— Вы не притронетесь ко мне, — сказала Лилис, осторожно шагнув к двери. Ей показалось, что Гордон этого и не заметил, потому что был занят пристальным разглядыванием, — Я не позволю вам.

Еще один шаг назад и Лилис почувствовала прикосновение холодного воздуха с улицы. Реакция Гордона была как всегда молниеносной. Выбросив руку вперед, он схватил Лилис за платье, рывком дергая ее на себя.

— Тогда ты хочешь получить кнут? — прорычал он, — Кнут или моя кровать?

Лилис вздрогнула от громкого треска ткани. Легко и просто Гордон разорвал ворот ее верхнего платья. Его дыхание обожгло ее обнаженную шею и, только тогда Лилис нашла в себе силы увернуться.

— Можете убить меня, — прошептала она, глядя в сторону, на грязный пол, — Я была с Маркасом добровольно, потому что он настоящий мужчина. Вы же никогда не получите меня по моему согласию.

Гордон вцепился руками ей в волосы, собирая их в кулак.

— Значит, он понравился тебе, грязная девка? — прорычал он, — Ты сделала это сама?

Несмотря на острую боль в макушке, Лилис запрокинула голову и впервые за всю свою жизнь с ненавистью посмотрела на Гордона.

— Да, сама. И сделала бы это еще раз, — ее голос сорвался на крик, потому что с каждым словом, которое она произносила, Гордон сжимал кулак, а вместе с ним и ее волосы, причиняя нестерпимую боль. Но она понимала, что ей придется пойти до конца. Иного пути для нее просто не было, — От вас я приму только кнут. И смерть.

Последнее слово повисло между ними. Взгляд Гордона загорелся огнем. А потом еще крепче удерживая Лилис за волосы, он развернул ее к двери. Лилис знала, что последует за этим. Не думая сколько боли причиняет ей, вождь тащил ее вперед, к тому месту, которое еще не успело остыть после последнего наказания. К столбу.

Стараясь держать себя на ногах и не спотыкаться, Лилис еще сильнее прикусила губу. Прежде чем казалось что до столба слишком короткий путь. Теперь же она поняла как ошибалась. Долго, очень долго. И каждое мгновение этого пути Гордон не жалел ее, сжимая пальцы в ее волосах. Он ждал когда она запросит пощады. Нет. Он больше не услышит ее криков.

И снова все любопытные высыпались из своих домов, но ни Гордон, ни Лилис не обращали на них внимание. Взгляд Лилис был прикован к столбу, а всего через мгновение она почувствовала его шершавую поверхность собственной щекой. Зажмурившись, она приготовилась к боли.

— Ты будешь получать удары каждый вечер, — тихо прошипел Гордон, наклонившись к ней, — Каждый вечер пока не пожелаешь принять меня. Пока не придешь ко мне добровольно.

Лилис посмотрела на него через свои спутанные волосы.

— Этого не будет, Гордон. Никогда.

Гордон хмыкнул, а Лилис отвернулась, снова прижимаясь лбом к столбу. И снова этот звук разорванного платья. Обнаженную спину укусил холодный ветер, но Лилис понимала, что это всего лишь мелочь. Она уже слышала звук кнута в руках Гордона, пока он словно издеваясь над ней, разрезал ночной воздух, кружа вокруг, но не прикасаясь.

— Нет, Гордон!

Лилис застонала. Только не это. Только не Фэррис.

— Как ты посмела прервать меня, Фэррис? — рявкнул Гордон, но все же удивленно глядя на свою лучшую целительницу, — Ты хоть понимаешь, что делаешь?

Кнут снова издал протяжный звук, но Лилис не почувствовала удар. Вскинув голову, она посмотрела в сторону, с ужасом рассматривая Фэррис, которая стояла слишком близко к Гордону. Вождь разъяренно опустил руку.

— Убирайся отсюда, Фэррис. Девчонка заслужила это наказание.

Лилис видела как страшно Фэррис. Ее руки дрожали, пока она куталась в плед.

— Фэррис, прошу тебя, уходи, — взмолилась Лилис, выпрямляясь. Только бы Фэррис послушалась, — Гордон, не слушайте ее.

Но Фэррис покачала головой, отказываясь. Ее взгляд устремился к Гордону.

— Ты не посмеешь ударить ту, которая быть может, носит в себе ребенка вождя Маккея. Смерть его ребенка разорвет тот мир, что сейчас существует между нашими кланами.

В толпе зевак повисла тишина. Гордон нахмурился.

— Что ты сказала, Фэррис? — низко протянул он, делая к ней шаг.

Лилис бросилась к нему, вставая перед Фэррис и защищая ее.

— Я выпила это лекарство, Гордон, — срывающимся голосом проговорила она, — Выпила.

— Нет, Лилис, — сказала Фэррис, со слезами глядя на нее, — В тот вечер это было всего лишь безвредная настойка. Но не лекарство. А не смогла так поступить с тобой. Гордон, ты не посмеешь убить ребенка вождя. Вспомни, что он сказал о чужих головах.

Гордон зарычал так громко, что Лилис поежилась.

— Кто еще знает об этом, Фэррис?

— Брат вождя, — прошептала Фэррис, украдкой бросая взгляд на Лилис, — Я рассказала Дугалду Маккею.

Лилис ахнула от ужаса, когда Гордон зарычал. Она видела, как он взметнул кнут, целясь в хрупкую Фэррис. Не думая, что делает, Лилис выскочила вперед, закрывая Фэррис своим телом. Острая боль пронзила лицо, шею и грудь. Закричав, она упала на колени, пытаясь отдышаться. Она чувствовала, нет, понимала, что этот удар кнута отличается от остальных. Словно ожог, который никогда не заживет.

— Лилис, моя девочка, — закричала Фэррис, пытаясь опуститься на колени, но Гордон оттолкнул ее.

Лилис же открыла глаза, непонимающе разглядывая кровь, заливающую шею и грудью. Только вот никто не дал ей времени, чтобы подумать или прийти в себя. Гордон вздернул ее на ноги и развернул к себе лицом.

— Ты еще пожалеешь об этом, девка, — выплюнул он, — Я подожду еще немного, пока не узнаю, носишь ли ты ребенка Маккея. И лучше тебе молиться, чтобы это было не так.

Проклятая девчонка не желала покидать его голову. Лилис прочно засела внутри него. Внутри его тела, сердца и, конечно же, в воспоминаниях. И к такому Маркас не привык. Подобные чувства и эмоции делали мужчин слабыми. А он не привык ощущать себя немощным и уязвимым. Нужно как можно скорее искоренить это из себя. Ведь она, всего лишь одна из многих, не так ли?

Чертыхнувшись, Маркас шагнул вперед, делая легкое незамысловатое движение рукой, пытаясь сосредоточиться на своем намеченном пути. К счастью, рядом никакого нет, чтобы увидеть, как впервые за годы сознательной жизни, вождь Маккей выглядел до ужаса раздражительным. И не только выглядел. Нет, именно таким он себя и чувствовал. Он был готов убить любого, кто встал бы у него на пути прямо сейчас. О прежнем спокойствии и равнодушие пока не было и речи. Но уже очень скоро он вернет все на круги своя.

Маркас выругался еще громче, когда острие меча соскользнуло вниз, разрезая набитый соломой мешок. В любое другое время, он отдал бы предпочтение живому противнику, способному дышать и сопротивляться, но сегодня был другой день. Не самый подходящий день для того чтобы убить кого-то. Вот что случилось бы, встань кто-то напротив него с мечом наперевес. Последнее о чем он мог думать в данный момент, так это сдержанность.