таком возрасте не меняются, но справимся, перевоспитаем! А если нет, то и не так это важно. Уж слишком ректор в сердце запал.

— Ладно… — выдохнула я.

— Нет! — пресекла мою речь Патриция, — я требую приватную беседу с дочерью! — достав из кармана веер, женщина стала им обмахиваться.

Гаюс кивнул. Он вообще мужчина слишком сговорчивый.

— Одобряется!

Нас вывели в отдельную комнатушку за соседней дверью — я даже возмутиться не успела. Только и смогла, что бросить на растерянного Бастиана взгляд, полный беспомощности и непонимания. Мужчина почувствовал мою нервозность и состроил серьезное лицо, пытаясь показать, что все под контролем и он начеку.

Значит, все точно плохо!

Посреди помещения находился стол с кувшином и стаканами, наполненными водой. Слева и справа два удобных кресла. Широкое окно зарешечено и увешено бежевой шторой. Под ногами протертый, давно не крашеный паркет. Но нас действительно оставили здесь одних.

Патриция рассматривала меня добрых пять минут, разложив юбку платья в кожаном кресле. А я тоже молчала. Меньше всего хотелось оправдываться перед этой женщиной.

— Ты не моя дочь. И это очевидно.

Я онемела. Хорошо, что она не видела испуг, застывший сейчас на лице. На долю секунды ведьма переиграла меня. Но это было настолько недолго, что сама удивилась собственному самообладанию.

— Мамуля, что ты такое говоришь?! — ужаснулась, трагично схватившись за сердце.

Чем дольше нахожусь в этом мире, тем ярче раскрывается актерский дар.

— Я не собираюсь раскрывать твою личность, иномирянка, — протянула женщина, точно зная, какой эффект произведут ее слова.

Ну и где я прокололась?

— И что тебе нужно, старая ведьма?

Кажется, я услышала, как скрипнули ее зубы.

— Не вмешивайся. Твоя роль уже предрешена. Не стой на пути у тех, кто может раздавить.

— И какая же у меня роль? Стать очередной пешкой?

— Ты ничего не знаешь, — ее голос сочился ядом.

— Кое-что знаю. Передо мной сидит старая карга, которая любит только себя. Стопроцентное попадание, да? Не нужно меня учить жизни.

По ту сторону стола послышался смешок. Юбки зашелестели, Патриция закинула ногу на ногу и удобнее устроилась в кресле.

— А знаешь, ты даже начинаешь мне нравиться. Всегда хотела дочь схожую по характеру. К сожалению, Урсула росла бесхребетной девочкой. Вся в отца.

— Ты еще и мать ужасная. Деревенская кошка лучше заботится о своих котятах.

— Милая, мне многого от тебя не надо. Знаешь, почему меня зовут ведьмой?

— Потому что зеленая и в бородавках?

— Почти, — елейным голосом проговорила женщина и вскинула руку в перчатке. Из ладони заструился мягкий свет с завораживающими лучиками. В комнате образовался туман. Он легкими волнами убаюкивал, пока Патриция нашептывала что-то успокаивающее и я засыпала, хотя не чувствовала, как веки опускаются. На задворках сознания появилась мысль о том, что надо сопротивляться этому, но не успела оформиться — я потеряла сознание.

Сна не было, расслабляющей неги — тоже. Казалось, нахожусь в холодном закрытом помещении и выхода не видно. Я шла вперед по наитию в надежде выбраться из магического плена, плутала по лабиринтам. Сбилась с ног, но отдохнуть не присела. И в итоге выход нашелся, стоило только повернуться. Воронка оказалась прямо за спиной.

Пробуждение было… странным. Я с трудом возвращала себе контроль над конечностями. Следом получилось открыть глаза и вернулся слух. Словно не очнулась, а воскресла.

Странный звук, похожий на скрип. И что-то мокрое прижималось к губам. Чьи-то руки бесстыдно скользили по телу.

— Ну же, сладкая, чего одеревенела? Я быстро, ты даже почувствовать не успеешь.

Сверху надо мной нависал Гаюс. И он снова потянулся ко мне губами, вытянутыми в трубочку.

Вот тут я пробудилась полностью. Завизжала, размахивая руками и ногами. Чуть с кровати не свалилась.

— Фу, дед, отлепись от меня!!!

Скатившись с кровати, метнулась к дальней стене, схватив полупустую бутылку алкоголя с полки, встала в оборонительную позу. Мы были в незнакомой спальне, помпезности и вычурности которой мог позавидовать сам император — бежевая кровать с вензелями, столик и кресла в античном стиле. За окнами темень, а само помещение освещали маленькие огоньки в подсвечниках.

Из-под балдахина вылез перепуганный Гаюс в одних портках. Пузо свисало над резинкой.

— Ты чего? — крякнул он.

— Где мы? Где мои мужья? Почему я здесь?!

— Стоп, — протянул растерянно судья, — мы в моей резиденции, ты согласилась скрепить со мной союз, отказав рину Питеру. Несколько часов назад я вынес приговор, как ты и просила — садовника казнить, а брата твоего помиловать.

— Что?!

Нет. Не на долю секунды. Ведьма переиграла меня почти полностью. Кажется, я слишком привыкла недооценивать противников в этом мире. А настоящую колдунью, сумевшую обмануть, уж вообще сочла за обычную противную старушку.

Внутри вскипала злость. Лютая ненависть, которой до этого не полнилась моя душа еще никогда. Сучка поплатится!

Грохнув бутылку об стену, сделала розочку и направила ее на испуганного Гаюса, приближаясь небольшими шагами. Мужчина попятился и упал на задницу, споткнувшись об складку ковра.

— Н-не трогай, я же ничего против твоей воли не делал!

— Как скоро казнь будет приведена в исполнение?!

Лишь бы не уже.

— З-завтра в полдень!

Хух.

— Вези меня к Берту! Прямо сейчас!

Как оказалось, быстрым и проворным Гаюс тоже может быть, спасая свою никчемную жизнь. Под моим чутким надзором мужчина быстро оделся, всунул ноги в кожаные ботинки и повел к карете окольными тропами, украдкой косясь, когда думал, что не вижу.

Я не стала в полутьме комнаты искать шляпку, если уж даже Патриция знает мой секрет, то смысл скрываться?

Резиденция оказалась огромной, шли долго. Вся эта роскошь и исполинские коридоры в позолоте навевали тоску. От безвкусицы хотелось взвыть. И наконец-то вернуться в свою уютную комнатушку в академии. Все-таки нравится она мне, стоит признать.

На пути попалась только мужчина, несущий корзину со стиранным бельем. Он напрягся, чуть не выронила лукошко, но Гаюс успокоил:

— Все нормально, Карл, иди работай. Я вернусь позже.

Получается, я похитила судью? Но он не особо сопротивлялся.

Уже за соседней дверью оказалась улица. Выгрузившись в карету, ненадолго притихли, задумавшись о своем. Магические колесики тронулись с места. Вечерний пейзаж немного усмирял, но на душе было неспокойно.

Берту и без того досталось, а теперь он сидит в холодной темнице и думает, что я согласилась на его казнь. О Питере пока думать не хотела, он наверняка снова обижен. Еще одна стена, которую мне только предстоит пробить.

— Ты это, прости, если что, я же не думал, что оно все вот так… — покачал головой Гаюс, сгорбившись, словно вселенски устал, потирая ладонями лицо.

— Это все Патриция, —