В тот момент, когда девушке стало казаться, что силы окончательно покидают ее, вдали вдруг показалось что-то темное. Не смея верить своим глазам, Эйнсли бегом бросилась вперед. Вскоре силуэт принял более отчетливые очертания. Сомнений больше не было — перед ней высился Бельфлер. Эйнсли чуть не заплакала от радости. Впрочем, слезы, даже если бы она сумела их выдавить, наверняка тут же замерзли бы у нее на щеках.

— Теперь остается надеяться, что меня не подстрелит какой-нибудь бдительный страж, приняв за врага или дичь, — пробормотала Эйнсли и, собрав остатки сил, заковыляла к замку.

Стоя на высокой стене замка, Джастис покачал головой, не сводя глаз с крошечной фигурки, которая сквозь снежную завесу упрямо двигалась к Бельфлеру. Невероятно! Увидев подбежавшего Гейбла, Джастис ничего не сказал, лишь молча показал рукой вниз. Фигурка все так же упорно шагала вперед. Гейбл некоторое время всматривался в нее, а потом не удержался от проклятия.

— Тысяча чертей, неужели это Эйнсли? — прошептал он с сомнением в голосе.

— Похоже, что так, — ответил его кузен. — В первый момент я хотел спуститься и помочь ей, но потом передумал.

— Но почему? Она ведь, наверное, до смерти замерзла!

Гейбл был уже готов ринуться на спасение девушки, но Джастис удержал его:

— Возможно. Но не забывай — она из клана Макнейрнов, клана, который славится своей неукротимостью и вероломством. Вполне возможно — впрочем, сам я в это почти не верю, — что девушку решили использовать как приманку, чтобы заставить нас открыть ворота замка.

— Но для того чтобы придумать такой хитроумный план, она должна была добраться до Кенгарвея и поговорить со своими родичами. А ведь времени для этого у Эйнсли не было!

— Пожалуй, ты прав. Впрочем, решать все равно тебе.

— Сделаем так — слегка приоткроем ворота, чтобы прошла только Эйнсли, и предупредим моих людей, чтобы были наготове в случае возможного нападения.

С этими словами Гейбл заторопился вниз, а Джастис начал отдавать приказания воинам.

Приоткрыв ворота, Гейбл выглянул наружу. Он не увидел никого, кроме Эйнсли, которая, спотыкаясь, медленно брела к замку. Первым порывом рыцаря было броситься и помочь девушке, но он сдержался. Желание поспешить на выручку Эйнсли диктовалось эмоциями, чего Гейбл не мог себе позволить — безопасность слишком многих людей зависела от его осторожности. Лишь когда Эйнсли бессильно привалилась к створке, он схватил ее за руку и втащил внутрь, а два стража, охранявшие ворота, тут же поспешили их захлопнуть.

Подведя Эйнсли поближе к воткнутому в стену факелу, рыцарь с тревогой вгляделся в ее побелевшее от холода и усталости лицо. К ним уже спешил Джастис. У Эйнсли зуб на зуб не попадал, а ее наряд был по меньшей мере странен. Негромко застонав, она пошатнулась и чуть не упала, но Гейбл сумел вовремя подхватить ее на руки.

— Вы, очевидно, заблудились, мисс Макнейрн, — пытаясь придать своему голосу твердость и не выдать снедавшей его тревоги, проговорил он. — Кенгарвей гораздо дальше к северу.

— Я прошла много миль пешком, милорд, и выбилась из сил. Пожалуй, мне лучше лечь.

В сопровождении обеспокоенного Джастиса Гейбл направился в замок. Ответ Эйнсли, который она к тому же еле слышно процедила сквозь стиснутые зубы, мало что объяснил ему во всей этой истории. Они вошли в зал, и при более ярком свете Гейблу стало ясно, что пройдет немало времени, прежде чем девушка оправится настолько, чтобы вразумительно отвечать на его вопросы.

Эйнсли слабо зашевелилась, пытаясь оторвать голову от плеча Гейбла. Яркий свет на мгновение ослепил ее, а в следующий момент она увидела Маргарет Фрейзер, стоявшую у входа в обеденный зал. Девушка дернулась так резко, что рыцарь чуть не уронил ее и был вынужден отпустить. Очутившись на полу, Эйнсли покачнулась, едва не потеряв равновесие. Гейбл бросился к ней, протягивая руки, но она отстранилась.

— Меня не так легко убить, как мою мать, — твердо произнесла девушка, глядя прямо в глаза леди Маргарет, которая была в таком бешенстве, что даже не пыталась скрыть своих чувств.

— Боюсь, что бедное дитя так настрадалось, что теперь находится в беспамятстве и бредит, — процедила Маргарет, бросая бегающий взгляд на Гейбла.

— Хватит притворяться, Маргарет! Ты пыталась убить меня, сбросив на голову булыжник, потом подослала своих людей, чтобы они меня прирезали. К чему ты собираешься прибегнуть в следующий раз — к яду? Теперь настала пора отвечать за свои преступления!

— Да она сумасшедшая! Вы только послушайте, что несет эта негодяйка!

Превозмогая боль, Эйнсли израненными пальцами отколола от плаща брошь Фрейзеров и швырнула под ноги сопернице:

— Узнаете эту вещь, миледи? Боюсь, что ваш не слишком умный кузен Ян потерял навсегда своего единственного друга!

— Ты посмела пролить кровь Фрейзеров? Так вот почему она лжет и изворачивается, милорд! — торжествующим тоном провозгласила леди Маргарет, обращаясь к Гейблу. — Просто хочет замести следы…

— Если бы я сейчас не была похожа на ледышку, я с радостью пролила бы еще больше крови, перерезав тебе глотку, — парировала Эйнсли, угрожающе подступая к Маргарет, но Гейбл сумел удержать ее. — Дай мне время, Гейбл, чтобы согреться, и я разделаюсь с этой змеей!

— Замолчи! — приказал он, окидывая холодным взглядом леди Маргарет, и, обращаясь к Джастису, попросил: — Побудь пока здесь. Я позабочусь об Эйнсли и тотчас же вернусь. Мне надо поговорить с Фрейзерами.

Удостоверившись, что Джастис и один из стражников препроводили Маргарет обратно в зал, Гейбл с Эйнсли на руках начал взбираться по лестнице.

— Мы искали тебя, но не нашли никаких следов.

— Видно, не то искали, — объяснила Эйнсли. — Вам следовало бы интересоваться не моими следами, а теми, что оставили ее кузен и его друг. Вот уж кто не умеет заметать следы!

Постепенно она начала отогреваться, сразу же почувствовав сильную боль во всем теле. Девушка коснулась пальцами рта и, отняв руку, увидела кровь.

— Такое чувство, что мои губы остались там, на снегу.

— Ну что ты, — попытался отшутиться Гейбл, хотя сердце переворачивалось у него в груди от жалкого вида Эйнсли. — Кое-что наверняка осталось…

Новый приступ боли заставил девушку поморщиться и застонать.

— Мне кажется, я истекаю кровью!

— Потерпи немного, дорогая. Ты просто начала согреваться, и кровь сильнее побежала по жилам.

— Вот уж не думала, что отогреваться будет так же мучительно, как и замерзать!

Оба замолчали. Вскоре Гейбл внес Эйнсли в спальню и осторожно опустил на кровать. С помощью горничной он снял промокшую одежду с девушки, выкупал ее и завернул в теплую накидку. Напоив Эйнсли подогретым медовым напитком, Гейбл уложил ее в постель и заботливо укрыл одеялом. Теперь, когда ее тело перестало болеть, а все царапины и ушибы были тщательно смазаны и перевязаны, Эйнсли почувствовала, что ее начинает клонить ко сну. На мгновение ей стало страшно: мысль о том, что заснуть — значит обречь себя на верную гибель, крепко засела у нее в мозгу.