Книга, как и ожидалось, «вызвала буквально бурю возмущения среди меньшевиков Женевы». Артиллерийский огонь по Ленину открыл Плеханов, назвавший линию Ленина «политикой мертвой петли, туго затягиваемой на шее партии». Карпинский утверждал, что «Плеханов через третьих лиц “дружески” советовал Ленину “бежать от сраму в Америку”»312. «Искра» объявила Ленина политическим мертвецом. Тот организовал коллективное письмо 37 большевиков в свою защиту. Но оно ничего ровным счетом не изменило.

Ленин терял и без того очень слабые позиции в международном социалистическом движении. Его полностью отстранили от организации делегации на Амстердамский интернациональный конгресс. «Дан написал официальный отчет, – рассказывал Лядов. – Ленин изображался чуть ли не анархистом… Мы долго убеждали Ильича, что ему лично необходимо поехать в Амстердам. Ильич отказался ехать наотрез. Он говорил, его не знают там, ему трудно будет бороться там с Плехановым и Аксельродом, которых все знают по прежним конгрессам».

Это был период жесточайшего жизненного кризиса Ленина. Было от чего прийти в отчаяние. В июне Ленин отбыл из ставшей политически раскаленной Женевы. Лядов «застал Ильича отдыхающим в маленькой деревне возле Лозанны. Единственный раз за все встречи с Лениным он произвел впечатление человека, который не знает, на что решиться. Ильич засел прочно в деревне и как бы устранился от всяких дел. Измена цекистов, ради примирения с меньшевиками отрекшихся от него, произвела на Ильича глубокое впечатление. Он почувствовал себя одиноким. У него не было ни газеты, в которой он мог бы писать, ни средств для постановки издательского дела»313.

Крупская писала свекрови 2 июля: «Дела и заботы оставили в Женеве, а тут спим по 10 часов в сутки, купаемся, гуляем – Володя даже газет толком не читает, вообще книг было взято минимум, да и те отправляем нечитанными завтра в Женеву, а сами в 4 часа утра надеваем мешки и отправляемся недели на 2 в горы. Пойдем к Интерлакену, а оттуда к Люцерну… Мы с Володей заключили условие – ни о каких делах не говорить, дело, мол, не медведь, в лес не убежит, не говорить и, по возможности, не думать». Ленин в письме матери тоже старался не унывать. «На днях мы предприняли здесь с Надей и с одним приятелем (Ленгником. – В.Н.) прекраснейшую прогулку на Салэв. Внизу везде в Женеве туман, сумрачно, а на горе (около 1200 метров над уровнем моря) – роскошное солнце, снег, салазки, совсем русский хороший зимний денек»314.

Но, конечно, мысль Ленина была занята не красотами Альп, а планом возвращения на политическую сцену. Здесь, в горах, Ленин не только собрал свою волю в кулак, но и вновь начал борьбу за партию, с новой командой, демонстрируя недюжинные лидерские качества. О коих пришло время поговорить.

Все согласятся, что Ленин был личностью незаурядной. Но что определяло его незаурядность? Каков был стиль его лидерства? Это был волевой, верящий в свою миссию, целеустремленный, организованный, бескомпромиссный, жесткий, беспощадный, не испытывающий угрызений совести политик.

Был ли Ленин харизматическим лидером? Скорее нет, чем да. Внешность его была не самой располагающей. Женщинам – по крайней мере многим – он не нравился. Наблюдательная писательница Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая) замечала: «Такой плешивенький, коротенький, неряшливо одетый мог бы быть служащим где-нибудь в захолустной земской управе»315. Не менее наблюдательной была и Тыркова-Вильямс: «Невысокий, кажется ниже ее, приземистый, широкое скуластое лицо, глубоко запрятанные, небольшие глаза. Невзрачный человек. Только лоб сократовский, выпуклый»316. София Ивановна Аничкова (баронесса Траубе) не находила в его лице «ничего яркого. Тупое выражение, апатия и странная хитроватая усмешка, в которой мне почудилось что-то ненормальное»317.

У Ленина были проблемы со зрением. «Поэты воспевали знаменитый ленинский прищур, а у вождя левый глаз был сильно близорук (4–4,5 диоптрии), поэтому он и щурился, пытаясь что-то рассмотреть. Левым глазом он читал, а правым смотрел вдаль»318. Валентинов: «Пожалуй, немного косят глаза, да и то не оба, а скорее только правый. Глаза были темные, маленькие, очень некрасивые. Но в глазах светился ум, и лицо было очень подвижно, часто меняло выражение: настороженная внимательность, раздумье, насмешка, колючее презренье, непроницаемый холод, глубочайшая злость»319.

В физических кондициях не было ничего выдающегося (хотя за здоровьем, как мы видели, следил), как и в привычках, и в хобби. Крупская в 1935 году подробно ответила на вопросы, которые содержались в анкете Института мозга. Из них мы узнаем: «Был правша. Слабым не был, но не был и особенно сильным. Физической работой не занимался. Вот разве на субботнике. Еще помню – починил изгородь, когда были в ссылке. На прогулках не очень быстро утомлялся. Был подвижный. Ходить предпочитал. Дома постоянно ходил по комнате, быстро из угла в угол… Гимнастикой не занимался. Играл в городки. Плавал, хорошо катался на коньках, любил кататься на велосипеде… Был азартный грибник. Любил охоту с ружьем. Страшно любил ходить по лесу вообще. Мастерством и ремеслом никаким не занимался, если не считать письма “химией”»320.

Ленин был человеком непритязательным, довольствовался немногим (хотя нельзя сказать, что малым). «В своей личной жизни скромный, неприхотливый, добродетельный семьянин, добродушно ведший ежедневную, не лишенную комизма, борьбу со своей тещей – она была единственным человеком из его непосредственного окружения, дававшим ему отпор и отстаивающим свою личность»321, – подмечал Потресов. Семья Ленина не шиковала, с деньгами порой были проблемы. Но и не бедствовала. Анна опровергала и это советское клише: «“Плохонькое пальто, из которого лезла вата”, “бессменный рабочий костюм”. Это же неверно: из пальто вата не лезла, и костюм сменялся. Кому нужны такие преувеличения?!»322. Ленин сам мельком заметит в 1917 году: «О хлебе я, человек, не видавший нужды, не думал. Хлеб являлся для меня как-то сам собой, нечто вроде побочного продукта писательской работы»323.

Не гурман. «Довольно покорно ел все, что дают… В молодости и в тюрьме страдал катаром желудка и кишок». Вот только аллергическая реакция на землянику324. Правда, замечала Мария Ильинична, ее брата не слишком и баловали кулинарными изысками. «НК была слишком занята общественными делами, чтобы тратить много времени на возню с хозяйством, а мать ее, Елизавета Васильевна, была плохого здоровья, часто прихварывала и очень не любила кухонную возню и тяготилась ею. Около Ильича не было, таким образом, человека, который бы специально следил за его диетой…»325. Опровергая Владимирова, который писал, что Ленин в эмиграции не пил спиртное, Анна Ильинична утверждала: «Я сама неоднократно выпивала с ВИ в мюнхенских кафе по кружке пива, которое он любил. Может быть, он не пил пива в Женеве или Париже, где оно было плохо, но зато там он спрашивал иногда виноградного вина»326.

Пятнадцать лет Ленин провел в эмигрантской среде, где, по его собственным словам, «много тяжелого», где «невероятно, чудовищно велик процент людей, все существо которых – один большой комок нервов…»327. Это не прошло бесследно. «Жизнь в эмиграции с ее сутолокой, дрязгами, нервностью и далеко не обеспеченным материальным положением не могла не отразиться на здоровье ВИ. Бессонница и головные боли становились все более частым явлением. Большая нервность сквозила постоянно и в его письмах. Утомление эмигрантской жизнью, отвращение к ней проскальзывали в них все чаще»328.