Пока Ганс говорил по телефону, Фил несколько раз окликал его и кричал:

– Шкажи ему, я в отпушке! Шкажи, я в отпушке!..

– Господин Фил говорит, что он в отпуске, – повторил Ганс в трубку.

– Да! Шкажи ему, что я в отпушке.

– Хорошо, – чуть помолчав, подавленным голосом произнес Ганс, отключил телефон и повернулся к своему шефу. Видеть его лицо мешала голова сидящей на шефе дамы.

– Ну, что он шкажал?

Ганс сделал несколько шагов в сторону, чтобы можно было отследить реакцию Фила.

– Господин Рэм сказал… Он сказал… Он сказал, что оторвет вам… Нет, я не могу это повторить.

– Я понял, – разочарованно произнес Фил, освободился от своей подружки и стал торопливо натягивать штаны. – Вот ведь как не вовремя. Шейчас этот орган мне нужен как никогда…

Женщин пришлось взять с собой. Через двое суток Фил был уже в Мьянме и, несмотря на постоянную занятость, быстро вошел в курс оставленных им дел. На ковер к Рэму он мог попасть на сутки раньше, но узнав, что на шефа было совершено очередное покушение, на день задержался в Шанхае. Он был возмущен наглостью Сяо и хотел привезти его голову Рэму в качестве подарка.

Последние дни Рэм жил в небольшом поселке на берегу реки, в сорока километрах от Рангуна. Сейчас он не доверял никому. Только пять человек, самых верных, знали о его укрытии. Всю свою многочисленную свиту после покушения он распустил. Четыре дня назад машину охранения и ту, в которую он по чистой случайности не сел, расстреляли неизвестные из гранатометов. Пришло время больших перемен, но пока об этом знал только он и догадывался кое-кто из соратников. Рэм открыто объявил войну китайскому агентству, хотя знал, что не Сяо стоит за наемниками. Просто слишком много власти сосредоточилось в руках Рэма, и он перестал подчиняться Совету, сам выбирал приоритетные задания. Поэтому Совет решил от него избавиться. Рано или поздно это должно было произойти. У них был только один шанс, но они его упустили. Следующий ход за ним. Он мог расправиться с членами Совета по одному или убить всех скопом. Никто не станет на его пути. Но наемники люди продажные, и надеяться только на их энтузиазм не в его правилах. Нужна страховка. И этой страховкой были деньги Сафронова.

Красный «мерседес» добрался до резиденции Рэма к полудню. По дороге шеф звонил Гансу раз десять. Но что мог поделать бедный Ганс? Фил постоянно требовал останавливаться: его звали женщины, а он не мог заниматься сексом на ходу, когда машину мотает из стороны в сторону или подбрасывает на ухабах. К тому же Фил имел привычку заниматься этим только голышом. Постоянные одевания и раздевания отнимали массу времени. Как только «homo-cuniculus», или человеко-кроль, появился в Мьянме, он подобрал еще двоих путан, мотивируя тем, что те три – оплодотворены. Последние двадцать километров машина ехала больше двух часов.

Рэм с книгой в руках лежал на скамье перед домом, когда в нескольких метрах от него остановился красный, заляпанный грязью «мерседес».

– Рэм! Они подпишали шебе приговор! – вместо приветствия крикнул Фил. – Бежумцы! Они жаварили кашу, в которой мы их и шварим. – Он выскочил из машины и, заискивающе заглядывая в глаза шефу, жал ему руку. – Вчера мы рашправилишь ш Шяо. Раштреляли во дворе его же дома. Я хотел привежти вам его голову, но в аэропорту проверяют багаж. Поэтому я привеж вам его ухо. – Фил похлопал себя по карманам, ничего не обнаружив, вернулся к машине, просунул в салон свой длинный нос, втянул воздух, а затем протиснул голову целиком:

– Где оно?!

– Ты плохо выглядишь, – опуская ноги с лавки, тихо произнес Рэм.

– Шичаш, одну шекунду, шеф, они его найдут, – оглядываясь, сказал Фил. – Ищите! – снова крикнул кому-то в машине. – Ты вжяла?!

– Я не трогала! – запищал противный женский голос. – Это Ганс украл! Оно вот тут, возле него лежало!

– Фил, – тихо позвал Рэм.

– Мы найдем! Шекунду, шеф!

– Кто у тебя там?

Фил оглянулся, хотел что-то сказать, но передумал. Взгляд его смущенно опустился вниз, щеки покрылись румянцем.

– Кто в машине? – сердито спросил Рэм.

– Мы пожнакомилишь… и мы… Это… Это… – забубнил он. – Это моя невешта, – наконец произнес он четко.

Не скрывая удивления, Рэм подошел к задней двери машины и медленно открыл ее. Из затемненного тонировкой салона на него уставились пять пар хищных женских глаз. Рэм с трудом глотнул слюну, будто что-то мешало ему в горле, повернулся к Филу. Хотел выругаться, но вместо этого почему-то сказал:

– Твоя невеста очень мила.

Рэму необходимо было знать, кто из членов Совета выходил на Фила в последние два дня, какие отдавались приказы. По задуманному плану, Фил должен был якобы предать его и на какое-то время переметнуться на сторону заговорщиков.

– Не надо было убивать Сяо, не спросив меня, – злился Рэм.

– Что нам оштавалошь, шеф? Он объявил войну, – оправдывался носатый.

– Сяо, собака, которая лает, но не кусается. У старика были принципы. Он бы вызвал меня на дуэль, но подсылать убийц – никогда. Динозавр. Слово «честь» для него кое-что значило.

Рэм уже знал о странностях Фила и старался не обращать на них внимания. А Фил постоянно хрустел редиской или морковью. Видимо, у него чесались десна. А чтоб избавиться от зуда, он грыз ветки и тыкал в десна иголкой. Но когда Фил вздрагивал от собственной тени, Рэм бросал гневные взгляды на Ганса.

«Кого ты мне привез?» – читал испуганный немец в глазах своего страшного босса. После очередного немого упрека Ганс не выдержал и, потупив взгляд, прошептал:

– Россия – дикая страна, господин Рэм. Там даже воздух другой. За пару дней человек может измениться до неузнаваемости. Это еще мой дед говорил. Их диверсионную группу сбросили под Ленинградом. Он запутался в стропах парашюта и потерял время. Рассказывал, как вдохнул их горячий воздух, а когда выдохнул, у него уже не было руки и половины лица…

Фил не слушал Ганса. Он размышлял о том, что сказал ему Рэм. И от этих размышлений становилось страшно.

– Я шегодня же вылетаю в Канаду, – сказал, выжидающе посмотрел на босса и добавил: – Ужнаю, кто иж членов шовета играет против наш, а потом…

– Не надо, – остановил его Рэм. – Я все решил. Я убью всех. Фил, что ты там все время жрешь?

– Конфетки, – ответил он. – Иж Рошии привеж. Привык к ним. Очень шладенькие. Хотите? У меня еще много.

Рэм отмахнулся.

Девочка лет двенадцати без стука вошла в комнату, поставила перед Рэмом чашку кофе, спросила, нужно ли ему что-то еще, и, услышав в ответ «спасибо, больше ничего», вышла. Фил проводил ее голодным взглядом, высоко задрав нос, с силой потянул воздух. Не прошло и секунды, как чашка с кофе разбилась о его висок. Горячий напиток ошпарил веко и щеку. Сильным ударом ноги в грудь Рэм сбил своего подчиненного со стула. Носатый больно ударился спиной, закрывая лицо руками, взглянул вверх. Лицо Рэма показалось размытым, как на плохой фотографии. Его наполовину закрывало почти касающееся левого глаза черное дуло пистолета.