сыромятин никогда не познакомился бы с той, что носит сиреневые лифчики и пользуется духами «Ультрафиолет». Если бы я не была столь ленивой, читала бы все приходящие в редакцию пресс-релизы, вместо того чтобы просто выбрасывать их в мусорное ведро или вероломно подкладывать на столы других журналистов… если бы я была организованной, собранной и любила свою работу, ничего подобного не произошло бы.

Как это глупо. Зачем я занимаюсь самоедством? От судьбы не уйдешь – если бы Сыромятин не пошел в галерею китайского антиквариата, то он мог бы познакомиться с этой женщиной в любом другом месте.

– Она была женой очень богатого человека. Я с такими девушками вообще не общаюсь обычно, потому что понимаю: ну что я могу им дать? На ней была такая шуба и такие туфли… Туфли с шубой – символ шика. И тонкие щиколотки. Но она сама зачем-то ко мне подошла.

Ненавижу богатеньких девочек. Тех, кому не надо когтями вырывать у судьбы материальное благополучие, тех, кому и так все дано. И все, что от них требуется, – быть красивыми и оригинально разбрасывать направо и налево кем-то заработанные большие деньги: «шубка с туфельками», подумать только! «Тонкие щиколотки»! Да у меня у самой щиколотки не хуже, разве я виновата в том, что живу, черт побери, в Ясеневе и каждый день полтора часа провожу в метро?! Интересно, эта фря в шубе когда-нибудь спускалась в подземку в час пик? Или тепличные создания вроде нее ездят исключительно на «Мерседесах» представительского класса, управляемых профессиональными шоферами?

Я почти никогда не ношу каблуки. Не потому, что мне не идут, а потому что к вечеру от таких туфелек начинают ныть ноги. Я рабочая лошадка, и растоптанные кроссовки – вот мой удел.

– Я влюбился. Она тоже. Я предлагал ей развестись, но она только посмеивалась. Что ей было ловить в моей квартирке, когда она сама жила в пятиэтажном коттедже?

Ну, конечно, так я и думала. Такие девочки меряют жизнь не эмоциями и чувствами, а условными единицами. Если бы она связала свою жизнь с Сыромятиным, то фиг бы ей удалось носить туфельки с шубой.

– Мы не так-то долго и встречались. Меньше полугода. А потом случилось ужасное – нас застукал ее муж. Его охранники меня избили, и даже ей немножко досталось.

– Бедненькая, – невольно вырвалось у меня.

Борис посмотрел на меня укоризненно, всем своим видом демонстрируя, что моя саркастическая улыбка здесь неуместна.

– После этого муж ее бросил. Выгнал из дома и обанкротил. Мы расстались.

– Почему? Раз она стала свободной, почему вы не могли быть вместе?

– После всего этого у нее немного поехала крыша, – вздохнул Боря, – она все время говорила о деньгах. Волновалась, как же она теперь будет жить? У нее, конечно, оставались какие-то запасы, но немного, тысяч пять долларов всего. А тратила она очень быстро.

Тысяч пять долларов. Для избалованной девки в шубе и туфлях это ничтожная сумма, годная лишь для того, чтобы бездумно спустить ее на побрякушки. А для меня – целое состояние. Моя официальная зарплата – четыреста пятьдесят условных единиц ежемесячно. Еще долларов триста удается заработать рекламными репортажами. Чтобы накопить пять тысяч, мне придется чуть ли не полгода экономить на милых женских радостях типа внепланового шопинга.

– Наверное, тебя это раздражает, – виновато улыбнулся он, – но ведь ее тоже можно понять. Она жертва обстоятельств. Она просто привыкла жить вот так, и все. Совершенно не умела экономить. Когда у нее были деньги, она о них и не задумывалась. А когда кончились – то вдруг стали для нее смыслом жизни. Настя, это было невыносимо. Она все время говорила о деньгах, о том, как бы ей их раздобыть. С ней стало невозможно общаться.

– Я чего-то не поняла, ты жалуешься, что ли? – усмехнулась я. – Неужели ты раньше не понимал, что руководит такими вот девочками? Она вышла замуж по расчету, а тебя завела в качестве развлечения. Деньги всегда были для нее смыслом жизни, просто ты этого не замечал. Потому что смотрел на ее щиколотки.

Мне инстинктивно хотелось уколоть его побольнее, но Сыромятин даже не обиделся.

– Да, многие мои друзья так думали. Они говорили, что только сумасшедший мог связаться с такой девицей. И только я один разглядел в ней ранимого человека, загнанного в угол.

Я еле удержалась от рвавшегося наружу неприятного сухого смешка. Надо же было так выразиться – «загнанный в угол ранимый человек»! И о ком это все – об изнеженном создании, которое зябко кутается в норковую шубу и не знает, что это такое – каждый день вставать в половине седьмого утра, чтобы успеть кое-как помыть голову перед отбытием в офис.

– Она хотела вернуться к мужу, оставила меня. Но тот ее не простил. И тогда она решила найти себе нового мужа-миллионера.

– Несомненно, ей это удалось, – хмыкнула я, – на продавца всегда найдется покупатель.

– Не удалось, – развел руками Боря, – до сих пор не удалось. Она, бедная, мается, мечется. Отирается по каким-то ночным клубам. Все надеется, что ей попадется богач, который ее полюбит. Иногда у нее бывают подходящие любовники, но почему-то никто из них не хочет на ней жениться.

– Неудивительно, – ухмыльнулась я, – кто же захочет жениться на девушке, которая обшаривает сомнительные клубы в поисках живого воплощения роскоши и готова на все, чтобы прыгнуть к подходящему объекту в постель. Кому нужна жена, которая давно пошла по рукам?

– Не надо так о ней, – вяло попросил он, – она несчастный человек… И я тоже.

– Ну а ты здесь при чем? – Не обращая внимания на неодобрительный взгляд Сыромятина, я подлила себе коньяку. – До сих пор ее любишь?

Я посмотрела на сиреневый бюстгальтер, валяющийся в углу, в пыли, и у меня тоскливо сжалось сердце. Ну и что мне теперь делать? Хотя что делать – это как раз понятно. Встать, вежливо попрощаться, постаравшись не опуститься до бытового хамства и завистливых оскорблений, собрать свои вещички, которые уже успели прижиться в его квартире (зубная щетка, фен, крем для лица, халат), лаконично попрощаться и больше никогда не отвечать на его звонки. А столкнувшись с ним в редакционной курилке, трусливо отводить взгляд.