— Как знать. Алексей Котёнкин, само собой, это отрицал, — Августина поправляет чашку, но не берёт её. — В общем, Ирисов хотел убить его и тебя. Но война продолжалась долго. Тебя спрятали здесь, а вот почти всех остальных из рода перебили.

— Вы уверены, что тот ребёнок — я?

— Конечно, — бурчит директриса. — Тебя привезли гвардейцы Котёнкиных и лично вручили мне в руки. Да и волосы твои… Я была знакома с Марианной Ирисовой. Только у неё были такие же огненно-рыжие волосы, как у тебя.

Вот это информация. Надо будет обязательно сообщить Мережковскому, что теперь у нас есть свидетель, который может хотя бы косвенно подтвердить моё происхождение.

— Так что не знаю, на что ты рассчитываешь, Ярослав, — продолжает Августина Филипповна. — Из-за тебя семью почти уничтожили, они только-только, спустя семнадцать лет, смогли восстановить хотя бы подобие былой мощи. А какой славный был род… В общем, тебя точно не захотят принять. Скажи спасибо, что не отыскали и не прибили.

— Хм, — делаю большой глоток обжигающего чая. — А скажите вот что. Почему мне дали такую фамилию? Если хотели спрятать, почему не назвали Ивановым или Соплежуевым?

— Шутишь, да? — снова хмурится директриса. — Не знаю. Но мне чётко сказали, что это, мол, приказ графа. Фамилия мальчика Котов, и никак иначе. Я решила, что твой отец хотел, чтобы Кот за тобой присматривал.

Ну да. Николай Павлович сказал то же самое. Если честно, не могу придумать другого аргумента.

— Так значит, Степана Карповича убили на Алтае?

— Да. И выходит, он действительно погиб из-за тебя, — Августина смотрит на меня с неприязнью. — Как будто мало было жертв на той войне.

— Ну я-то ни в чём не виноват, я младенцем был. Не надо так смотреть, — говорю я, твёрдо глядя в ответ. — Ведун наш тоже сам вызвался, я его не уговаривал.

«Правда, он зачем-то соврал мне про Мурлыкиных и Астрахань… Интересно, в чём тут дело. Защитить пытался? Хм-м…»

— Отговаривать тебя не буду, конечно. Хочешь тоже помереть раньше времени — пожалуйста. Езжай, познакомься с роднёй, — ядовито заканчивает директриса.

— Ага. Спасибо за информацию, ваше благородие. И за чай тоже. Спокойной ночи. Да, кстати, — уже возле двери оборачиваюсь. — Когда к вам придут люди нового губернатора Мережковского, придётся заново рассказать историю о моём появлении здесь.

— Что? — Августина будто слегка пугается. — При чём здесь Мережковский?

— А он тоже заинтересован. Скажем так, мы с ним теперь почти родня, — улыбаюсь я и кланяюсь. — Всего хорошего.

Однако действительно любопытная вышла беседа… Когда вернусь в город, обязательно расскажу о ней Николаю Павловичу. Теперь-то уже точно нет сомнений, что я — тот самый пацан, из-за которого в своё время развязали войну.

Интересно только, правда ли мой отец изнасиловал мою мать, или же это была ложь, как повод для начала бойни? Фиг знает. Такие-то подробности точно вряд ли удастся выяснить.

Хотелось бы, конечно, быть плодом любви. А то как-то неприятно осознавать, что меня зачали насильно, а потом ещё и мать при родах умерла.

Б-р-р, чернота какая. Аж мурашки по коже.

Собираюсь отыскать Светочку и увести её в кровать, чтобы порадовать интернат нашими горячими стонами. А кто запретит? Мы люди совершеннолетние, можем заниматься сексом сколько влезет и сколь угодно громко.

Но увы, меня самого находят первым. Да не Светик, а другая блондинка. Тоже очень красивая и сексуальная, но гораздо менее милая. Особенно в своём образе надменной дворянки.

«Опять эта стерва», — бурчит Люсиль. — «Можно, я загипнотизирую её и заставлю пробежаться голой по всему интернату?»

«Славная мысль», — смеюсь про себя. — «Но давай в другой раз. Ей, кажется, что-то нужно».

— Наконец-то, смерд, я нашла тебя, — кривится Маргарита, идя мне навстречу по коридору и почему-то шёпотом спрашивает: — Ты что, был у директрисы?

— Ага. Привет, сладенькая. Хочешь позабавиться?

Получаю пощёчину. Так, слабенькую, даже бодрящую. Только улыбаюсь в ответ и вижу, как дёргаются уголки губ Маргоши. Это у нас такая игра. Завести друг друга через оскорбления и насилие.

Впрочем, сейчас я не настроен кувыркаться с секретаршей. Больше хочется уделить внимание Свете. Ой-ой, неужто начинаю прикипать к одной женщине?

Да не, нифига. Я ж совсем недавно был с Катей. Ох, как она материлась, подходя к оргазму…

— Так чем обязан?

Маргоша подходит вплотную. Запах её кожи дурманит голову, дыхание обжигает шею. Но она, похоже, тоже не настроена развлекаться. Взгляд зелёных глаз больно серьёзный.

— Слушай внимательно, Ярослав. Мой отец хочет тебя схватить.

— Не удивлён, — пожимаю плечами. — А потом что, собирается пытать?

— Именно, — шипит Марго. — Если процитировать, то хочет вывернуть твою душу наизнанку. Поверь, его дар позволяет.

— Ну, я тоже всякое умею. А зачем ты мне рассказываешь?

— Потому что я этого не хочу. История Люсиль тронула меня, а ещё… — Маргарита кладёт ладонь на живот, — я должна думать о будущем.

— Точно, ты же беременна, — хмыкаю я. — Кто отец-то, скажешь?

— Думаю, сам скоро узнаёшь. Это сейчас не важно! Послушай: я вынуждена позвонить отцу и сказать, что ты здесь. Иначе он… меня накажет.

Прозвучало, как слова маленькой девочки. А лицо Маргоши в этот миг и правда стало испуганным, как у ребёнка.

— Надеюсь, ты будешь благодарен, безродный, — шипит она.

— Я благодарен. Только всё равно не пойму, зачем это тебе.

— Поймёшь, если сумеешь отбиться и потом заедешь к Окуневым, как должен был! — отрезает Маргарита. — Всё, я сделала что нужно. Остальное за тобой.

— Как скажешь, сладенькая, — улыбаюсь, поглаживая девушку по бедру.

— Руки! — она больно шлёпает меня по ладони и потом уходит.

«Как любопытно», — говорю про себя, глядя на удаляющуюся круглую попку. — «Что думаешь, Люся?»

«А что тут думать? Я ей не верю. Это очень хитрая ловушка».

«Не знаю, не знаю… Впрочем, завтра увидим. Пойду-ка я за Светочкой. После встречи с Маргаритой Невская башня в огне…»

«Пошляк», — вздыхает Люсиль.

Глава 16

Наутро просыпаюсь рано и довольно потягиваюсь. Вчера ночью мы со Светиком отлично провели время, и это было довольно громко. Когда мы закончили, откуда-то, кажись, раздались аплодисменты.

Умывшись, надеваю спортивный костюм и трусцой бегу в спортивный зал. Мы с Бернардом ни о чём вчера не договаривались, но, думаю, он согласится провести тренировку для своего делового партнёра.

Правда, оказывается, что в зале уже кто-то занимается. Зайдя, вижу как Бернард и Григорий проводят беспощадный спарринг.

— Ставлю пятьдесят рублей! — кричу. — Кто победит, тому отдам!

— Замётано! — бросив на меня мимолётный взгляд, отвечает Гриха.

В итоге побеждает всё же тренер. Ничего удивительного, в общем-то. Приходится отдать полтинник ему, а Хенрикович и не против.

Разминаюсь, и Порохов проводит спарринг уже со мной. Настоящий, жёсткий, в полный контакт. Григорий готовится к соревнованиям, до которых осталось чуть больше двух месяцев, ему халявить нельзя.

А он стал гораздо лучше за время, пока меня не было! Или это я форму потерял? Не занимался ведь, а дрался в основном с помощью магии, если не считать стычки с Тараном. Да и там были духовные доспехи и усиленные маной приёмы, а в спортивном грубе они запрещены.

В общем, Гриха побеждает. А я понимаю, что когда мы дрались в тот раз из-за Сонечки, он действительно бился не в полную силу.

— Если бы не шлем, я б тебя вырубил! — хвастается Порох, тяжело дыша и стягивая перчатки.

— Если бы это была настоящая драка, я бы тебя за две секунды уработал, — ухмыляюсь. — Но как спортсмен ты лучше меня, спорить не буду.

— Оба молодцы, — подходит Бернард. — Ты, Котов, всё равно уникум. За очень короткое время вырос, вполне можешь Порохову конкуренцию составить. А ты, Гришка, не зарывайся. Сколько опасных ударов пропустил!

Тренер и Порох начинают разбирать его ошибки. Собираюсь прощаться с ними и уходить, но Григорий меня тормозит:

— Ты на сегодня ещё останешься? Давай с девчонками вечером погуляем. Соня по тебе соскучилась.

— Уже не ревнуешь? — подмигиваю я. — Погуляем, если успею вернуться. У меня назначена пара важных встреч.

Сначала с людьми Ротанова, который намерен «вывернуть мою душу наизнанку». А потом с Окуневым, который тоже что-то хочет, но менее кровожадное. Если судить по намёкам Маргоши, он вроде как даже намерен чем-то помочь.

Седлаю