Крыша жгла ноги даже сквозь подошвы. Непонятно, как жрец умудрялся стоять на ней босиком — впрочем, он и не стоял, почти сразу разбежавшись и перепрыгнув на соседний дом. Кошке и той не удалось бы проделать это ловчее. Когда Джай, обманутый внешней простотой трюка, рискнул его повторить, дома оказались куда дальше друг от друга, чем это казалось в начале разбега, скат круче, а черепица глаже. Оскальзываясь и помогая себе руками, парень вскарабкался до трубы и вцепился в нее, как нищий в колбасу.

— Э-э-э, да у тебя там гость! — Щуплый «сорока» и тут обскакал обережника, на пару с кошаком прикрышившись рядом с тваребожцем. — Извыны, дарагой, хазаин па дэлам ушол! Ты завтра прыхады — будэт тебе и плов, и пэсня!

Если плечистые мужики в одеждах боевой обережи при первых же клубах дыма не только выскочили из дома, но и перебежали на другую сторону улицы, то йера какой-то там пожар не остановил. Сейчас он, озираясь, стоял на объятой пламенем крыше, отмахиваясь от его языков, как от назойливой мошкары.

— Я его знаю… Взывающий Илланд, редкая скотина. — Джаю не раз доводилось видеть, как рыжий хам походя сшибает плетью крыс, а то и дремлющих на подоконниках кошек. Жаловаться на него в храм было бесполезно, возмущаться — чревато, поэтому осиротевшим владельцам только и оставалось втихомолку кидать в Иггрову копилку бусины за упокой мурлыкиной души, а заодно и самого Илланда. Но, видимо, Темному он зачем-то пока нужен был здесь…

Тем временем Взывающий тоже их заметил. Хищно осклабился, завел локоть назад, и обережник наконец понял, для чего йер так усердно тренировался. Плеть, в скрученном виде казавшаяся не длиннее возничьего кнута, потрескивающей от сполохов молнией вспорола воздух от крыши до крыши, к шее напрасно отшатнувшегося Джая, и… обмоталась вокруг трубы. Которая, не выдержав ее страстных объятий, переломилась пополам и загрохотала по скату, пропахав дорожку в черепице.

Остолбенел и Взывающий. Кажется, против трубы он ничего не имел, и ее гибель его искренне опечалила. Таким он Джаю и запомнился: вытаращенные глаза, раздуваемая восходящим жаром мантия, обвисшая плеть — и все это красиво проваливается сквозь крышу вместе с прогоревшими насквозь досками. К радости соседей и уже искреннему горю Индоры (пусть бы всем плохо было!), дом аккуратно сложился вовнутрь, напоследок стрельнув в луну ревущим столбом пламени.

— Надо бежать, — неумолимо напомнил жрец. Сбившиеся в кучку обережники стояли с другой стороны дома и побега не заметили, но вокруг было полно зевак. Падение трубы и причина оного еще больше подстегнули их интерес. Успокоившись насчет своего имущества, люди дружно переключились на прыгучую троицу с кошаком.

— Вон, вон они!

— Гля! На серую перескочили!

— А ща на красную! Ишь порхают!

Кто-то засвистел в два пальца, кто-то завопил «Поджигатели!». Идея народу понравилась, и симпатии переметнулись на сторону обережи:

— Лови!

— Туда, туда!

— Да стреляй, боров рогатый, уйдут же!

Стрелять было уже поздно, а за «борова», судя по захлебнувшемуся крику, пришлось ответить.

К счастью, в этой части города дома наособицу стояли редко, по большей части слепившись друг с другом или разделенные тесными, шага на три-четыре, переулочками. Джай даже изловчился на бегу затянуть пряжки сапог, горец — накинуть рубаху. Из горожан за ними мало кто погнался, да и те быстро отстали: если уж разбойники йера одолели, то ну их к Иггру! Нужны, так пусть сам ловит.

Обережь рассудила примерно так же. Для виду пробежала пару улиц, выпустила несколько стрелок, бесплодно срикошетивших от стен, и повернула обратно.

Убедившись, что внизу пустынно, жрец локтем высадил чердачное окошко и первым нырнул внутрь. Помещение оказалось нежилым, заваленным рухлядью, пробраться мимо которой к двери удалось с немалым трудом. Наружного запора хватило на один удар плечом. Пока Джай пытался припомнить, кто здесь живет, жрец успел спуститься до второго этажа, и ответ пришел сам собой: на поднятый беглецами шум из комнаты выглянула девушка в зеленой ночной рубашке, с лампой в руках. Знакомое лицо… Точно! Дочь мелкого чиновника, засидевшаяся в девицах из-за невзрачного наследства и аналогичной внешности. Такое количество вломившихся в дом голых и полуголых мужчин ей определенно польстило: она даже не стала визжать, чтобы их не спугнуть и не разбудить родителей. Показанный тваребожцем кулак закрепил успех, хоть и несколько разочаровал хозяйку.

— Нэ плач’, дарагая, мы ешшо к тэбэ вернемся! — игриво пообещал горец. Девица благовоспитанно изобразила праведный гнев, продолжая с интересом изучать кончик набедренной повязки, выглядывающий из прорези айсты. Орнамент и впрямь был хорош — Джай только сейчас сообразил, что тот представляет из себя стилизованную подсказку для неопытной парочки… ого, да и опытной тоже! — Хэй, а ты куда уставился?!

Обережник поспешно отвел глаза, благо седой уже скрылся из виду и надо было его догонять. Подняла девица шум или нет, они так и не узнали, без помех выскочив из дома и помчавшись дальше. Колокол больше не звонил, хотя над пожарищем еще поднимался плотный, издалека видимый дым с вкраплением искр.

— А сейчас куда?

Жрец ответил.

Но лучше бы промолчал.

* * *

— Господин Архайн! — Паренек рьяно ткнулся лбом в пол, отозвавшийся одобрительным гулом. — Там… у ворот… Взывающего Илланда принесли! И… это…

Внимающих в храм набирали смышленых и расторопных: йера он понял с первого, оно же единственное, слова:

— Вон.

Служка подавился второй частью сообщения, сгинув быстрее, чем если бы под ногами у него разверзся пол.

Архайн поднял глаза к потолочным Игграм. Темный лик взирал на него сумрачно и отрешенно, Светлый — злорадно, предлагая поискать сочувствия в другом месте. Если они и слышали, что процедил сквозь зубы их верный слуга, то сделали вид, будто это не имеет к ним никакого отношения.

Почерпнув в «молитве» толику необходимого смирения, Приближенный подошел к дверям и сердитым толчком распахнул створки. Двое потупившихся обережников втащили в храм носилки, на которых проникновенно стенал йер Илланд. Выглядел он — краше на погребальный костер кладут. Пожалуй, краше даже снимают: одежда в дырках и копоти, обожженные руки обмотаны тряпками, лицо перемазано сажей, от жалких, встопорщенных остатков волос воняет паленым.

— Сюда, — брезгливо ткнул пальцем Архайн. Обережники опешили, но спорить, разумеется, не стали, скоренько сгрузив свою ношу на пол, прямо под ноги Приближенному. А по нехорошей тишине угадав, что в их обществе больше не нуждаются, дали деру чуть ли не резвее Внимающего.

Вообще-то пострадавший вполне мог стоять и сам, что быстро выяснилось под взглядом Архайна, безо всякой ирны поднявшим бы на ноги даже разбитого параличом деда.

Вместе с прической Илланд растерял и всю спесь.

— Господин Приближенный… — униженно проскулил он, и Архайн, скривившись, не стал его поправлять.