— Ну так и быть, Вам скажу: в чемодане… мясная киевская колбаса.

После этих слов сержанты повеселели — куда только напускная строгость девалась!

— Очень хорошо, гражданин, — сказал один из них, — пойдемте-ка в отделение.

— Зачем же, дорогой товарищ, в милицию? Неуютно там, в милиции-то, — по-простецки парировал я.

— Но-но! Поговори у меня тут. Щас в браслетах потащим! — высказал неприкрытую угрозу коренастый сотрудник.

— Да, пожалуйста! Пойдемте! — покладисто согласился я. — Другой бы возражать стал, а я не могу: характер уж больно мягкий.

Сержанты вновь стали серьезными. Мой тон и моя шутка им явно не понравились. Чуйка сыграла.

— Разговорчики! — снова сердито прикрикнул на меня коренастый. — Берите чемодан, а мы возьмем рюкзак и вещмешок.

— Можете носильщика нанять…

— Гражданин! — ледяным голосом сказал сержант с заплаточкой на сапоге. — Кончайте острить! Так будет лучше… Для вас.

Мы пришли в отделение. Скромное, почти тесное помещение. Теплое до вонючности. Две скамейки по сторонам. За решетчатой перегородкой дежурный капитан пил чай и закусывал бутербродом с колбасой. Колбаса по виду и запаху была очень дорогая. В помещении стоял такой соблазнительный, такой вкусный, такой аппетитный колбасный запах, что я тут же, как только его учуял, непроизвольно несколько раз сделал глотательное движение.

Худощавый, выступив вперед, бодро доложил:

— Товарищ капитан! Задержан гражданин, промышляющий колбасой. Вот он, голубчик, полюбуйтесь на него.

Дежурный подошел к барьеру и, напряженно посверлив меня острыми голубыми глазами, обратился к своим помощникам:

— Чемодан вскрывали?

— Никак нет! — ответил коренастый.

— Вскройте!

Поставив чемодан на барьер, сержант начал орудовать услужливо поданным мной ключом. Готовьтесь, придурки. Тупоголовые ослы! В ожидании нужного эффекта, я на всякий случай отодвинулся подальше.

Мой план сработал безошибочно. Коренастый сержант наконец отпер замки, откинул крышку и… тут же в ужасе отпрянул назад. То же самое случилось и с сунувшим туда нос вторым сержантом.

Началась потеха. Оставшись без поддержки, чемодан слегка закачался и грохнулся на пол. Из него стали выползать мои пленники: различные змеи. Спасаясь от них, сержанты шустро вскочили на скамейки. Ловкие, гады. Дежурный за перегородкой побледнел.

Воцарился полный хаос. Цирк приехал.

Спокойным оставался только я. Чего мне было волноваться? Змеи только с виду страшные…

Долгая тишина. У милиционеров — шоковое состояние. Немного придя в себя, капитан поправил гимнастерку и с омерзением попросил меня собрать рассыпанную «колбаску». Да кроме меня, за это никто бы не взялся. Даже за большие деньги.

Я тоже хотел закончить все это быстрей, пока мои змеи не разбежались, поэтому взял сачок, взял пинцет, и начал сноровисто собирать пресмыкающихся в чемодан. Содержимое его милицию теперь совершенно не интересовало. От слова совсем.

Когда я, наконец, запер чемодан, дежурный, видимо, желая мне польстить, сказал:

— А вы, гражданин, однако, с юмором!..

— Юмор — великая вещь, товарищ капитан, — весело ответил я, — он благотворно влияет на пищеварение и незаменим в трудную минуту жизни. Если бы не юмор… я давно бы отдал концы!..

Впрочем, моего юмора тут никто не оценил. Менты, что с них взять.

— Ваши документы! — выслушав мою тираду о юморе, отрывисто произнес капитан. Я подал ему студенческое удостоверение, командировку, ходатайство перед местными органами власти о содействии в сборе зоологического материала. Документы для советской власти имеют сакральное значение и утрата любого документа чревата большими неприятностями.

— Н-нда… — несколько раз раздумчиво произнес дежурный, читая мои документы.

— Как же это так? — теперь уже обращаясь к сержантам, начал устраивать им суровый разнос капитан, — как же это: не установив личность гражданина, вы сразу тащите его в отделение? А? Позор! Перед вами студент, можно сказать, без пяти минут — ученый! Змеелов! А вы — едят вашу курицу… не разобрав брода… А?

Я чувствовал себя великолепно. Вот из-за меня вдруг прилетели немалые неприятности двум крутым парням из органов… Видно было, что приходилось им несладко. Уж слишком глубоко они переживали свой промах — краснели, потели, бледнели и стояли, вытянувшись в струнку.

— Товарищ капитан! — вмешался я, — Мне бы побыстрей в Киев уехать. А то не дай бог змеи разбегутся. А на вокзале куча народа. Это же будет форменное ЧП. Паника с пострадавшими.

И я, пустив театральную слезу, рассказал о том, как долго сижу в Москве, о том, что не спал уже несколько ночей подряд и — что особенно тревожно — деньги на исходе, проелся окончательно. «В дороге совершенно издержался» (цитата Хлестакова из Ревизора).

— Понятно! Сейчас все решим. Квакин! Ляпунов! — крикнул капитан.

Квакиным оказался длинный сержант с заплаточкой на сапоге. Другим — коренастый Ляпунов.

— Ставлю Вам боевую задачу: срочно помочь товарищу Устинову оформить билет и посадить на поезд. Действуйте! — распорядился дежурный.

Приказание капитана сержанты тут же исполнили в точности. Посадив меня на первый же поезд до Киева. Они даже не ушли с перрона до тех пор, пока поезд со мной не тронулся в путь.

Провожая меня, милиционеры дружно махали мне руками. Лица у них были все еще испуганными. На них таки читалось невольного уважение к моей храбрости, ловкости и непобедимости.

Я тоже махал и улыбался. Только у меня была на редкость довольная рожа.

Глава 11

Подъезжая к Киеву, я думал, что моя поездка прошла неплохо. Можно продолжать. А что? Живу по-царски. Почитай в во дворце. На уровне лейб-лакея, но по нынешним временам и это неплохо. У меня своя комната с удобствами и обстановкой. А это не чета киевской общаге. Место курортное, граница рядом. Как деньги делать на поездках уже понятно.

Остается запредельный риск в работе. Но сейчас по всей стране риск. В любом городе, любом селе, любом поселке. Ляпнешь что-нибудь и могут к стенке поставить. Или лес рубить отправить.