В сознании Стеллы с того дня прошел не год, а много больше – чуть ли не вся жизнь. Троица всегда была знаковым событием для прихожан церкви Святого Криспина. Праздник планировали загодя, тщательно и детально. Главной целью ставили сбор денег на благотворительные нужды и духовное единение прихожан. После одного особенно напряженного собрания Чарлз признался Стелле, что львиная доля времени ушла на конкурентную борьбу приходских дам за контроль над титаном для приготовления чая и что легче добиться места в правительстве Черчилля, чем в комитете по устроению праздника Святой Троицы. Да, было время, когда Чарлз разговаривал со Стеллой. Было и прошло.

– Первое собрание назначено на следующий четверг, – сообщила Ада. – Приходите, милочка Стелла. Новое дело отвлечет вас от тревоги за преподобного Торна.

Марджори уставилась на Аду с немым возмущением. Как жена врача, она тешила себя мыслью, будто, обитая в гуще приходской жизни, все-таки парит над этой гущей. В Стелле ей виделась потенциальная соперница – и Стелла это поняла.

– Очень любезно с вашей стороны, – поспешно сказала она. – Только, вероятнее всего, в моем присутствии нет никакой нужды. Праздник всегда проходит безупречно. Чарлз называет все действо отлично отлаженным механизмом. Я уверена, что буду просто лишней шестеренкой.

– Ну, раз так… – с явным облегчением начала Марджори.

– Глупости. Нам требуется свежая кровь, милочка. Может, механизм и отлаженный, но война ставит ему палки в колеса. Сами посудите, дорогая: нет кокосов для кокосового тира, нет конфет для игры «Угадай, сколько конфет в кувшине»… Мы с миссис Уолш как раз говорили о необходимости свежих идей. Верно, Марджори?

– В общем, так… – уныло промолвила Марджори.

– Приглашение очень лестное, – сказала Стелла. – Я постараюсь что-нибудь придумать. Хотя едва ли в мою голову придет идея, которую вы, как эксперты в устроении праздника, уже не отмели.

Надеясь, что именно такой ответ придется по вкусу обеим сторонам, Стелла начала отступление к калитке.

– А сейчас, извините, мне пора на почту.

– Вот оно что! – Ада сложила руки на пышной своей груди и засияла улыбкой. – Написали письмецо преподобному Торну?

– Д-да. Да, написала.

– В таком случае грех вас задерживать, душенька. Бегите скорее, пока выемка сегодняшних писем не закончилась. Только не забудьте поцеловать конверт! Я всегда так поступала с письмами к Альфу. Считала, это принесет ему удачу. Как видите, не ошиблась – мой Альф сейчас благополучно дремлет в кресле. Значит, примета не пустая!

Стелла вежливо улыбнулась и поспешила ретироваться. Письмо она предусмотрительно держала адресом вниз.

Письмо сложилось само, по собственным сгибам. Бумага была ломкая и желтая от старости, зато чернила ничуть не поблекли. Наверное, лет семьдесят света не видели, подумала Джесс. Почерк, разумеется, тот же самый. С более сильным нажимом, более уверенный, но узнаваемый. Точно такие же остренькие, слегка наклонные буквы чернеют на конверте, что спрятан в кармане тренча. В общем, сейчас у Джесс в руках очередное письмо Дэна Росински к миссис Торн.

Стелла. Вот, значит, как ее звали. А жила она в Кингс-Оук, в доме викария. Где этот Кингс-Оук? Судя по названию, речь идет о пригороде. Джесс с благоговением поместила письмо обратно в конверт, повертела в пальцах. Сердце сжималось, а отчего – не понять. Изумление? Трепет? Обрывки фактов вертелись в голове, Джесс пыталась их сопоставить, разместить по порядку.

Первое письмо адресовано мисс Н. Прайс – Нэнси. Эта Нэнси – подруга Стеллы, она с самого начала была в курсе, служила прикрытием. Дом принадлежал мисс Прайс. Стелла, вероятно, хранила здесь письма, чтобы их не обнаружил муж.

Джесс провела пальцем по толстенной стопке конвертов, затем бегло пролистала их, чтобы убедиться: почерк на всех один и тот же. Сколько же Дэн Росински настрочил писем! Джесс вернула письмо в коробку, на место, посмотрела на дату в круглом почтовом штемпеле на следующем конверте. Май сорок третьего. Тот, кто складывал письма, соблюдал строгую хронологическую последовательность.

Кровать заскрипела и провисла, когда Джесс забралась на розовое покрывало с ногами, уселась по-турецки и воззрилась на обувную коробку.

Просто голова кругом идет. Под картонной крышкой таится ключ к разгадке – кто такая Стелла Торн, где она может находиться сейчас, почему она позарез нужна Дэну Росински. В письмах раскрывается история любовной связи, что имела место чуть ли не столетие назад.

Обед в клубе для пожилых, обильный и горячий, был позабыт. Трясущимися руками Джесс взяла очередное письмо.

1943 год

День выдался ясный, звонкий, ослепительный. Дэн Росински чувствовал себя до смешного маленьким: вероятно, такое действие оказывает на людей Трафальгарская площадь. Товарищи Дэна при каждом удобном случае прохаживались насчет скромных размеров Англии – мол, на территории Техаса таких четыре спокойно уместится, но здания, окружавшие площадь, подавляли величием. Дэн успел привыкнуть к равнинам, к приземистым строениям с гофрированными жестяными крышами (точь-в-точь консервные банки, разрезанные вдоль). А еще он привык смотреть на германские города с высоты тридцать тысяч футов.

Вчера в это же время они бомбили судоверфь в Вильгельмс-хафене. Неделю назад – Бремен. Неужто прошла всего неделя? Мозг Дэна приноравливался к ужасам, максимально растягивал интервалы между вылетами. Как давно это было: пятнадцать вражеских истребителей, подобно осиному рою, вынырнувших из-за тучи, несколько уничтоженных американских экипажей? Дэн потер лоб, словно пытаясь подчистить воспоминания.

Рассеянно стал прикидывать, сама ли она придет или пришлет подругу. Впрочем, какая разница? На противоположной стороне площади, на ступенях Национальной галереи, выстраивалась очередь – люди ждали дневного концерта, и Дэну тоже захотелось провести целый час в покое. Быть может, рев самолетных двигателей у него в голове удастся заглушить Иоганну Себастьяну Баху? Сколько времени он ждет? Подняв взгляд от часов, Дэн увидел Стеллу.

На ней было платье того же оттенка, что молодые листочки. Не видя Дэна, она с трудом пробиралась по неспокойному людскому морю. Он воспользовался моментом, чтобы сопоставить девушку в зеленом платье с коленопреклоненной девушкой в полуразрушенной церкви, с той, что он сфотографировал без ее ведома. Сейчас она выглядела иначе. Строже. Хрупкий эльф исчез, появилась замужняя дама. В глубине души что-то кольнуло – не больно, но ощутимо.