Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Древний старик сидел неподвижно на каменной террасе. Красный диск заходящего солнца освещал лицо старика. Казалось, он сидит здесь так давно, что уже и непонятно, жив он или уже давно умер. Высохшее, морщинистое лицо старика никак не отреагировало на его появление и попытку поздороваться, низко поклонившись сидящему. Возле старика, в его ногах лежала старуха, как-то странно вытянув левую ногу и руку. Она чуть-чуть шевелилась, открывая и закрывая глаза и рот, словно пытаясь позвать кого-то.
Он обошел все селение — не более десятка каменных домов с плоскими крышами и кроме этих старика со старухой более никого не обнаружил. Он еще раз поздоровался со стариком, но снова никакой реакции не последовало. Попытки прочитать мысли старика тоже ни к чему не привели. Единственное, что он обнаружил у него, это довольно яркую картинку — трех мужчин, сидевших на траве, где средний из них был уже довольно пожилым с седою бородою, а сидящие по бокам — молодые парни-близнецы. Он подошел к старику поближе и понял — старик плохо слышит и видит. Он осмелился и тронул старика за плечо. Старик повернул в его сторону голову и на непонятном языке что-то коротко произнес. Он смог понять незнакомые слова, читая мысли старика:
— Кто здесь? Кто ты?… Что ты хочешь?
— Я могу вам чем-то помочь? — спросил он старика.
— Нам не нужна помощь, — ответил старик.
Вечер погрузился в темноту. Долгожданная прохлада опустилась с гор. Он не знал, что ему делать. Хотелось пить и есть. Хотелось просто лечь где попало и уснуть до утра. Он присел на корточки у старухи. Провел ладонью вдоль ее тела, остановив руку над головой. Он слышал об этой болезни. Найдя больное место, он попытался восстановить кровоток. Через час его манипуляций старуха понемногу успокоилась, напряжение и беспокойство ее спало. Непонятное бормотание прекратилось. Старуха что-то тихо сказала старику, и он ответил ей:
— Пусть идет своей дорогой.
Усталость окончательно свалила его, едва спустившись с террасы, он плюхнулся на кучу соломы и моментально уснул.
* * *
На госпитальной койке сидели двое — Предводитель и Ветеран.
— Вот до чего дожили, — ворчал Ветеран, — уже на одну кровать кладут двоих раненых. Неужели нельзя планировать войну, планировать поступление раненых?
— Ну уж, батенька, это вы уж слишком. Хотите вычеркнуть из жизни случайные события. Это уж никак нельзя. Как же без случайностей? Это ж, батенька, нонсенс.
— А как же на моей войне? Наши начальники планировали боевые безвозвратные потери. Без этого показателя ни одна операция не планировалась. Как же? Как же вы сможете составить план боевых действий без потерь? Такого на войне не бывает, — возмутился Ветеран.
— А вот так, — ответил Предводитель, — у нас война не такая как ваши. У нас не ради победы все происходит. Помните, как этот юноша-инструктор сказал: «Война осталась без побед», а ведь верно сказано прямо в точку: «без побед».
Да и ваши войны, батенька, если внимательно посмотреть исторические данные, развернуть их, так сказать, во времени, то может оказаться то, что раньше считали победой, сейчас уже можно считать поражением.
— Я понял, куда вы клоните, — прошипел сердито Ветеран. — Это ваша теория исторической относительности всем мозги запутала. А я вам твердо скажу — без побед нет смысла в войне. А возьмите героев, скажите и героев не было?
— Герои-то были, да и легенд о героях было достаточно, — ехидно заметил Предводитель. — Я вам вот, к примеру, скажу: помните Шустрика, вот вам и герой.
— Этот шофер герой? Не смешите меня, старика. Это ж простой армейский болван-бабник, — Ветеран аж поперхнулся от возмущения, — машину в пропасть, армейское имущество загубил, а вы говорите герой?
— А вы, батенька, не кипятитесь, давайте разберемся спокойно. Представим объективно как было дело: «Навстречу по узкой горной дороге шла машина в госпиталь с ранеными. Ну скажем, к примеру человек эдак под десяток, плюс водитель. А навстречу Шустрик. В машине он и стажер. Справа обрыв, слева скала. Куда деваться Шустрику? Он геройски, рискуя жизнью, жертвуя стажером, бросает свою машину в пропасть, спасая встречную с десятком братков, плюс водитель. Каково? Разве не герой?»
— Что вы мне тут загибаете? Не было встречной машины. Не было. Вы же это знаете лучше меня, — злобно прохрипел Ветеран.
— Ну и кто об этом знает? Я знаю, вы знаете, Шустрик знает. Итого три человека. А если мы дадим описание этого подвига в средства массовой информации. Да еще снимем, талантливо снимем фильм об этом. Наградим Шустрика чем-нибудь, чтобы гордился собой. Так и тьма народа будет знать этот героический поступок Шустрика. Художников привлечем — пусть картину напишут, нарисуют, так сказать, на холсте. И не одну. Конкурс какой-нибудь организуем среди творческих людей. Вот вам, батенька, и подвиг.
Ветеран затих и только тяжело дыша глотал таблетки.
— Да, вы мастера коверкать историю, — тихо и грустно сказал он после продолжительной паузы, — ну а те, кто погиб на фронте, те же герои без всяких ваших художественных штучек.
— Да, батенька, я согласен — герои. А вот присмотреться к этому, я все никак не могу взять в толк ваших понятий. Погиб боец — пишут: «пал смертью храбрых», а умер в госпитале или уже дома — пишут: «умер от ран». Как-то не одинаково героически звучит. А если написать: «умер от ран смертью храбрых», то получается смешно.
— Для меня звучит одинаково, а вы как хотите трактуйте, только помните, история не прощает забвения, — уже успокоившись пробурчал Ветеран, — надо нам уж как-то размещаться на этой койке. А то скоро обход.
— Да уж пора, — ответил Предводитель, — давайте ляжем валетом — головами в разные стороны.
— Валетом, так валетом, — сказал Ветеран, располагаясь головой на подушке.
— А вы, Батенька, я вижу, права свои знаете. Ветеранам у нас почет и привилегии. А нам администраторам одни проблемы остаются «спать без подушки», — недовольно пробасил Предводитель.
— Да молчите вы, администратор, — ответил старик, — вот, кажется, уже докторина идет.
