Да, этот бугорок был Марии в радость, напоминал о том, что у неё есть Эдвард, и миссис Фишер, и Себастьян, конечно же.

В кладовке повеяло холодом, от которого встали дыбом волоски на руках Марии. Затем она почувствовала покалывание в затылке.

– Эдвард? – спросила Мария, шаря в поисках ручки. – Это ты, Эдвард? Я давно ждала случая поговорить с тобой, – она нашла ручку, сжала её, как всегда в таких случаях, в кулаке и сказала: – Ну, я готова. Поговори, поговори со мной, Эдвард.

* * *

Минут через десять Мария открыла глаза и тряхнула головой, приходя в себя. Она всё ещё была как в тумане, зато перед ней лежал листок бумаги с чётко выписанными на нём строчками.

– Кто был твоим учителем, Эдвард? – спросила Мария, изучая бумагу. – А миссис Фишер ты, значит, хорошо знаешь. Потому и догадался, что у неё должны быть имбирные пряники, да?

Она сжала в кулаке ручку, подождала, но воздух морозным не становился. Теперь взгляд Марии задержался на бугорке у неё под матрасом. Нужно рассказать о новой подсказке Себастьяну. Поговорить с ним очень хотелось, но при этом нужно было сделать так, чтобы мать ничего не узнала. Значит, нужно говорить тихо-тихо.

Мария сунула руку под матрас и вытащила уоки-токи. Нажала кнопку вызова и шёпотом спросила:

– Себастьян, ты меня слышишь?

Мария положила включённый уоки-токи на матрас и принялась ждать. Спустя несколько секунд послышался ответ:

– Я здесь, приём.

Мария схватила игрушку и привернула громкость так, что звук стал едва слышен.

– Я получила ещё одну подсказку, – прошептала она. – Мы уже близки к разгадке.

– Можешь прочитать её мне?

Мария прочитала первую строчку послания Эдварда и попросила Себастьяна повторить, чтобы проверить, как он её понял.

– Хвост попугая сгорел чехардой… – начал он.

– Да нет же, – остановила его Мария. – Давай я ещё раз прочитаю. «Холст пугает своей чистотой…»

– Холмс считает себя сиротой… Слушай, а почему ты шепчешь?

– Не то. Слушай! – сказала Мария. – Холст…

– Может, просто дашь мне своими глазами на листок взглянуть? – предложил Себастьян.

Мария задумалась. Что будет проще – улизнуть из дома и передать листок Себастьяну или продолжать нашёптывать текст по уоки-токи? Если матери нет дома, то, конечно, лучше выбраться и повидаться с Себастьяном. Но если она дома, то выйти будет совершенно невозможно. Мария понимала, насколько осторожной ей теперь нужно быть с матерью и с мистером Фоксом.

Хотелось ли Марии увидеться с Себастьяном? О, ещё как хотелось! Передать ему исписанный листок, увидеть его широкую щербатую улыбку, хотя бы несколько секунд побыть рядом с ним. Да, такая встреча может быть рискованной, из-за неё у Марии могли быть большие неприятности, но с другой стороны, не может же она теперь до конца жизни безвылазно сидеть в своей кладовке? Сидеть и надеяться, что всё само как-то утрясётся.

– Сейчас узнаю, смогу ли я выскочить из дома, – сказала Мария. – Конец связи.

Она выключила уоки-токи, чтобы тот не зашумел, пока её не будет, и засунула игрушку назад под матрас.

* * *

Мария крадучись пошла на цыпочках к двери материнской спальни, но на полпути наступила на расшатавшуюся половицу, и сразу раздалось громкое:

Скри-и-ип!

Мария замерла. Интересно, услышал кто-нибудь этот скрип или нет? Оказалось, что услышали.

– Это ты, Мария? – долетел с кухни голос мадам Фортуны.

Мечты Марии рухнули. Сегодня ей из дома уже никуда не выйти.

– Да! – откликнулась она. – Вот, хотела узнать, где ты.

Марии очень хотелось надеяться, что в её голосе не слишком заметно разочарование.

– Мы на кухне.

Мария поплелась на кухню. Мадам Фортуна и мистер Фокс сидели, уткнувшись носами в газету, и напоминали парочку львов, вынюхивающих добычу в густой траве.

– Вот этот! – воскликнул мистер Фокс, тыча ручкой в газету. – Смотри, белый фургон, в отличном состоянии. Пробег менее пятидесяти тысяч километров. Цена четыре тысячи долларов. Ну?

Он повернул голову и посмотрел на мадам Фортуну, ожидая её одобрения.

– Может быть, – кивнула она и добавила: – Но только может быть.

Гудини повернул свою носатую голову и посмотрел на Марию.

– Зачем вы объявления о продаже фургонов читаете? – спросила она.

– А, вот и наша мисс балаболка пожаловала, – сказала мадам Фортуна, отрываясь от газеты. – Зачем мы объявления читаем? Хороший вопрос! Присядь!

Мария опустилась на стул рядом со столом и обхватила руками свои колени.

– У нас с Фоксом осталось мало наличных, и мы ищем подходящий фургон, чтобы удрать на нём отсюда. Ясно?

– Фур-ргон! Удр-рать! – с удовольствием повторил Гудини.

– Ну так что, я звоню? – спросил мадам Фортуну мистер Фокс, вытаскивая свой мобильник.

Мадам Фортуна кивнула, Гудини подтвердил её согласие, прошуршав своими крыльями.

– Нам едва хватит денег, чтобы купить этот фургон и уехать на нём подальше отсюда, – сказала мадам Фортуна, многозначительно глядя на дочь.

– Да, – ответила Мария. Она пыталась сделать вид, что всё это ей совершенно безразлично, но в душе у неё бушевала буря. Они действительно собрались переезжать отсюда. Действительно собрались.

– Но при этом у нас совершенно ничего не остаётся на всё остальное, и на еду даже, – холодно и расчётливо объявила мадам Фортуна.

– Понятно, – вздохнула Мария. Она уже пыталась представить себе жизнь в другом городе, где нужно будет искать для себя новую библиотеку, придумывать новую ложь для окружающих. И так будет всегда. Где бы они ни жили, куда бы ни переехали, ей всегда придётся лгать и прятаться. Прятаться и лгать. Так есть ли смысл начинать всё сначала?

– А не лучше ли нам остаться здесь? – негромко спросила она.

– Ни за что, – отрезала мадам Фортуна.

Она обогнула стол, подошла к Марии сзади, провела рукой по волосам дочери.

– Да, что поделать, последнее время у нас и взлёты были, и падения…

«Продолжай, продолжай», – подумала Мария. Ей было очень приятно чувствовать прикосновение материнских рук – такое нежное, такое успокаивающее и такое… редкое.