— Посмотрим. Там может быть ветка от Городища до бывшего вахтового посёлка, что на «новых» территориях, и дальше на Большую землю где-нибудь в районе Петровского. Но это только предположения. Проверить надо.

— Решено. Завтра туда и намылимся. — Фельдшер сложил карту, зевнул и завалился на диван. Засопел он практически сразу. Немного завидую людям, способным вот так засыпать.

— Слухай, давай чутка тормознём, — негромко попросил Фельдшер, и я обернулся.

— Чего, притомился?

— Да не я. Вон, Философ прихрамывает. Надо бы привал устроить.

Я осмотрелся. Место для остановки было не очень подходящим: широкая, хорошо просматривающаяся луговина с пластами слежавшейся, буроватой осоки, редкие ольховые гнилушки серыми столбами… и под ногами чавкает мутная влага. Западный край Болот… дальше будет ещё веселее. Хорошо, что ботинки «Кольчуги» непромокаемые. Был бы в старом комбинезоне, то воды в обувь уже набрал бы по литру.

— Садись, чудик. — Фельдшер выбрал кочку посуше. — Снимай боты. Тваю налево… слушай, Фреон, ты где эту… Ересь откопал?

Вот уж не думал я, не гадал, что портянки Философ вязать не умеет. Носки-то свои он уже все издырявил, ни одной пары не нашлось, вот и выдал я ему вчера две новенькие портянки, вырезанные из мягких, но прочных подкладок «Покровов». На другое эти костюмы не годились, а так как Хорь их забирать из Бара не стал, то я обеспечил себя хорошим материалом на год вперед. Но представить, что мой «напарничек» такое у себя на ногах накрутит, я не мог. Куски ткани на ступнях были просто завязаны узлами, и естественно, кожа на пятках была стёрта до крови. Всё, приехали.

Фельдшер сноровисто достал походную аптечку и на удивление профессионально начал обрабатывать потёртости. Пинцет взял, кусок ваты в какой-то буроватой жидкости обмакнул, после чего быстро и аккуратно почистил ранки. Ересь зашипел, дернул ногой, но «свободовец» держал крепко.

— Тихо, не рыпайся… сейчас повязку наложу…

— Слышь, ты прямо настоящий доктор. — Я смотрел, как ловко ложатся витки бинта. — Где так настропалился?

— А тебе имя ни о чём не говорит? — Фельдшер усмехнулся. — Ни разу и не спросил за всё время. Разговорчивый ты мужик, это я заметил… а настропалился в медакадемии. Я же по профессии хирург. Причём с небольшим стажем, ага. Ты сам-то кто?

— Инженер-конструктор.

— Ну на фиг? Так мы с тобой, получается, интеллигенция, блин?

— А то, блин! Интеллигенты и есть, а хрен ли? — улыбнувшись, кивнул я.

И Фельдшер весело, заразительно рассмеялся, не прекращая, впрочем, оказывать первую помощь.

— Я, честно говоря, решил, что ты вообще улыбаться не умеешь. Я уж про себя «несмеяной» прозвал, думал, тоскливый тип. Но теперь вижу, мужик ты, в общем, ништяковый, хотя и замкнутый.

— Спасибо за характеристику. — Надо же, разговор пустячный был по поводу профессий, считай что трёп, а вечные тучки в душе чуток разошлись. Нет, спасибо нужно будет сказать Хорю за попутчика. Понятно, что «Свободе» очень интересно будет, занимается ли их проблемой сталкер Фреон, или всё же решил-таки кинуть Хоря, получив задаток в виде пупки и комбинезонов. Не просто кейс за Периметр Фельдшеру вынести надо, а ещё и проследить за соблюдением «договора». Я это знаю, «фримен» это тоже знает, но об этом не говорим — зачем? Отношения портить в команде? Конечно, это обстоятельство раньше меня не сильно воодушевляло. А вот теперь даже рад, что Фельдшер с нами идёт. Тем более что кинуть торгаша никогда не поздно, если вдруг ходка невыгодной станет, и «свободный» в этом деле вряд ли мне сможет помешать.

— Да не за что. Обращайтесь. А ты, Философ, кем был в прошлой жизни?

— Автослесарь. Как раз отучился и корку получил… ну, сразу перед тем, как в Зону свалил.

— Значит, технарь? Это хорошо. — Фельдшер закончил перевязку, располосовал отрезок бинта и завязал концы аккуратным узелком. — Эх, жаль, нет у меня сейчас «куска мяса», если приложить, то за день заживёт. Знал бы, что экспедишн намечается, то не продал бы. А… если бы да кабы, да во рту росли грибы, я бы мультики смотрел… — вздохнул «свободовец». — Вечером ещё перевязку сделаем. А ты вообще как, со стволами дружишь? Ну, там, ремонт, если что, сделаешь? А то наш технарь, Зона ему пухом, помер недавно, но мастерская осталась.

— Да не… я в обычной технике мало соображаю. Просидел просто так, чтоб корка была, а там всех держали, особо не гоняли. Сидишь если тихо, то свой трояк получишь. — Ересь поморщился, надевая ботинок. — Кому оно сейчас надо, в железяках этих ковыряться? Гроши…

— Тьфу на тебя тогда. — Фельдшер махнул рукой, вздохнул. — Вот так, до зарезу мастер нужен, а где его теперь найдёшь?.. Может, ты, Фреон? Тоже вроде технической специальности.

— Нет, я по ракетам спец, вам оно не надо. Но с оружием дружу и, если мастерская хорошая, отремонтировать смогу. Мы часто сами разные детали собирали-вытачивали, практика есть.

— Конечно, к нам не пойдёшь?

— Конечно, — кивнул я.

— Почему?

— Не хочу. Просто не хочу.

Фельдшер подождал подробностей и, не дождавшись, пожал плечами.

— Ну, хозяин — барин.

Где-то вдалеке, в восточных трясинах, тяжело бухнуло, загрохотало, и на фоне серого облачного горизонта поднялся хорошо заметный клуб пара. Как бы Выброс не грянул… глубинные «жарки» обычно и активируются перед этой пакостью.

— Давайте в темпе вальса, мужики. Рассиживаться некогда. Ты как, топать сможешь? — спросил я Ересь, и тот осклабился.

— А если не смогу, пристрелишь?

— Без проблем, — кивнул я вполне серьёзно. — Или просто брошу здесь. Достал ты уже меня конкретно своими закидонами. Цепляй рюкзак, пошли.

Пускать Философа вперёд здесь не следовало. Трава высокая, кочкарник, и здесь уже в отличие от того же Кордона встречались настоящие, первосортные подлянки. Например, «смерть-круги», которые только на Болотах и были. Вон, слева два остались, по правую руку ещё три видны… просто едва заметные пятна на траве. Везде буровато-рыжее с редкими зелёными прожилками, а пятно это просто жёлтое, мёртвое совсем, ни травинки зелёной. Бывает, и крысы дохлые внутри лежат, мухи, а то и целый слепой пёс — разлагаются медленно, месяцами. Приборы не засекают аномалию, и не видна она никак вообще, если на бетоне или асфальте разлеглась, и на болты тоже не реагирует. Только вот так, косвенно, и определишь по траве да кустам… потому и вёл я группу не по дороге сухой и на вид чистой, а по болотине рядом с обочиной. Я впереди, Ересь за мной, Фельдшер замыкает. Надо бы, конечно, Философа вперед пустить на тот случай, ежели «круг» проморгаю, но… перед Фельдшером как-то неудобно. «Свободные», слышал я, практику использования отмычек не одобряют. Поведать ему, что ли, историю обретения Ереси? Или ну его, лишний раз про «долговские» аукционы напоминать…

А места чем дальше, тем гнилее. Под ботинком уже не чавкало изредка, а бурлило при каждом шаге, не осталось даже гнилушек, только бесконечный больной ивняк прозрачными кустиками, да желтоватый туман с резким, неприятным запахом. Пару раз встречались трухлявые столбы с висящими до земли обрывками проводов, и поваленный, насквозь проржавевший трансформатор. А ведь по этим местам Хип своего мужика к Доктору на себе тащила… факт, по этим. И как только справилась, девушка-то она была не сказать чтоб атлетическая, скорее даже наоборот, тоненькая. Понятно, что Лунь к тому времени уже на скелет был похож, но… всё равно тяжко для девки. Сионист нашёл её уже тут, на Болотах, говорил, волокушу сделала Хип и тащила. Сколько километров от бывшего Бара прошла вот так… из больнички-то институтской вышвырнули тогда сталкера, сказали, не жилец, пускай помирает, но только чтоб не у нас. Главврач там редкой гнидой был, к бумажкам прицепился и ни уговоров, ни просьб самого Зотова слушать не стал — долой, и всё тут. Да и «ботаникам» сталкер, Зоной битый, тоже, в сущности, ни к чему — отработанный материал, смертник, никто. Хип в Бар прибежала в слезах, мужики, мол, помогите до Болотного Доктора дотащить. И — тишина. Все жрут, пьют, Саранча вообще сказал: «Забей, девка, не жилец он», и кто-то спросил, мол, сколько заплатишь. А с деньгами, как Лунь слёг, тяжко у них было, всё ушло на оплату лепилам, которые спасти — не спасли, и не особенно, кстати, старались, зато купюры с Хип стригли исправно. Главврач, именно тогда и приказал выбросить сталкера, когда у девушки деньги закончились. Призналась она, что с финансами голяк, и… опять все жрать и пить начали, и ноль внимания. Посмотрела она так на нас на всех, процедила «суки» и ушла. Не было в Баре людей в то время. Барин в разъездах был, Лихо в дальней ходке, Сионист только назавтра должен был вернуться. И интересно мне до сих пор, заметила она меня, возле дальнего столика стоящего, или нет? Хочется думать, что нет, потом-то они со мной нормально общались. А на следующий день Сионист из Зоны вернулся, и поведал я ему про эти дела. Посмотрел он на меня так внимательно и минут через десять ушёл, даже хабар Барину не сдал. Рассказывал потом, что от Периметра успела Хип за сутки оттащить Луня на четыре километра в Болота. Говорил, что оба лежали в грязи, Лунь на волокуше из ивняка, кончался уже, считай, а она рядом, обнимала его, и тоже уже никакая, кровь из носа лилась. Ладно, у Сиониста «глаз» с собой был, кровь унял он ей, чуть силы «каменным сердцем» восстановил, и вдвоём они уже оставшиеся десять километров до Болотного Доктора осилили. Послушал я, что Сионист рассказал, и какое-то беспокойство в душе поселилось. В Зоне всякое случается, разных чудес я тут насмотрелся, но чтоб вот такое… не верилось мне. Неужели потащила? Причём понятно любому, что эта её затея совершенно точно безнадёжной была, самоубийственной, четырнадцать с лишним километров по самым жутким местам взрослого мужика волоком переть, считай, на себе. Неужели… решилась? Ведь бредом собачьим я всё это раньше считал, верность, сказочки про любовь и прочую чушь. Думал я, уверен был крепко, что бабы — все как есть продажные твари, вертихвостки, что им верить нельзя, и тут… в общем, поселилось во мне сомнение. Стал я присматриваться к этим двоим. И… сомнение это со временем горьким, невыносимым стыдом стало. До сих пор слышу, как Хип цедит сквозь зубы то самое короткое, шипящее слово: «Суки». Не забуду, факт. Потому что она это мне сказала, мне одному, хотя даже и не заметила в затемнённом уголке Бара.