– Нет, – оглядываясь на него, пробормотала Юля (кажется, ей было неловко, что сама золотая рыбка оказалась у нее на посылках). – Здесь Дружинины живут, Антонина Ивановна и Василий Ильич.

– Ваши коллеги? – на этот раз проявил смекалку Павел.

– Василий Ильич приболел, а дети у них живут далеко, – пояснила Юля. – Антонина Ивановна из дома почти не выходит, боится его оставлять. Да и денег у них в обрез, пенсия сами знаете какая, да и на лекарства много уходит. Вот мы стараемся помогать… А я сегодня в спектакле не занята.

Дотащив сумку на пятый этаж, Павел счел, что его миссия даже перевыполнена, и хотел было попрощаться, но дверь вдруг распахнулась, и на пороге появилась маленькая аккуратная старушка. Она заулыбалась, глядя на Юлю и ее спутника.

– Проходите, проходите, мои дорогие! – захлопотала хозяйка. – Замерзли? Погода просто ужасная, на градуснике двадцать три и ветер! Заходите, погреетесь, я вас пирогом угощу с яблоками, он у меня отлично получается!

– Да я, собственно… – отступая назад, начал было Павел.

Но тут из глубины квартиры раздался старческий голос, такой тихий и слабый, что Павел не разобрал слов. Но Антонина Ивановна расслышала все прекрасно и закричала, повернувшись в сторону комнаты:

– Васенька, это Юля! Она с молодым человеком! Я вас сейчас познакомлю!

– Ну вот, теперь вас не узнали, – обернувшись к Павлу, прошептала Юля. Но на этот раз в ее голосе не было издевки.

«Мой тимуровский подвиг произвел на нее должное впечатление», – усмехнулся про себя Павел.

– Вы идите, Павел Андреевич, я все объясню…

– Как это «идите»? – всполошилась Антонина Ивановна. – Без пирога не отпущу! Слышите, как пахнет? И Васенька вам так будет рад. Зайдите хоть на минуточку, очень вас прошу!

Запах яблочного пирога был так заманчив, а старушка смотрела так просительно, что Павел решительно продвинул Юлю вперед и сам вошел в крошечную прихожую.

– Вот, пожалуйста, тапочки, – засуетилась обрадованная хозяйка.

Юля с ужасом смотрела, как Павел Андреевич Мордвинов скидывает свои блестящие штиблеты на тонкой подошве (это среди зимы!) и покорно переобувается в обшарпанные тапочки. Увидев ужас в Юлиных глазах, Павел неожиданно развеселился и подмигнул ей. Вообще-то он ужасно любил пирог с яблоками, особенно если пахло еще и корицей, как сейчас. Мама всегда такие печет. Это вам не какой-нибудь штрудель!

Пирог не обманул ожиданий – и голодный Павел, уже давно мечтавший об ужине, быстренько уплел его почти весь. Ему было немного неловко, но очень уж оказалось вкусно. Антонина Ивановна подливала ему чай, накладывала клубничное варенье, расспрашивала о разном. Павел увиливал, как мог, а Юля разговаривала с Василием Ильичом. Старик сидел в кресле возле стола, укутанный пледом, выглядел он больным и усталым, но было видно, что разговор с Юлей ему важен и интересен.

– Вы замечательно выглядите, дядя Вася! – отважно врала Юля. – Намного лучше, чем в прошлый раз. Вы нас всех так напугали, честное слово.

– Я вас подвел… – с трудом проговорил старик.

– И не думайте об этом, дядя Вася! Время еще есть, а пока вы не поправитесь, обещал мой однокурсник помочь, он в Нижнем Тагиле работает, он будет к нам приезжать и играть. А потом все восстановим, и вы вернетесь, будете играть сами. Помните, у Мейерхольда один актер Осипа играл вообще сидя! А чем мы хуже Мейерхольда? И потом, вы знаете, я для вас какую пьесу нашла? Для вас и для Антонины Ивановны. Там главный герой весь спектакль проводит в инвалидной коляске.

– Так нет же у нас коляски, Юлечка, – тихо перебила ее Антонина Ивановна, моментально отвлекаясь от Павла. – И на новый спектакль денег нет тоже. Вы ведь и на «Ревизора»-то еле-еле насобирали, мне Света говорила…

– И ничего страшного! – торопливо перебила ее Юля. – С «Ревизором» уже все в порядке. А что касается нового – так вот, прошу любить и жаловать, Павел Андреевич, он обещал на ваш спектакль денег дать.

Юля ткнула Павла под столом кулаком и для пущей верности наступила ему на ногу.

– Я? А да… конечно. Без проблем, – озадаченно подтвердил он.

Старики оживились, даже у Василия Ильича заблестели глаза, и они уже вместе стали выспрашивать Юлю о подробностях и осторожно благодарить Павла. Мордвинов сразу почувствовал возникшую натянутость: если Юлиного приятеля они угощали от души, то к редкому зверю спонсору, по их разумению, требовался какой-то другой подход, а какой именно, они не знали. Поэтому он посмотрел на часы и поднялся, Юля тоже заторопилась.

– Юлия Сергеевна, сколько вам нужно денег на спектакль для Дружининых? – сухо уточнил Павел, когда они с Юлей вышли из подъезда.

– Нисколько. Извините меня, пожалуйста, Павел Андреевич! – виновато посмотрела на него Юля. – Я просто так сказала, чтобы они не думали…

– Для них я дам. Это другое дело. Сколько? – поторопил Юлю Павел. Старики ему и в самом деле понравились, но все-таки было немного досадно, что она вот так прижала его в угол и настояла на своем.

– Да нет для них никакой пьесы, – устало сказала Юля. – Придумала я все. Не сможет дядя Вася больше играть. Его на той неделе на «Скорой» с репетиции отвезли. Сказали, микроинсульт, и что ему еще повезло. Но он двигаться стал плохо и говорить невнятно. Понимаете, что это значит для актера? Он у меня в «Ревизоре» Осипа репетировал, теперь и не знаю, как быть. Сочинила я все. Вы не волнуйтесь, я бы так внаглую у вас денег просить не стала. Я отлично помню наш разговор.

В голосе ее опять звучал не вызов, а усталость. Павлу стало неловко, и, чтобы закончить неприятный разговор, он открыл перед ней дверцу машины и пригласил Юлю садиться. Он только сейчас, кажется, понял, что заставило его притормозить тогда у остановки и предложить Юле свою помощь. Он хотел как-то загладить свою вину за ту, откровенно говоря, хамскую сцену, которую его черт дернул устроить в кабинете. Но он так хотел отомстить той Юле, которая смеялась над ним в аэропорту! А эта, сегодняшняя Юля, усталая, немного виноватая и мягкая – совершенно другая, и он уже запутался в этих многочисленных Юлях, разных до неузнаваемости!

– Вас куда подвезти? – спросил он.

– Я вместе с вами выйду, возле вашего коттеджа, мне там недалеко дворами.

Но когда машина остановилась возле его коттеджа и Юля в самом деле выбралась из салона вслед за ним, вместо того, чтобы попрощаться, Павел вдруг пригласил ее зайти на чашку кофе. И тут же сам удивился, как вдруг это игриво и пошло прозвучало. Обычная фраза, но к Юле она совершенно не подходила.

Юля взглянула на него как-то странно, однако вежливо поблагодарила, сказала, что ей еще надо дома поработать, и, быстро простившись, ушла.

Павлу показалось, что шофер посмотрел на него с плохо скрытым злорадством. Да нет, наверняка показалось.

Премьеру «Ревизора» наконец назначили на первое декабря. Павел собирался в театр в отличном настроении. Раз положено посещать премьеры – пожалуйста, он не против, посетит. И на фуршет, вполне возможно, останется, у него в городе уже полно знакомых, и он будет чувствовать себя свободно. Дела на заводе шли отлично, начался монтаж печи-ковша, подписали контракт на поставку нового оборудования. Дядя, кажется, был им вполне доволен, хотя и традиционно скуп на похвалу. А еще Павел радовался, что закончился тяжелый, сонный и трудный, нелюбимый им ноябрь и наступил декабрь. Там и до Нового года недалеко. Сперва он поедет домой, к маме, а потом – непременно на острова, где тепло, где океан, где все желтое, бирюзовое и зеленое, где нет заводских труб, не орет по утрам гудок, а дорожку от дома до калитки каждую ночь не заносит снегом.