придал новости о том, что Порохов является потенциальной башней. А башня, как ни крути, самый серьезный противник в любой зоне. По крайней мере, в перспективе.

Да, нам ещё не попадались такие башни, которые доставили бы нам много проблем. Были твари и пострашнее. Но мы знаем самое главное о башнях — они стремительно развиваются. При первой встрече в деревне такой враг был слаб и очень уязвим, несмотря на свой силовой щит. На свиноферме башня уже поднялась на ноги прямо на наших глазах. И её было гораздо сложнее уничтожить. Хорошо хоть РПГ у нас был. А в небоскребе научного центра башня устремилась к нам почти сразу, как мы прибыли. Мы тогда даже в зону не успели зайти, как встретились с тем джаггернаутом. И он оказался самым крепким из всех.

Если следовать этой логике, на следующей миссии такой враг может нас очень сильно удивить своим уровнем развития. И хлопот доставит столько, что мы можем не вывезти.

Был ещё один момент. Я вспомнил, как «Порох» на свиноферме настаивал, что башню обязательно нужно уничтожить. И даже больше, утверждал, что вообще все башни, которое попадаются на пути, надо непременно убивать. Тогда я на это внимания не обратил. Наверное, решил, что это такие меры безопасности. Но сейчас я вижу в его словах больше смысла. А вдруг наш командир уже тогда что-то понимал о своём башенном даре, но не говорил нам об этом?

Впрочем, а как он мог об этом сказать? Особенно после слов, что все башни нужно истреблять. «Ребята, вы только не пугайтесь, но я тоже башня. Только не стреляйте в меня, пожалуйста». Примерно так?

Сюда можно отнести и слова «Чеха», который говорил «Пороху» о каком-то перерождении. Сейчас мне кажется, что Чехов изначально решил, что наш командир прибыл к осколку не с целью его обезвредить. А для чего-то другого. Но для чего? Что «Чех» имел под словом «перерождение»? То, что Порохов видел в своих видениях? Где он был башней и мы послушал стаскивали металл к нему?

Тут я поймал себя на мысли, что мы слишком мало знаем об этих самых башнях. И нам бы следовало их изучать получше, а не только уничтожить при встрече.

Мой мыслительный процесс прервался, когда я дошёл ангара, в котором находилась лаборатория. Точнее, её прервал обратившийся ко мне военный, дежуривший у дверей.

— Ваш пропуск! — устрашающе положив одну руку на приклад АК-25, а другой обхватив рукоять оружия, громко произнёс он.

Я даже немного растерялся от его вопроса. Ведь ранее на базе ничего подобного со мной не случалось. Никаких пропусков здесь не существовало. По крайней мере, я о них не знал. Впрочем, раньше и охраны в этом месте не было. А сейчас вон, аж четыре здоровых лба с оружием в руках сверлят меня тяжёлыми взглядами. Точнее, пытаются сверлить. Отчего то я видел в их лицах тщательно скрытую неуверенность.

Глянул по сторонам. Заметил ещё с десяток военных, которые патрулировали периметр.

— И что в кейсе там у тебя? — спросил другой солдат, который сжимал автомат в руках крепче, чем остальные.

— Здесь визоры для учёных, — попытался я ответить непринуждённым голосом. Я понимал, что охрана ничего мне не сделает. Всё-таки это мои союзники. Да и не самый последний я человек в проекте «Вторжение». Но всё равно было как-то не по себе. — Леонид Павлович просил передать.

— Не знаем никакого Леонида Павловича, — отрезал первый охранник. Затем он немного смягчился в лице и чуть дружелюбнее произнёс. — Слушай, «Инженер», только не усложняй. Не положено пропускать посторонних. Теперь доступ в лабораторию есть только у учёных. Приказ начальника части.

Что ж, оспаривать такой приказ я не стану. И нарушать его тоже.

— Всё ясно, ребята, — подняв руки, будто сдаюсь, попятился я, чтобы не накалять обстановку. — Настаивать не буду.

А сам тем временем быстро накидал сообщение Фёдору, чтобы тот вышел меня встречать.

Меньше, чем через минуту дверь позади охранников отворилась и на пороге показался «Ключ». Он был без своего экзоскелета и я очередной раз поймал себя на мысли, что мне непривычно видеть его в гражданском обличье.

Отошли с ним подальше от охраны.

— Привет, Макс, — судя по его помятому лицу, он похоже спать ещё не ложился. Либо поспал совсем чуть-чуть. — Прости, забыл предупредить что у нас теперь здесь очень строго. Никого не пускают, кроме одобренных Кудриным учёных.

— Хочешь сказать, что я не смогу войти даже вместе с тобой? — удивился я.

— Не сможешь, — кивнул «Ключ». — Для всех военных вообще стоит особой запрет. А членам боевых отрядов так и вовсе даже близко к лабораториям нельзя подходить, — он покачал головой и добавил. — Такие дела.

— Ого, как жёстко, — хмыкнул я. — Похоже, Кудрин всерьёз взялся за безопасность базы.

— Ещё бы, — усмехнулся Фёдор. — После такого инцидента хорошо хоть головы виновных не полетели. Хотя… — мне показалось, что Разводного смутили его собственные слова. Он даже начал по сторонам озираться, как это делают, когда хотят удостовериться, что никто не подслушивает.

Впрочем, охранники, стоявшие у входа в лабораторию, глаз с нас не спускали. Уверен и слух свой напрягли так, что смогли бы услышать нас даже с расстояния десяти метров. А может среди них был кто-то со способностью слышать на расстоянии?

— Что «хотя»? — задал я вопрос, понимая, что «Ключ не договорил».

— Виновный-то есть, — перейдя на шёпот, ответил Федя. — Я же говорил, что кто-то руками отключил систему безопасности осколка.

— И уже есть подозреваемые? — решил уточнить я.

— Откуда мне знать? — голос Фёдора сбился. Мне показалось, что он из-за чего-то волнуется. — Я же не из особого отдела. Я учёный, а не дознаватель. Мне привычнее работать с микрочастицами, а не с людьми.

— Кстати, об этом, — вспомнил я про цель своего визита. — Ты вроде как меня и позвал, чтобы рассказать что-то интересное про осколок. Ну так что, не передумал? Или Кудрин и это запрещает?

— Не, это он как раз таки разрешил… — «Ключ» внезапно осёкся, будто взболтнул лишнего.

— Ты это чего? — удивился я растерянной физиономии Фёдора.

— Да так… — как будто не зная, что мне ответить, начал подбирать слова Разводной. — Кстати, давай кейс сюда. Отдадим его пока