– Не получится, – нарушил наше уединение голос магистра Лазавея. – Ты ошибся. И, студент Гедаш, мы вам не мешаем? Руки на девичьих коленках – это прекрасно, но не в качестве публичного явления.

Я вздрогнула. Бесов хвост, Липнер действительно меня по коленке гладит! Да что это с ним, от тепла голову снесло? Говорят, у послушников то же бывалет. Нас, деревенских девчонок, ими пугали, чтоб честь блюли. Вот, рассказывала баба Ядвига, попадётесь, бесстыжие, послушнику, отпущенному настоятелем родню повидать – а отпускают их раз в десять лет, – и… Словом, бедные послушники до того до женщин от воздержания охочи, что до смерти того самого.

И что там у Липнера не получится? Подозрительно покосилась на алхимика: вдруг приворотом балуется? А это ведь запрещено. Или нет?

– Получится, – упрямо заявил ничуть не смутившийся Липнер.

– Упрямцы вы все, студенты! – вздохнул магистр и перебрался к нам. – Не твоя специализация. Две ошибки в плетении уже есть. Косое, плохо проработанное… Уберёшь вторую руку с талии девушки, тогда исправишь.

Я удивлённо покосилась на Лазавея: нормально при чужих признаваться, что маг? Но потом вспомнила о «легенде» и расслабилась. Зря, Агния, потому как у Хендрика выдался бы блистательный повод для ревности, увидь он нашу честную компанию. Заёрзала, раздумывая, а не подлезть ли под их руками и не перебраться ли под бок к Осунте?

Маги увлеклись. Липнер заканчивал плетение: я его не видела, только чувствовала по чесавшимся пальцам, – а магистр внимательно за ним наблюдал. Через моё плечо.

Кашлянув, поинтересовалась, не лишняя ли, и замерла с открытым ртом: цветы! Прозрачные, правда, но на ромашки похожи.

Гордый Липнер вручил мне творения своих рук. Я поблагодарила, незаметно проверив, не рассыплются ли на составляющие.

– Вижу, подправил решётку, – одобрительно хмыкнул Лазавей. – Но за заклинание «удовлетворительно».

– Почему? – обиделся алхимик. – Я первый на курсе, магией воздуха владею.

– Чтобы «владеть», нужно хотя бы Академию окончить, – усмехнулся магистр. Наглым образом отобрал у меня ромашки и принялся разглядывать. Потом глянул на меня: – Изначально там были не цветы, а забавная вещица, требующая физического контакта с… кхм… объектом.

Забыв о том, что еду в повозке, возмущённо вскочила на ноги. Этот старшекурсник на меня «петлю очарования» набрасывал? Читала о такой, видела последствия. Не выдержав, спросила. Алхимик, разумеется, отнекивался, а Лазавей таинственно улыбался, заверив, что ничего страшного со мной сотворить не хотели. То есть магическое увеличение мужской привлекательности – это нормально? Больные эти маги, не иначе, даже с девушками не по-людски знакомятся.

Покосилась на магистра: интересно, он тоже этим балуется? Будто прочитав мои мысли, Лазавей ответил, что любовная магия у студентов хромает на обе ноги, а взрослые особи ей не пользуются – не поощряется это.

– Вы только представьте, госпожа Выжга, что будет, если вас поймают за подобным занятием? Определённая слава обеспечена. Да и зачем? Видимо, Липнер Гедаш несколько неуверен в себе…

– Зато вы чересчур, – смело фыркнула я и прищурилась. Уж не соперничает ли преподаватель со студентом за моё внимание? А то сразу тут как тут, рядышком уселся. Но руками не трогает, в шею не дышит, просто взглядом буравит.

Магистр засмеялся и вернул ромашки.

– Агния, вы решили, что я… Нет, вы красивая девушка, но никаких видов я на вас не имею. Так что чересчур уверены в себе именно вы. И слишком много себе позволяете, – уже серьёзно продолжил он. – Вот интересно, найдётся ли хоть один курс, на котором девушки не будут придумывать невесть что. Знали бы вы, сколько проблем доставляете своими амурами…

Я извинилась, но всё равно осталась при своём. Помню ведь, с какой готовностью магистр собирался помочь мне на плато. То есть со студентками он совсем не прочь развлечься. И вовсе я не самоуверенная, просто красивая, в мужском вкусе. Это давно жизнь доказала. А сейчас Липнер.

– Агния, – с укором, будто угадав мои мысли, покачал головой Лазавей. – Займите свою голову чем-нибудь полезным. Если сами не можете, я найду занятие. А все эти «учитель и ученица» оставьте для девичьих дневников. Заранее делаю предупреждение, чтобы потом слёзы обиды не глотали за публичные развенчания горделивых фантазий. Бывали прецеденты…

– Да, – подала голос всё это время напряжённо прислушивавшаяся к разговору Осунта, – на тебя, Эдвин, вечно кто-то вешается, а потом плачет в подушку.

– Обычно так экзамены сдать пытаются, – рассмеялся магистр. – Девочки, что с них возьмёшь! Липнер, вам показать, где вы ошиблись?

Алхимик кивнул, и мужчины углубились в магию. Я ничего не понимала в этих выкладках, вертела в руках ромашки и смотрела по сторонам. Невольно вскрикнула, когда мимо нас пронеслась самодвижущаяся повозка. Мне показалось, или она дымилась?

Меж тем город всё приближался, и самодвижущих повозок становилось больше. Теперь я смогла их рассмотреть и ещё раз подивиться, как это ездит. Не иначе колдовство какое. И живёт оно впереди, в той выступающей части, к которой фонари крепятся. А ещё стекло, широкое такое, с тряпкой на шесте.

Перебралась к Юлианне, чтобы шёпотом обсуждать все диковинки. Краем глаза заметила, что магистр Тшольке тоже поражена Шойдом. Одни кирпичные трубы на городских окраинах чего стоят! Высокие, огромные, пронзающие небо. К ним пристроены кирпичные же бараки.

Дорога мощёная, ровными такими деревянными ромбиками. Как начались предместья с трубами, мельницами и винокурнями – сразу появились. А сама дорога расширилась. По обочине шагали люди, все одетые, как наши возницы. Попадались и женщины в юбках с высокой талией и разноцветных кофточках. Штаны дамы тоже носили, так что Осунте нечего опасаться.

Мы втроём – мужчины по-прежнему ничего видеть не желали, кроме магии, – дружно открыли рты, когда увидели женщину под зонтиком, верхом на двухколёсной конструкции. Казалось, она должна непременно упасть: невозможно держать равновесие на тонюсеньких ободах, но не падала. Ехала себе, приводя повозку в движение ногами.

Никогда ещё не видела такой штуковины, даже не знаю, как и назвать. Есть два колеса, соединённые между собой железными полосами, сиденье, упоры для рук и ног. Ноги крутят вертушку – и ты едешь.

А вот и всадник. Уфф, а то я решила, что лошади здесь вымерли.

Любезно согласившиеся подвезти нас оморонцы (пожалуй, правильнее именовать их шойденцами – по названию государства) свернули к пекарне. То, что это именно пекарня, подсказывал нос: божественно пахло сдобой, даже слюнки потекли. Пришлось спешиться, поблагодарить за заботу и дальше идти пешком.

Шушукающиеся магистры шествовали впереди, периодически подгоняя нас, студентов, развевавших рот на всё и вся. А как иначе, если этот мир на наш не похож? Дома огромные, не меньше трёх этажей, все кирпичные, изредка оштукатуренные. Никаких наличников, никаких палисадников. Зато есть арки с воротами. За ними – дворы. Я в один заглянула: тоже мощёный, с поилкой, деревцем и клумбой. На верёвках бельё сушится. Белое пребелое.